Ирвинг Стоун - Происхождение
- Совершенно верно. Как бы я ни любил Джона Генсло за его способность учить своих студентов каждого по-своему - что касается меня, то я ему благодарен, - сам я на это не способен. Я хочу, чтобы не я учил других, а те мысли, которые содержатся в моих книгах. Книги должны стать моей опорой в жизни. Как ты думаешь, это не звучит чересчур самонадеянно?
- Каждый из нас должен найти для себя наилучший путь, чтобы выполнить ту работу, которую определил нам господь. Мой отец стал "читающим" натуралистом, твой - "слушающим" доктором, тебе же выпало стать "пишущим" ученым. Ведь именно этого ты и хочешь?
- Всей душой.
Дарвин извлек давно заброшенную рукопись о коралловых рифах, перечитал написанное и нашел материал и выводы убедительными.
"Тринадцать месяцев забвения! - подумал он. - Но не буду тратить эмоций на сожаления о былом. Постараюсь закончить книгу к концу года".
В это утро он два часа без перерыва трудился над описанием вертикального роста рифов. В глазах его зажегся угасший было огонек. Когда Эмма высказалась на сей счет, Чарлз ответил:
- Отец до смерти перепугал меня своими прогнозами относительно моего здоровья. Я должен доказать, что он неправ. И еще что я - не ипохондрик.
- Да кто тебе это сказал?
- Я сам.
Эмма между тем добилась того, что Бесси стала носить чепец; она купила ей два новых платья и целую коробку белых фартуков, которые та научилась менять по нескольку раз в день, как только на очередном появлялось хоть малейшее пятнышко. Парсло, полная противоположность традиционному английскому дворецкому с его чопорной невозмутимостью, не думал скрывать своей радости, что наконец-то нашел себе место по душе. День-деньской он то подавал к столу, то сворачивал и разворачивал ковры, чтобы можно было натирать полы, чистил обувь, а с раннего утра мчался в ближайшую книжную лавку купить "Лондон кроникл" и "Тайме" - газеты, которые Чарлз имел обыкновение просматривать после завтрака. Сэлли со своей стороны старалась, и небезуспешно, готовить теперь по рецептам, которыми в Маунте снабдила ее Энни.
После обеда Чарлз и Эмма нередко усаживали детей в коляску и везли в Риджентс-парк, где семья гуляла по тенистым аллеям. Отец учил Уильяма, полуторагодовалого карапуза, пускать кораблики вдоль извилистых берегов озера. Затем они пересекали длинный газон и шли в зоопарк, где наблюдали за тем, как брыкается носорог, носится рысцой слон, закручивая и раскручивая хобот и то и дело издавая трубные звуки при виде толпящихся зевак. Но больше всего очаровал Уильяма орангутанг, который, повалившись на землю, дрыгал лапами и вопил, как избалованный ребенок, когда служитель дразнил его яблоком. Но стоило обезьяне в конце концов заполучить плод, как она усаживалась и принималась за еду.
По воскресеньям после церковной службы они отправлялись поездом в окрестности Лондона - Суррей или Кент, чтобы присмотреть себе дом, но ничего подходящего не встречалось. Дома были или слишком большие, или, наоборот, маленькие, то слишком дорогие, то слишком дешевые; иные с затейливыми украшениями, другие - в полном запустении, так как долго оставались без хозяев. Наконец они набрели на имение Весткрофт, состоявшее из усадьбы и нескольких акров земли, всего в полутора с небольшим часах езды от Воксхоллского моста через Темзу и в шести милях от Виндзорского замка. Однако владелец запросил за свое имение, по крайней мере, на тысячу фунтов больше, чем считал возможным заплатить Чарлз.
- Дом не стоит того, - сказал он Эмме на обратном пути. - И конечно, я не могу позволить отцу тратить на меня столько денег. В пятницу я возьму с собой оценщика.
Оценщик нашел, что цена на имение завышена. Тогда Чарлз предложил более умеренную сумму.
Владелец промолчал.
Поиски продолжались всю осень. Иногда на станции они брали экипаж и осматривали по нескольку домов кряду. Безрезультатно.
- И все-таки есть же где-то дом и немного земли, которые ждут меня, твердил Чарлз.
- Ты становишься прямо каким-то фаталистом, - подшучивала над ним Эмма.
К концу года произошло несколько событий. В третий раз забеременела Эмма. Исполнилось два года Вилли, и Эмма решила отметить день рождения вечеринкой. Сам Чарлз закончил свою книгу о кораллах и подготовил ее к изданию, снабдив шестью гравюрами на дереве и тремя складными картами, на которых атоллы были обозначены темно-синим, рифы - бледно-голубым и окаймляющие рифы - красным цветом.
Прежде чем отослать книгу в издательство "Смит Элдер энд К0", Чарлз написал предисловие, пытаясь добиться предельной ясности: "Цель настоящего тома - описать, опираясь на мои собственные наблюдения и работы других исследователей, основные типы коралловых рифов, точнее говоря, тех, которые встречаются в открытом океане, и объяснить происхождение особенностей их форм. О самих полипах, которые возводят эти огромные сооружения, говорится лишь в связи с их расселением и условиями, благоприятствующими их бурному росту".
Эмма попросила у мужа разрешения почитать рукопись. Обвив его шею руками, она проворковала:
- А ты поэт, мой милый. Я поняла это, когда читала "Дневник", но опасалась за твои породы и кораллы.
- Поэзия есть и в природе, дорогая.
Тем временем подоспели гранки. Хотя изготовление цветных иллюстраций и рисунков для пятитомной зоологической серии в девятнадцати частях обошлось недешево, Чарлз сэкономил все же 130 - 140 фунтов стерлингов, которые лорды - представители казначейства разрешили ему истратить на карты и рисунки к томам своих геологических наблюдений в Южной Америке. Но иллюстрации к книге съели всю его экономию.
- Правительственная субсидия, - пожаловался он Эмме, - улетучилась куда быстрее, чем я предполагал.
- Как и любые деньги вообще, - отвечала она с иронической усмешкой.
Когда дело дойдет до второго тома, посвященного вулканическим островам, то и Чарлзу, и его издателям придется вкладывать в иллюстрации собственные средства. Книги наверняка приобретут и британские библиотеки, и британские ученые, заверил его Яррел.
- К несчастью, - в отчаянии воскликнул Чарлз, - их явно недостаточно! Так что тираж не разойдется.
- Надо выпустить все три тома серии под одной обложкой, - дружески посоветовал Яррел. - Тогда все раскупят.
- Да я вовсе не жалуюсь. Если бы я хотел разбогатеть, то мне следовало пойти по стопам деда и отца и стать врачом.
С самого начала беременности Эмма чувствовала себя неважно. Все свое свободное время Чарлз проводил с нею, читая вслух популярные романтические новеллы, пересказывая ей ходившие по городу анекдоты. К обеду она неизменно считала нужным переодеваться. Часто вместе с ними за столом сидел и Уильям, отличавшийся поразительно хорошими манерами для своего двухлетнего возраста.
Малышу никак не удавался звук "в".
- Меня зовут Уилли Даруин... Уитри слезки у Додди... Открой дуерь...
- Это все из-за лондонского воздуха, - заметил Чарлз. - Впрочем, чего доброго, я стану еще обвинять в конце света лондонскую копоть.
По какой-то непонятной причине маленькая Энни перестала совсем тянуться к нему. Эмма принялась утешать его:
- Это скоро пройдет. Вообще детство, как я поняла, состоит из бесконечной череды скоро проходящих настроений. Оставь ее в покое. Лучше научи Додди говорить не "Даруин", а "Дарвин".
Свое время он также транжирил самым бесстыдным образом на то, чтобы помочь Эразму набрать голоса и пройти в члены "Атенеума". Для этого Чарлзу приходилось бывать на вечерних сборищах по понедельникам, когда в клубе собирались его члены, составлявшие большинство литературного и ученого мира Лондона. Эразм мог рассчитывать пройти по двум статьям: во-первых, он был хозяином литературного салона и, во-вторых, братом Дарвина. На голосование Чарлз отправился со смешанным чувством надежды и вполне обоснованной тревоги. Эмме он признался :
- Только бы никто не стал спрашивать, что Эразм написал. Достаточно только одного голоса против, чтобы его провалить. А ведь для Эразма с этим так много связано. Неужели ему не дадут занять то место в столичном обществе, к которому он тянется всей душой?
Домой Чарлз возвратился поздно, прихватив по пути брата. Оба смеялись и болтали без умолку, как два школяра.
- Нет нужды спрашивать, как дела, - лаконично заключила Эмма. - Ответ - на ваших лицах.
По счастливой случайности Дарвинам удалось заполучить превосходную няню, по имени Броуди, родом из Шотландии - с огненно-рыжими волосами, фарфорово-голу-быми глазами и мягкой улыбкой, разом преображавшей грубоватое, в глубоких оспинах, лицо. Как и Парсло, она была счастлива войти в новую семью. Твердая и ласковая одновременно, она сумела найти подход и к Уильяму, и к Энни: малыш начал выговаривать "в", а крошка теперь бежала к отцу со всех ног. После того как в доме появилось четверо слуг, Эмма сочла возможным попросить Чарлза отпустить ее съездить на недельку в Мэр. Ее сестра Шарлотта родила в ноябре, но до сих пор неважно себя чувствовала.
