Эжен Сю - Вечный жид
– Оставь, пожалуйста! – воскликнула Роза. – Как ты неблагоразумен… словно маленький!
– Ну, ладно! Не бранитесь… будь по-вашему… придется носить эту повязку… – Затем, отведя девушек в угол комнаты, он их спросил, указывая глазами на молодого священника: – А это что за господин? Он держал вас за руки, когда я вошел… священник ли он?.. Видите, деточки… с ними надо быть поосторожнее… потому что…
– Да ты знаешь, что если бы не он, то тебе не пришлось бы обнимать нас, – воскликнули Роза и Бланш, – ведь он нас спас!
– Как! – воскликнул солдат, выпрямляясь, – это он… наш ангел-хранитель?
– Без него мы бы погибли сегодня в море!
– Как! это он… он?
Дагобер не мог больше ничего выговорить. Он подбежал к миссионеру и со слезами на глазах, протягивая к нему руки, воскликнул с необыкновенным волнением:
– Месье… я вам обязан жизнью этих детей… я знаю, как я вам обязан… я ничего не говорю… нечего сказать… – Вдруг его точно осенило воспоминание, и он прибавил: – Но позвольте… подождите… когда я цеплялся за утесы, чтобы волны меня не унесли… не вы ли это протянули мне руку?.. Ну да, да… это были вы… я узнаю вас… то же юное лицо… белокурые волосы… Конечно, это были вы!
– К несчастью, силы мне изменили: я не смог удержать вас, и вы упали снова в море.
– Я не знаю, как вас и благодарить, – с трогательной простотой продолжал Дагобер. – Тем, что вы спасли этих девочек, вы сделали для меня больше, чем если бы спасли меня самого… Но какая храбрость!.. Какая отвага! – с восторгом повторял солдат. – И такой юный при этом… с лицом девушки.
– Как! – воскликнула Бланш, – наш Габриель помог и тебе?
– Габриель? – спросил Дагобер, обращаясь к священнику. – Вас зовут Габриелем?
– Да.
– Габриель, – повторил солдат с изумлением. – И вы священник? – прибавил он.
– Да, священник, миссионер.
– А кто вас воспитывал? – спрашивал солдат.
– Добрейшая и благороднейшая женщина, которую я почитаю за лучшую из матерей!.. Потому что она пожалела меня, покинутого ребенка, и воспитала, как сына!
– Это Франсуаза Бодуэн, не так ли? – сказал растроганный солдат.
– Да! – ответил, в свою очередь, изумленный Габриель. – Но как вы могли это узнать?
– Жена солдата? – продолжал Дагобер.
– Да… отличного человека, который из преданности к командиру по сей день живет в изгнании… вдали от жены, от сына – моего славного приемного брата… я горжусь, что могу называть его так!
– Мой Агриколь… моя жена!.. Когда вы их покинули?
– Как!.. вы отец Агриколя?.. Боже, я не догадывался, как ты ко мне милостив!.. – воскликнул Габриель, молитвенно складывая руки.
– Ну, что же с моей женой, с моим сыном? – дрожащим голосом спрашивал Дагобер. – Давно ли вы имели о них известия? Как они поживают?
– Судя по тем известиям, какие я имел три месяца тому назад, все хорошо.
– Нет… уж слишком много радостных событий… право, слишком много! – воскликнул Дагобер.
И ветеран, не будучи в силах продолжать дальше, упал на стул, задыхаясь от волнения.
Только теперь Роза и Бланш вспомнили о письме их отца относительно покинутого ребенка по имени Габриель, взятого на воспитание женой Дагобера. Они дали теперь волю своему ребяческому восторгу.
– Наш Габриель и твой… один и тот же Габриель… какое счастье! – воскликнула Роза.
– Да, деточка, он и ваш, и мой; он принадлежит нам всем!
Затем, обращаясь к Габриелю, Дагобер воскликнул:
– Твою руку… еще раз твою руку, мой храбрый мальчик… Извини уж… я говорю тебе ты… ведь мой Агриколь тебе брат…
– Ах… как вы добры!..
– Еще чего недоставало! Ты вздумал меня благодарить… после всего, что ты для нас сделал!
– А знает ли моя приемная мать о вашем возвращении? – спросил Габриель, чтобы избежать похвал солдата.
– Пять месяцев назад я писал ей об этом… но я писал, что еду один… потом я тебе объясню причины… А она все еще живет на улице Бриз-Миш? Ведь там родился мой Агриколь!
– Да, она живет все там же.
– Значит, мое письмо она получила. Я хотел ей написать из тюрьмы в Лейпциге… да не удалось!
– Как из тюрьмы?.. Вы были в тюрьме?
– Да… я возвращался из Германии через Эльбу и Гамбург… Я бы и до сих пор сидел в тюрьме в Лейпциге, если бы не одно обстоятельство, заставившее меня поверить в существование чертей… то есть добрых все-таки чертей…
– Что вы хотите сказать? – объясните, пожалуйста.
– Трудно это объяснить, так как я сам ничего не понимаю! Вот эти девочки, – и, лукаво улыбаясь, он показал на сестер, – считали, что понимают больше меня… Они меня уверяли: «Вот видишь, нас вывел отсюда архангел, а ты еще говорил, что охотнее доверишь нас Угрюму, чем архангелу»…
– Габриель!.. я вас жду! – послышался отрывистый голос, заставивший миссионера вздрогнуть.
Дагобер и сестры живо обернулись… Угрюм глухо заворчал. Это был Роден. Он стоял в дверях коридора. Лицо его было спокойно и бесстрастно, он бросил быстрый и проницательный взгляд на солдата и обеих сирот.
– Что это за человек? – спросил Дагобер, которому очень не понравилась отталкивающая физиономия Родена. – Какого черта ему от тебя надо?
– Я еду с ним! – грустно и принужденно ответил Габриель. Затем он прибавил, обращаясь к Родену: – Простите, сейчас я буду готов.
– Как, ты уезжаешь? – с удивлением спросил Дагобер. – В ту минуту, когда мы нашли друг друга? Нет, уж… извини… я тебя не пущу, нам надо многое обсудить. Мы вместе поедем… это будет настоящий праздник.
– Невозможно… он старший по званию… я обязан повиноваться!
– Твой начальник? Но одет как буржуа.
– Он не обязан носить духовное платье…
– Ну, а раз он не в форме и раз тут нет полицейских, пошли-ка его к…
– Поверьте мне, что если бы можно было остаться, я бы ни минуты не колебался!
– Действительно, что за противная рожа! – прошептал Дагобер сквозь зубы.
Затем он прибавил:
– Хочешь, я ему скажу, что он доставит нам большое удовольствие, если уедет один?
– Прошу вас, не надо, – сказал Габриель. – Это бесполезно… Я знаю свои обязанности… и согласен во всем с моим начальником. Когда вы приедете в Париж, я приду повидать вас, матушку и брата Агриколя.
– Ну, нечего делать. Недаром я солдат и знаю, что за штука субординация, – с досадой заметил Дагобер. – Надо покоряться. Значит, послезавтра мы увидимся в Париже?.. Однако у вас дисциплина-то строгонька!
– О да! очень строга! – подавляя вздох, сказал Габриель.
– Ну, так поцелуй меня скорее и до скорого свидания: двадцать четыре часа быстро пройдут.
– Прощайте, прощайте, – с волнением говорил Габриель, обнимая ветерана.
– Прощай, Габриель, – прибавили сестры со слезами в голосе.
– Прощайте, сестры! – сказал Габриель и вышел вместе с Роденом, не пропустившим в этой сцене ни слова, ни жеста.
Через два часа Дагобер и сироты выехали из замка, чтобы отправиться в Париж, не зная, что Джальма задержался в Кардовилле, так как раны его были опасны.
Метис Феринджи остался с молодым принцем, так как, по его словам, он не хотел покинуть земляка.
Теперь мы проводим нашего читателя на улицу Бриз-Миш к жене Дагобера.
Часть V. УЛИЦА БРИЗ-МИШ
1. ЖЕНА ДАГОБЕРА
Следующие события происходили в Париже, на другой день после того, как спасшихся после кораблекрушения приютили в замке Кардовилль.
Улица Бриз-Миш, упираясь с одной стороны в улицу Сен-Мерри, а с другой, выходя на небольшую площадь Клуатр, имела необыкновенно мрачный и угрюмый вид.
Конец улицы, выходивший на площадь, имел в ширину не более восьми футов и был вдобавок сдавлен возвышавшимися с обеих сторон громадными грязными черными и растрескавшимися стенами. Они были так высоки, что на улицу почти не проникало ни света, ни воздуха. Только изредка, в летние долгие дни попадали туда немногие солнечные лучи, а во время сырой, холодной зимы там клубился ледяной пронизывающий туман, делая совсем темным это подобие колодца с его грязной мостовой.
Было около восьми часов вечера; при бледном сиянии фонаря, красноватый свет которого еле проникал сквозь сырую мглу, два человека, стоявшие у угла одной из стен, обменивались следующими словами:
– Итак, – говорил один, – вы будете стоять, как условлено, на улице, пока не увидите, что они вошли в дом N5.
– Хорошо.
– И когда они войдут, то, чтобы удостовериться окончательно, вы подыметесь к Франсуазе Бодуэн…
– Под тем предлогом, что мне нужен адрес горбатой швеи, сестры той особы, которой дано прозвище Королевы Вакханок.
– Отлично… Кстати ее адрес необходимо получить у Горбуньи. Ведь женщины этой категории, как птицы, снимаются с гнезда и пропадают бесследно…
– Будьте спокойны. Я постараюсь добиться от Горбуньи сведений о сестре.
– А чтобы придать вам бодрости, скажу, что буду вас ждать в кабачке напротив монастыря, где мы и выпьем подогретого винца.
