Болеслав Прус - Кукла
Вокульский остановился посреди улицы.
- Вы занимаетесь физикой или химией? - удивленно спросил он.
- Ах, чем только я не занимаюсь!.. - ответил Охоцкий. - Физикой, химией, технологией... Я окончил естественный факультет университета и физико-механический в политехникуме. А потому занимаюсь всем; с утра до ночи читаю и работаю, но не делаю ничего. Мне удалось несколько усовершенствовать микроскоп, сконструировать некий новый электрический прибор, некую лампу...
Вокульский все более изумлялся.
- Так вы тот Охоцкий, изобретатель?
- Да. Но какое все это имеет значение? Ровно никакого. Когда я подумаю: вот все, что я сделал в свои двадцать восемь лет, у меня опускаются руки. Мне хочется либо разнести вдребезги мою лабораторию и броситься в омут светской жизни, куда меня увлекают, либо пустить себе пулю в лоб. Элемент Охоцкого, электрическая лампа Охоцкого... Жалкая чепуха!.. С детства рваться куда-то ввысь и застрять на лампе - это ужасно... Достичь зрелых лет и не найти даже следов пути, по которому хотелось бы идти! Тут есть от чего впасть в отчаяние.
Молодой человек умолк и, заметив, что они уже в Ботаническом саду, снял шляпу. Вокульский внимательно поглядел на него и сделал новое открытие. Несмотря на изысканный костюм, молодой человек совсем не казался щеголем; он, видимо, даже не заботился о своей внешности. Волосы его рассыпались в беспорядке, галстук сбился набок, пуговка на жилете отстегнулась. Легко было догадаться, что кто-то тщательно следит за его бельем и костюмом, но сам он обращался с ними небрежно, и эта небрежность, такая необычная и изящная, придавала ему своеобразное обаяние. Все движения его были непроизвольны, размашисты и в то же время прекрасны. Прекрасна была его манера смотреть, слушать (вернее - не слушать) и даже ронять шляпу.
Они поднялись на пригорок, откуда был виден колодец, прозванный "кругляком". Со всех сторон их окружали гуляющие, но Охоцкого нисколько не стесняло их присутствие; указав шляпой на одну из скамеек, он продолжал:
- Я неоднократно читал, что люди, наделенные честолюбием, счастливы. Ложь! Именно недюжинные стремления, которыми я наделен, делают меня смешным и отталкивают от меня близких. Взгляните на ту скамью... Здесь в начале июня сидел я вечером часов около десяти с кузиной и с панной Флорентиной. Как водится, светила луна и пели соловьи. Я был в мечтательном настроении. Вдруг кузина спросила: "Кузен, вы знаете астрономию?" - "Немного". - "Так скажите мне, что это за звезда?" - "Не помню, - отвечал я, - но знаю наверное, что мы никогда не попадем на нее. Человек прикован к земле, как устрица к скале..." В эту минуту во мне проснулась моя идея, вернее мания... Я забыл о прекрасной кузине и начал думать о летательных машинах. А когда я думаю, мне непременно нужно ходить, вот я и встал со скамьи и, не простившись, покинул кузину... На другой день панна Флора назвала меня грубияном, пан Ленцкий оригиналом, а кузина целую неделю не хотела со мной разговаривать... И хоть бы я придумал что-нибудь!.. Так, нет, ничего, буквально ничего, а ведь я готов был поклясться, что не успею дойти от этого холма до колодца, как в голове моей родится хотя бы в общих чертах план летательной машины... Ужасно глупо, не правда ли?..
"Значит, они тут проводят вечера при лунном свете и соловьиных трелях? - подумал Вокульский и почувствовал нестерпимую боль в сердце. - Панна Изабелла влюблена в Охоцкого, а если... еще не влюблена, то лишь из-за его чудачества. И она права... он прекрасный и необыкновенный человек..."
- Разумеется, - продолжал Охоцкий, - я ни словечком не обмолвился об этом моей тетке, которая имеет обыкновение, вкалывая мне в галстук булавку, всякий раз приговаривать: "Дорогой Юлек, старайся понравиться Изабелле, это как раз подходящая для тебя жена... Умна и хороша собой, только она сумеет вылечить тебя от твоих фантазий..." А я думаю: "Что это за жена для меня? Если бы она хоть могла мне помогать, тогда еще полбеды... Да разве она покинет гостиную ради моей лаборатории?" И правильно: там ее сфера; птице нужен воздух, рыбе - вода... - Он помолчал. - Какой хороший вечер! У меня сегодня необычайно приподнятое настроение. Однако... что с вами, пан Вокульский?
- Я немного устал, - глухо ответил Вокульский. - Может быть, присядем хотя бы... вот здесь...
Они уселись на склоне холма в конце парка. Охоцкий уперся подбородком в колени и задумался. Вокульский смотрел на него со смешанным чувством восхищения и ненависти.
"Что он - глуп или хитер?.. Зачем он мне все это рассказывает?" - думал Вокульский.
Однако он должен был признать, что и болтливость Охоцкого отличалась той же обаятельной искренностью и порывистостью, как его движения да и весь облик. Они встретились впервые, а Охоцкий уже беседовал с ним так, словно они знали друг друга с детства.
"Пора покончить с этим", - сказал себе Вокульский и, глубоко вздохнув, громко спросил:
- Значит, вы женитесь, пан Охоцкий?..
- Разве только если спячу с ума, - пробормотал молодой человек, пожимая плечами.
- Как? Ведь кузина вам нравится?
- И даже очень, но этого еще мало. Я бы женился на ней, если бы совершенно уверился, что уже ничего не достигну в науке.
В сердце Вокульского сквозь ненависть и восхищение вспыхнула радость. В эту минуту Охоцкий потер лоб, словно очнувшись от сна, поглядел на Вокульского и вдруг сказал:
- Ах да... Я чуть не забыл, у меня к вам важное дело...
"Что ему нужно?" - подумал Вокульский, невольно любуясь умными глазами своего соперника и удивляясь внезапной перемене тона. Казалось, его устами заговорил другой человек.
- Я хочу задать вам вопрос... нет... два вопроса, очень интимных и, может быть, даже щекотливых, - говорил Охоцкий. - Вы не обидитесь?
- Слушаю, - отвечал Вокульский.
И на плахе ему не пришлось бы пережить таких страшных ощущений. Он не сомневался, что дело касается панны Изабеллы и что вот тут, сию минуту, решится его судьба.
- Вы были физиком?
- Да.
- И вдобавок физиком-энтузиастом. Я знаю, сколько вы перенесли, и с давних пор уважаю вас за это. Мало того, скажу больше... В течение последнего года мысль о препятствиях, которые вам приходилось преодолевать, поддерживала во мне бодрость духа. Я говорил себе: "Сделаю по меньшей мере то, что сделал этот человек; а поскольку передо мною нет подобных препятствий, я должен пойти дальше, чем он..."
Вокульский слушал, и ему казалось, что он видит сон или разговаривает с сумасшедшим.
- Откуда вам это известно? - спросил он.
- От доктора Шумана.
- Ах, от Шумана! А к чему вы ведете?
- Сейчас скажу. Вы были физиком-энтузиастом и... в конце концов бросили естественные науки. Так вот, на котором году жизни вы утратили к ним интерес?..
Вокульского словно обухом ударили по голове. Вопрос был настолько неожиданным и неприятным, что он с минуту не мог не только отвечать, но даже собраться с мыслями.
Охоцкий повторил вопрос, зорко вглядываясь в своего собеседника.
- На котором году? - переспросил Вокульский. - Год назад... Сейчас мне сорок пять...
- Значит, до полного охлаждения мне осталось более пятнадцати лет. Это немного ободряет меня, - сказал Охоцкий словно самому себе. И, помолчав, прибавил: - Это один вопрос; теперь второй, только не обижайтесь. В каком возрасте мужчина... становится равнодушным к женщинам?..
Второй удар. Был момент, когда Вокульский готов был схватить молодого человека за горло и задушить. Однако он опомнился и отвечал с бледной улыбкой:
- Я думаю, что никогда... Напротив, чем дальше, тем они кажутся нам желаннее...
- Плохо! - прошептал Охоцкий. - Что ж, посмотрим, кто окажется сильнее.
- Женщины, пан Охоцкий.
- Как для кого, сударь, - заметил молодой человек, опять впадая в задумчивость.
И он заговорил, словно с самим собой:
- Женщины! Подумаешь, важность! Я уже влюблялся, постойте-ка, сколько?.. четыре... шесть... семь... да, семь раз. Это отнимает массу времени и наводит на самые отчаянные мысли. Глупая это вещь - любовь. Знакомишься, влюбляешься, страдаешь... потом тебе надоедает или тебя бросают... да, два раза мне надоело, пять раз меня бросили. Потом встречаешь другую женщину, более совершенную - и она делает то же самое, что и менее совершенные... Ну и подлая же порода зверей эти бабы! Они играют нами, хотя не способны даже понять нас своим ограниченным умишком. Правда, и тигр играет людьми... Подлые, но прелестные создания... ладно, бог с ними! Между тем если человеком завладеет идея, она никогда уж не покинет его и никогда не изменит...
Он положил руку на плечо Вокульскому и, глядя ему в глаза каким-то рассеянным и мечтательным взглядом, спросил:
- А ведь и вы думали когда-то о летательных машинах?.. Не о воздушных шарах, которые легче воздуха, потому что это все чушь, а о полете тяжелой машины, нагруженной и окованной сталью, как броненосец... Понимаете вы, какой переворот во всем мире вызвало бы подобное изобретение?.. Ни крепостей, ни армий, ни границ... Исчезнут народы, зато в каких-то надземных дворцах появятся существа, подобные ангелам или древним богам. Мы уже подчинили себе ветер, тепло, свет, молнию... Так не думаете ли вы, что пришла пора нам самим высвободиться из оков земного притяжения? Это идея нашего века... Многие уже работают над нею, я только недавно ею проникся, но зато она поглотила меня с головы до ног. Что мне тетка со всеми ее советами и правилами хорошего тона? Что мне женитьба, женщины и даже микроскопы, различные приборы и электрические лампы?.. Я свихнусь или... дам человечеству крылья.
