Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис
Итак, Оттер и люди его направились к коням; а день уже склонился к закату (ведь на всю стычку ушло достаточно времени), и Готы отошли на невысокий холм, не столь уж далеко отстоявший от опушки, и укрепились там, как могли, оградив себя и коней длинными копьями и стволами деревьев. Выставив дозорных, люди Марки держались осторожно и не стали зажигать огня после наступления ночи. Поужинав скудными припасами, которые были у них, Готы заночевали, дожидаясь утра. Большое же войско Римлян также не стало переходить реку в ту ночь, ибо боялись они ошибиться в воде: брод был не из простых. Поэтому всю ночь враги провели у самого берега, рассчитывая переправиться с первым светом.
Оттер потерял в тот день около сотни с двадцатерицею убитыми и серьезно ранеными; Готам пришлось увезти подальше раненых и мертвых бойцов. Не сказывается в этой истории, сколько пало там Римлян, но внезапный натиск людей Марки погубил многих из легкой пехоты; кроме того, в войске Оттера хватало самых метких Готских стрелков.
Глава XXI
Стычка у Битвенного Брода
Когда забрезжило утро, Оттер был уже на ногах – среди дозорных, после же поднялся в седло, чтобы обозреть равнину; однако густой туман еще укрывал землю, и ничего не было видно. Впрочем, наконец в дымке наметилось движение – кто-то приближался к рати Готов со стороны верховий. Оттер выехал навстречу и встретил отрока пятнадцати зим отроду в одних только штанах и еще влажного от воды. Старый витязь осадил коня, и парень спросил его:
– Ты ли Походный Князь?
– Да, – отозвался Оттер.
Продолжил юноша:
– А я – Эйли, сын Серого; Холсан послала меня к тебе с такими словами: «Идешь ли ты? Рядом ли Тиодольф? Ибо я видела конек Чертога Вольфингов алым, как киноварь в лучах заката».
Молвил Оттер:
– Возвращаешься ли ты в Волчье Логово, сыне?
– Да, отец мой, немедленно, – ответил Эйли.
– Тогда извести Холсан о том, что Тиодольф недалеко, и как только он явится, объединив силы, мы ударим на Римлян – либо у брода, либо на Волчьем Поле; скажи ей еще, что у меня одного не хватает сил, чтобы удержать Римлян от переправы.
– Отче, – сказал Эйли, – еще говорит Холсан: «Мудр ты, Оттер, в ратном деле; скажи теперь, оборонять ли нам Чертог Вольфингов, дабы ты мог отыскать нас там? Мы сумели справиться с походным дозором – среди нас есть надежные бойцы – но большой полк Римлян сомнет нас прежде, чем ты успеешь прийти к нам на выручку; не лучше ли нам оставить чертог и укрыться в лесу?»
– Добрый вопрос, – согласился Оттер. – Возвращайся же назад, сыне, и передай Холсан, чтобы не верила стенам, ибо у Римлян могучее войско, и нынешний день, даже если придет Тиодольф, будет тяжелым для Готов. Пусть поторопится, дабы эти тати не застали ее врасплох. А еще пусть прихватит с собой чудесное Солнце Лесное, чье имя носит, стариков, женщин, детей. Те ратники, что есть между вами, да будут охранять вас в лесу. Слушай далее: до прихода Тиодольфа осталось часов шесть, я же тем временем метну кости о смерти и жизни и немедленно нападу на Римлян, чтобы им было чем заняться вместо того, чтобы жечь стариков, жен и детей в их собственном доме. Это может помочь Холсан беспрепятственно углубиться в лес. Запомнил это? Тогда ступай.
Однако же парень медлил, краснея и уставившись в землю, и наконец сказал:
– Отче, я переплыл стремнину, и добравшись до этого берега, пробрался укрытый туманом и тростниками к войску Римлян. Знай, что они уже проснулись и черпают воду у переправы. А теперь делай то, что замыслил.
С этими словами он повернулся и бросился прочь – словно жеребенок, не знавший еще ни узды, ни удил.
Оттер же спешно вернулся назад, и, разбудив своих верных помощников, велел им поднимать вождей и всю рать и приказал людям садиться в седла, не подымая при этом шума. Так они и поступили – не замешкав – ибо мужи и без того спали, скажем, в полглаза, и многие уже пробудились. Словом, скоро все были на конях, а туман еще укрывал луговину: утро выдалось прохладным и безветренным. Тогда Оттер приказал, чтобы передали по рядам: в тишине и безмолвии ехать под покровом тумана на Римлян, причинить им ущерб, но в битву не ввязываться, а по сигналу дружно поворотить и вернуться назад. С этим Готы и направились вперед, ведомые людьми, которые могли бы вести вперед войско даже в глухую полночь.
Что касается Римлян, они и впрямь собирались переправляться, как только рассеется туман. На самом берегу он уже и редел, и таял; ведь легкий ветерок задувал от северо-востока, и солнце вот-вот должно было встать. Сам же берег реки был повыше и покаменистей луговины, подымавшейся к нему как широкая чаша к своему краю. Но пока еще туман прикрывал ее белой стеною.
Тем временем Римляне и друзья их, предатели из племени Готов, приготовились к выступлению и поставили вешки в воде от берега и до берега, отмечая ими мелкое место. Кое-кто из легкой пехоты – и почти все изменники-Готы уже находились в воде или на лугу Вольфингов со значительной частью обоза; войско же в походном порядке, отряд за отрядом, ожидало лишь приказа выступить; полководец же Римлян стоял у самого края воды, возле своего Бога – главного стяга рати.
И вдруг один из изменников – бывший неподалеку от Римского полководца – вскричал, что слышит топот копыт, сказано это было по-готски, и сперва предупреждение не услышали; но старый центурион тут же повторил известие уже на латыни, и все взялись за оружие. Но еще до того как Римское воинство должным образом сумело развернуться в сторону луга, туман разродился тучею стрел, многих сразивших; с ними прилетел и голос Походного Рога Марки, ревом сотни быков мешаясь с грохотом конских копыт в галопе. Над туманом замаячили шлемы всадников Порубежья, только вот кони их оставались во мгле, пока боевой порядок в покрытом росою седом железе не выкатил на подъем, где туман превратился в дымку, которую уже разили косые лучи только что проглянувшего солнца.
Тут вновь полетели древки; и к граду стрел примешивались дроты и копья. Однако ряды Римлян быстро и упрямо разворачивались навстречу тому
