Леонид Иванов - Глубокая борозда
— Что же делать?
— Думать! — крикнул другой механизатор, поднимаясь с полотна. — Думать надо, — повторил он спокойней. — Вчера один человек рассказывал… У Соколова трактора в такую погоду зябь пашут, будущий урожай готовят.
Долго еще перед глазами Павлова маячили трое вымокших до нитки механизаторов. Маленькая ячейка армии, которая выполняет приказ. Они нашли, что так, как делается сейчас, плохо. После этого как они смотрят на своих руководителей? Павлов сам вручал партийный билет Величко. Комбайнер тогда сказал что-то вроде: «Оправдаю, Андрей Михайлович! Не сомневайтесь!»
А сегодня Павлову казалось, что он вот-вот скажет: как оправдаешь при таких руководителях?.. Или, может, действительно лучше зябь пахать? Прибавка урожая гарантирована. А если дожди не перестанут? И Павлов терялся… А ведь хорошо понимал: он должен решить!
И он спешит к Соколову.
По полю ползли два самоходных комбайна. «Значит, и Соколов убирает при любой погоде».
Комбайны ползли еле-еле… Но не валки подбирали, а косили напрямую.
Появилась Зина Вихрова в голубом прорезиненном плаще с поднятым капюшоном.
— Здравствуйте, Андрей Михайлович! — обрадовалась она.
— Значит, и дождь нипочем, Зинаида Николаевна! — воскликнул Павлов.
— Нет, Андрей Михайлович, дождь «почем», — усмехнулась Зина. — Видите, как ползут? Того и гляди остановятся. А быстрее нельзя, плохой вымолот. Иван Иванович заставил меня следить.
Зина рассказала, как расставлены силы на уборке. Жатки косят на свал, самоходные — напрямую, часть тракторов — на вспашке зяби. А автомашины переброшены на вывозку кукурузной массы.
— Пока дожди, мы всю кукурузу уберем, силос заложим, ее ведь так и так убирать. Так что в дождь главные силы туда!
Павлов слушал и думал: «Вот оно — не шаблонное решение. «В любую погоду!..» В самом деле: есть же неотложные работы, которые можно выполнять и в дождь. Почему не бросить весь автотранспорт на уборку кукурузы? Ведь придет хорошая погода, и силы придется дробить — на силос, на хлеб, на зябь».
Ночью он позвонил Гребенкину и услышал его бодрый голос:
— Мы решили, Андрей Михайлович, перестраиваться! Прогноз на ближайшую пятидневку неважный. Был и я у Соколова.
Павлов звонил и в Черновский район. Разбудил Королева — он спал в кабинете секретаря, — рассказал ему о перестройке. Но Королев не в восторге:
— Надо поговорить с Иваном Петровичем…
Утром Павлов по телефону доложил Смирнову об обстановке и принятых ночью решениях.
Смирнов слушал не перебивая, а когда Павлов закончил, сказал:
— Сегодня спускаем график сдачи хлеба в очередной пятидневке. Надо сдать минимум двадцать миллионов пудов! А ты силосом занимаешься.
— Но и зябь, и силос — все это урожай, забота о будущем. А в дождь губим хлеб…
— А ты не губи. Организуй дело. Могу зачитать пятидневные задания по твоим районам. Запиши…
А дождь все навещал хлеборобов. Пятидневный график не выполнил ни один район. Дронкинский сдал десять тысяч тонн, а Черновский четырнадцать. Однако в последующие дни положение резко изменилось. В Дронкинском стали намолачивать в день по семи тысяч тонн зерна, а в Черновском не больше четырех.
Королев звонит Павлову: все тока забиты влажным зерном, оно начало гореть, надо спасать. А как? Влажным зерном забиты все заготовительные пункты.
Павлову очень хотелось сказать Королеву: поезжай к Соколову, учись, как правильно хозяйствовать. И надо бы так сказать… Павлов едет в Черновку, потом в город — мобилизовать машины, чтобы подпорченное уже зерно вывезти на комбикормовый завод. А в области испорчены миллионы пудов зерна… Кто в ответе? И почему на уборке командуют не Соколовы, а Королевы? Эти раздумья все яснее говорили Павлову: нужна свежая струя! Надо, чтобы к руководству большим делом стали люди типа Соколова, Гребенкина.
Павлов навестил ученого Романова. Тот опытным путем исследовал каналы потерь выращенного уже урожая: две недели лежки валков, скошенных переоборудованным комбайном, уносили больше центнера зерна с гектара, при обмолоте сырых, промокших валков терялось до трех центнеров зерна с гектара.
Но вот, наконец, установилась погода, ударили первые заморозки. И Павлов увидел в Черновском районе поля неубранной кукурузы с желтыми поникшими листьями. Урожай загублен…
А у Несгибаемого и Гребенкина вся кукуруза уже убрана.
Хорошие солнечные дни чередуются с дождливыми. И Смирнов, как видно, не выдержал напряжения. В районы выехали новые группы уполномоченных с задачей: любыми путями перевыполнить план сдачи хлеба! А Павлова отозвал в обком.
— Вот тебе боевое задание, — строго выговаривал Смирнов. — К дню открытия партийной конференции план по мясу выполнить процентов на восемьдесят, к открытию съезда — полностью! А хлебом займусь сам.
Павлов пробовал доказывать: нельзя гнать на мясо низковесный молодняк, он сейчас поставлен на усиленный откорм, через месяц-полтора он будет хорошей упитанности. Говорил, что при сложившихся условиях к съезду не выполнить плана по мясу.
— Неужели ты, Павлов, не понимаешь момента? Одним словом, организуй! Указания районам и заготовителям уже даны, мы тут без тебя на бюро разбирались.
И повторилось старое: под нажимом уполномоченных гнали плохо упитанный скот, оформляли в сдачу сырое, несортированное зерно.
Павлов решил обратиться с письмом в Центральный Комитет. Он написал о всех, по его мнению, антигосударственных делах Смирнова, честно признал свои ошибки.
Скоро из Москвы приехала группа товарищей. В их числе и Лихачев, давний знакомый Павлова.
— Приехали ваши письма проверять, — сказал он.
— Почему письма? — удивился Павлов. — Я писал только одно письмо.
— Не один ты писал… Будем разбираться…
11
Делегаты партийной конференции внимательно слушали отчетный доклад Смирнова. Промышленность области справилась с поставленными задачами, хлеба, мяса и молока нынче произведено больше, чем в прошлом году. Смирнов особо подчеркнул эти моменты в своем докладе. В качестве «козырей» использовал и широко развернувшееся соревнование свинарок, занятых выращиванием поросят, и успех свинарки Сибиряковой, и сверхплановые урожаи в целинных районах — Дронкинском и Пановском. В свете этих фактов словно бы сгладился главный недостаток — ни одного взятого обязательства область не выполнила.
Но вопрос, заданный Несгибаемым, сразу разрушил это ветхое сооружение: на сколько область отстала от темпов производства сельхозпродуктов, запланированных на этот год по семилетнему плану? Отставание уже ощутимое — на целый год.
Был задан и такой вопрос: каковы потери урожая за счет преждевременного скашивания хлебов?
Справка грустная: элеваторы приняли почти двадцать миллионов пудов щуплого зерна. Если бы убрали этот хлеб вовремя, то дополнительно было бы собрано не меньше десяти миллионов пудов.
Отставание от темпов семилетки и явилось главной темой выступлений делегатов. Названы и причины: неквалифицированное руководство, работа на сводку. Павлов признал эту критику справедливой, рассказал, как осуществлялось руководство сельским хозяйством, какой ущерб в результате «работы на себя» нанесен государству, колхозам и совхозам. Он прямо заявил, что считает невозможным оставлять Смирнова во главе партийной организации.
Это требование прозвучало в выступлениях Гребенкина, Несгибаемого и еще нескольких делегатов.
Тогда Смирнов сделал «хитрый» ход: при выдвижении кандидатур в члены обкома обратился с заявлением о самоотводе, сказал, что решил уйти на пенсию по состоянию здоровья.
Павлов смотрел на это просто: лишь бы любители «работать на себя» не мешали движению вперед, пусть уходят на любую пенсию.
Первым секретарем был избран Ларионов. В ходе конференции критиковали и Павлова, напомнили ему, что он активно работал лишь в районах своей зоны, слабо влиял на сельское хозяйство области. Но Павлова поддержал Иван Иванович Соколов… И при голосовании против его кандидатуры было подано лишь два голоса. Он остался секретарем по сельскому хозяйству. А заведующим сельскохозяйственным отделом, по предложению Павлова, утвердили Гребенкина.
12
Всякий раз, когда городские постройки оставались позади, у Павлова невольно вырывался вздох облегчения. Сказывалась давняя привычка: когда работал в районе, то чаще всего вызов в областной центр был связан со всевозможными «накачками». Так было заведено Смирновым.
— Опять вздыхается, Андрей Михайлович, — участливо произнес водитель.
— Пробуждается природа-то, вот и дышится лучше, свободнее.
— Природа-то пробуждается, как и всегда. А на селе опять реорганизация, — вздохнул и Петрович.
Павлов не без удивления посмотрел на обычно молчаливого шофера.
— Все, что делается, Петрович, все к лучшему.
