Джон Карр - Расследования доктора Гидеона Фелла. Преступный замысел (сборник)
– Но тогда…
– Сейчас весь дом встревожен. Через несколько минут обнаружится, что одна из комнат пуста. Мерч об этом уже знает, как и кое-кто еще. Он соберет поисковый отряд с фонарями, и они прочешут окрестности. Убийца либо прячется поблизости, либо… – Его голос зловеще зазвенел. – Либо он здесь.
Фелл отнял руку от перил и выпрямился.
– Не пойти ли нам наверх? – хрипло спросил он.
– Вы правы, сэр, – ответил Хью после паузы. – Но я полагаю, Мерч сказал вам, что этот парень отличный стрелок и что он вооружен?
– Да. И поэтому, если убийца здесь и если он может слышать меня, я скажу ему следующее: бога ради, не ухудшайте свое положение. Если вы начнете отстреливаться сейчас, когда вас загнали в угол, вас точно повесят. Ваши действия еще можно оправдать, но если вы примените оружие против полиции…
Доктор Фелл уже поднимался по лестнице. Он шел медленно, размеренно, опуская трость на каждую ступеньку: стук-скрип, стук-скрип. Его огромная тень ползла по стене следом.
– Я не собираюсь искать этого человека, – сказал он через плечо. – Мы с вами, мальчик мой, пройдем в кабинет и сядем там. Я включу свет в коридоре наверху, вот так.
Тишина. Хью почувствовал, как у него в горле встал ком, когда щелкнул выключатель. Коридор был пуст. Однако юноше показалось, что он услышал, как заскрипели половицы и как где-то закрылась дверь.
Тук-тук, тук-тук – стучала трость доктора Фелла по не покрытому ковром полу. Его ботинки громко скрипели.
Хью в отчаянии пытался придумать, что же может помочь ему в этой ситуации. Доктор говорил тихо, но твердо. Он намеревался выманить преступника на свет Божий, осторожно, стараясь обезопасить себя, – словно человек, которому предстоит разворошить гнездо шершней. И дом вновь слушал. Если убийца был здесь, он понимал, что с каждым словом Фелла тает надежда на спасение, и каждый стук трости был ударом о гвоздь, заколачиваемый в крышку гроба.
Хью ожидал выстрела. Он не верил, что стрелок сдастся без боя.
Тем не менее он следовал за доктором и подыгрывал ему.
– Полагаю, у вас есть доказательства? – спросил юноша. – Может ли убийца отрицать свою причастность?
– Ни малейшего шанса.
Доктор Фелл заглянул в кабинет. Несколько мгновений он стоял на пороге, вглядываясь в темноту, пытаясь понять, есть ли кто-то внутри. В дверном проеме четко виднелся его силуэт. Затем он включил электрический свет. Тело Деппинга уже унесли, а в кабинете сделали уборку. Свет лампы, висящей над столом, оставлял бо́льшую часть кабинета в тени, но можно было увидеть, что кресла стоят там же, где и днем, а на столике по-прежнему покоится накрытый поднос с ужином и возвышается ваза с увядшими розами.
Доктор Фелл огляделся. Дверь на балкон, тоже украшенная мозаичными витражами, была закрыта.
Какое-то время он стоял неподвижно, будто раздумывая, а затем подошел к окну.
– Они здесь, – сказал он. – Мерч и поисковый отряд. Видите огни фонарей меж деревьев? Кто-то принес мотоциклетную фару. Тот конец парка уже проверили, убийцы там нет. Идут сюда…
Хью не мог больше сдерживаться. Он обернулся, едва не крича.
– Бога ради, скажите мне уже! Кто это сделал? Кто…
Яркий луч света упал на окно. Снизу донесся крик, а затем еще один, послышался топот ног. Лучи фонарей один за другим освещали балкон.
Доктор Фелл отошел в сторону и постучал тростью по балконной двери.
– Лучше вам войти, знаете ли, – мягко сказал он. – Вас уже заметили.
Дверная ручка принялась поворачиваться, но затем замерла. Послышался стук дула пистолета о стекло двери, но доктор Фелл не пошевелился – он лишь смотрел на силуэт, который виднелся сквозь стеклянную дверь в свете фонарей…
– На вашем месте я бы и не пытался, – посоветовал он. – Знаете ли, у вас есть шанс. После дела Эдит Томпсон[24] возникла негласная договоренность о том, что в Англии больше не станут вешать женщин.
Дуло пистолета со скрежетом опустилось – медленно, словно сжимавшие оружие пальцы ослабели. Человек с другой стороны двери, казалось, вздрогнул. Дверь медленно открылась.
Девушка была бледной, такой бледной, что у нее, казалось, даже губы посинели. Ее голубые глаза, когда-то смотревшие с такой решимостью, теперь были полны отчаяния. Лицо осунулось и сейчас казалось лицом старухи, обезображенным отпечатком смертельной усталости.
– Хорошо, – сказала Бетти Деппинг. – Вы выиграли.
«Маузер» выскользнул из руки в желтой резиновой перчатке и упал на пол. Доктор Фелл едва успел подхватить девушку перед тем, как она потеряла сознание.
Глава 19
Весьма правдоподобная история
Эту историю рассказывали уже много раз. Ее публиковали в популярных изданиях, на передовицах газет и в женских журналах, упоминали в проповедях и молитвах, она стала центральной темой светских сплетен и пересудов. Бетти Деппинг – ее звали вовсе не Бетти Деппинг, и она не приходилась родственницей человеку, которого убила, – сама поведала ее за неделю до того, как покончила с собой, приняв яд в тюрьме в Бристоле. Именно поэтому доктор Фелл никогда не считал это дело своим успехом.
– Вот что являлось здесь ключевым моментом, – говорил он. – Девушка не была его дочерью. Она была его любовницей на протяжении двух лет, пока он жил в Америке. И об этом я начал догадываться лишь в конце. Исходя из имеющихся улик, я легко вычислил убийцу, это было очевидно с самого начала. Но вот мотив я никак не мог взять в толк. Теперь же у нас есть ответ – все дело в характере Деппинга, как и в характере самой девушки. Видите ли, она оказалась единственной женщиной, которой удалось влюбить в себя Деппинга. Когда он устал от преступной жизни в Штатах и решил стать другим человеком в Англии (сейчас мне не хотелось бы говорить о том, насколько избит этот сюжетный поворот), он взял ее с собой. Она, между прочим, была именной той «дамочкой из высшего общества с манерами, будто она с Парк-авеню», о которой упоминал Спинелли. Мы можем прочесть это между строк ее признания. Она утверждала, что изначально Деппинг хотел выдать ее за свою жену, но по воле случая этому не суждено было сбыться. Она утверждала также, что Деппинг перестарался в своей погоне за респектабельностью. Когда он вел переговоры о том, чтобы выкупить долю в издательстве, ничего не сообщив партнерам о своем семейном положении, Дж. Р. Берк случайно встретил их обоих в отеле в Лондоне. Помните, она рассказывала нам эту историю, когда притворялась его дочерью? Деппинг запаниковал, обнаруженный в компании юной симпатичной девушки без обручального кольца. Он решил, что это испортит его репутацию респектабельного джентльмена в столь важный момент. Так что он представил ее как свою дочь и был вынужден впоследствии придерживаться этой лжи. Но, чтобы не было скандала, девушку следовало отправить за границу, ведь если бы они жили в одном доме, то, забывшись и начав вести себя как любовники, навлекли бы на себя подозрения слуг. А по сравнению со скандалом, вызванным тем, что отец спит с дочерью, любая интрижка кажется сущим пустяком. Это, напоминаю, ее версия. Можно принять ее на веру, но я думаю, что Деппинг всегда был осторожен и всегда все планировал наперед; вряд ли его можно было застать врасплох и вынудить к столь неуклюжей импровизации. Думаю, он все устроил специально, чтобы избавиться от девушки и держать ее подальше для тех случаев, когда он мог отбросить свою маску сельского джентльмена и, приезжая к ней, предаваться любовным утехам. А хотелось ему этого не так часто. Отсюда квартира в Париже, компаньонка (которая никогда не существовала) и все выдумки о ее прошлой жизни. Видите ли, Деппинг считал, что сможет превратиться в персонажа, которого сочинил. И он не видел никакой необходимости в том, чтобы полностью рвать отношения с ней. Он думал, что идеально все обставил: ему нравилась новая работа, нравились его изыскания, и, поскольку ему удалось уладить свою личную жизнь именно таким образом, любовница не отнимала у него много времени. При этом он мог навещать ее, когда хотел, держа на безопасном расстоянии. Это многое говорит нам о Деппинге. Но он – а это было неизбежно – устал и от своей новой жизни. Полагаю, это произошло не в последнюю очередь из-за его круга общения. Он никому не нравился, его не признавали своим и не уважали, как он привык. Ему ясно давали понять, что его присутствие терпят лишь из-за общего бизнеса. Отсюда его вспышки ярости и запои. В конце концов он решил в очередной раз все поменять и уехать, начать новую жизнь с новыми людьми. Он хотел сохранить определенный уровень респектабельности и взять с собой девушку в качестве жены или любовницы. И в этот момент возникли сразу два осложнения, которые испортили все. Появился Спинелли, а девушка влюбилась – она утверждала, что искренне, – в Морли Стэндиша. Я рекомендую вам прочитать ее признание. Это любопытный документ – в нем смешались искренность, цинизм, наивность школьницы и мудрость зрелой женщины, ложь и дешевая риторика. Сами решайте, как к этому отнестись. Она назвала себя Пэтси Малхолланд. Пока длился ее роман с Деппингом, она всерьез его ненавидела, немного любила, немного презирала и в немалой степени уважала. Она инстинктивно догадывалась, как держать себя, компенсировала природной сообразительностью недостаток образования и обладала хорошим вкусом, которого никогда не было у Деппинга. Конечно, время от времени он привозил ее в Англию. На «Ферме» она всем нравилась, а Морли Стэндиш влюбился в нее. Она утверждает, что тоже полюбила его. Помню один пассаж из ее показаний: «Он казался удобным. Такой и был мне нужен. Невыносимо (sic!), невыносимо жить с помесью тигра с холодильником». Когда я представляю себе, как эта девушка сидит перед судьями и хладнокровно произносит такое… Как бы то ни было, это выглядело возможностью, которую нельзя упускать. Ей следовало быть расчетливой. Наедине с Деппингом она смеялась над влюбленностью Морли, а сам Деппинг поощрял его матримониальные планы, поскольку думал, что таким образом отомстит людям, презиравшим его. Понимаете ли, Деппинг в это время уже строил планы переезда, и она была с ним согласна. «Поощри его! – говорил Деппинг. – Обручись с ним. Обведем их вокруг пальца!» Ему доставляло наслаждение думать, как после того, как объявление о помолвке напечатают в газетах, он самолично раскроет истинное положение вещей, откланяется и уплывет с невестой прочь. Если вам на ум приходит лучший способ унизить ненавистных вам людей – что ж, поделитесь со мной. Все складывалось даже слишком хорошо. Бетти (будем называть ее так) не собиралась этого делать. В какой-то момент это стало кристально ясно. Она собиралась стать миссис Морли Стэндиш. Но единственный способ стать миссис Морли Стэндиш, раз и навсегда покончив с прошлым, – это убить Деппинга. Это был не просто холодный расчет, хотя с него все и началось. Девушка накрутила себя, убедила сама себя в том, что он обращался с ней плохо и несправедливо, и сама поверила в это. В ее признании мы можем проследить переход от истерических нападок на Деппинга к горделивому изложению хитроумного плана убийства. Да, Бетти хвасталась тем, как мастерски все продумала. Все дело в том, что на горизонте появился Спинелли. А Спинелли был для них обоих серьезной угрозой. Спинелли, случайно встретивший Деппинга в Лондоне, знал, что его бывшая любовница скрывается под видом его дочери, – не сомневаюсь в этом. И Деппинг решил вывести его из игры. Как минимум он испортил бы последнюю шутку Деппинга – помолвку его предполагаемой дочери и Морли Стэндиша – раньше времени. Но главным было то, что Спинелли присосался бы к Деппингу и не оставил его в покое, куда бы тот ни поехал, кем бы ни решил притвориться. В тот момент он был не угрозой, а помехой, а Деппинг не церемонился с устранением помех. Бетти Деппинг одобрила его план и составила свой. Спинелли и для нее представлял опасность. Они с Деппингом переписывались, обсуждая, каким образом избавиться от Спинелли. Чудовищно откровенные письма. Деппинг благоразумно уничтожил те, что она присылала ему, но его письма были обнаружены в ее квартире в Париже. В одном из них, написанном за два дня до убийства, сообщается, что он «обо всем позаботился» и «организовал встречу с С. в укромном месте в пятницу ночью». Полагаю, детали не были ей известны. К этому моменту она накрутила себя настолько, что питала к Деппингу искреннюю, первобытную, благородную ярость – сама не осознавая, насколько нарочиты и театральны ее чувства. «Я была уверена, – говорила она, и звучало это искренне, – что избавляю мир от монстра». Разве кто-нибудь выражается таким образом? О да, выражаются, но ее действия показывают, что эти эмоции были фальшивы. Не хочу оговаривать эту женщину и не могу не согласиться, что она оказала миру услугу, убив Деппинга. Я лишь указываю на то, какие эмоции побудили ее нарисовать эту восьмерку мечей.
