Сэмюэль Беккет - Моллой
Я продолжал, несмотря на обуявший меня страх, который, надеюсь, прошел незамеченным, ворошить костер так, словно нахожусь один. Но после тяжелого прикосновения чужой руки к моему плечу выбора у меня не оставалось, и я сделал то, что сделал бы на моем месте всякий, а именно, быстро обернулся, неплохо, надеюсь, изобразив своим движением страх и гнев. Я оказался лицом к лицу с мужчиной, черты лица и фигуру которого плохо различал вследствие сумерек. Здорово, приятель, - сказал он. Постепенно я получил представление о том типе личности, который он собой являл. Клянусь вам, между частями, ее составляющими, царили великая гармония и согласие, так что вполне допустимо сказать, что лицо его было достойно тела и наоборот. И если бы мне удалось узреть его задницу, то уверен, что и она была бы достойна всего остального. Не ожидал, что встречу кого-нибудь в этом захолустье, - сказал он, - мне повезло. Отойдя от костра, который уже вовсю разгорелся, так что огонь, которому я более не препятствовал, освещал незваного гостя, я смог убедиться, что, несмотря на сумерки, я не ошибся, и он действительно так противен, как я и предполагал. Не скажете ли вы, - произнес он. Я вынужден вкратце его описать, хотя это и противоречит моим принципам. Он был невысок, но коренаст. На нем был тяжелый темно-синий костюм (двубортный) ужасного покроя и пара возмутительно широких черных туфель со вздутыми носами. Такая безобразная форма встречается, кажется, только у черных туфель. Вы, случайно, не знаете, - сказал он. Мохнатые концы черного кашне, метра два длиной, несколько раз обернутого вокруг шеи, свисали за его спиной. На голове у него была синяя фетровая шляпа с узкими полями и ленточкой, в которую был воткнут рыболовный крючок с искусственной мушкой, что производило крайне спортивное впечатление. Вы слышите меня? - спросил он. Но все это не шло ни в какое сравнение с его лицом, которое, признаю это с сожалением, слегка напоминало мое собственное, не столь утонченное, конечно, но те же самые короткие, неудавшиеся усики, те же маленькие, как у хорька, глазки, тот же парафимоз носа и воспаленный красный рот, сжатый гузкой. Скажите, пожалуйста, - произнес он. Я повернулся к костру. Полыхал он вовсю. Я подбросил еще дров. Вы слышите, я к вам обращаюсь, - сказал он. Я направился к шалашу. Он загородил мне путь, осмелев при виде моей хромоты. Почему вы молчите? - спросил он. Я вас не знаю, - ответил я. И засмеялся. Я не собирался острить. Не желаете ли взглянуть на мою визитную карточку? спросил он. Это ничего не изменит, - ответил я. Он придвинулся ко мне вплотную. Отойдите с дороги, - сказал я. Теперь засмеялся он. Вы отказываетесь отвечать? - спросил он. Я сделал усилие над собой. Что вам угодно знать? - спросил я. Он, должно быть, подумал, что я сдался. Это другое дело, - сказал он. Я призвал на помощь образ сына, который мог в любой момент вернуться. Я уже вам сказал, - сказал он. Я весь дрожал. Будьте добры, повторите снова, - сказал я. Короче говоря, он хотел узнать, не видел ли я проходившего мимо старика с палкой. Он описал его. Плохо. Казалось, голос доносится до меня издалека. Нет, - сказал я. Что значит нет? - спросил он. Я никого не видел, - сказал я. И однако же, он прошел этой дорогой, сказал он. Я промолчал. Вы давно здесь? - спросил он. Тело его все больше теряло очертания, как бы расплывалось. Чем вы здесь занимаетесь? - спросил он. У вас ночной обход? - спросил я. Он протянул ко мне руку. Кажется, я снова попросил его уйти с моей дороги. Ладонь, приближающуюся ко мне, я вижу по сей день - мертвенно-бледная, она сжимается и разжимается. Словно отделилась от тела. Что случилось потом, я не знаю. Но немного позже, может быть, намного позже, я нашел его распростертым на земле, с разбитой вдребезги головой. Сожалею, но объяснить более ясно, как был достигнут такой результат, я не в состоянии. Получился бы неплохой эпизод. Но не собираюсь же я на столь позднем этапе своего отчета удариться в литературу. Лично я остался невредим, не считая нескольких царапин, обнаруженных лишь на следующий день. Я склонился над ним. Склонившись, понял, что моя нога снова сгибается. Теперь он не был похож на меня. Я ухватил его за лодыжки и, пятясь задом, потащил в шалаш. Туфли его блестели толстым слоем гуталина. Носки были украшены модным узором. Брюки задрались, приоткрыв белые гладкие ноги. Лодыжки у него были узкие и костлявые, как у меня. Я почти обхватывал их ладонью. На нем были подтяжки, одна из которых отстегнулась и висела. Эта деталь меня растрогала. Мое колено сгибалось все хуже, но это было уже неважно. Я забрался в шалаш и подобрал плащ сына. Потом вернулся к костру, лег на землю, накрылся плащом. Спал я недолго, но все же поспал. Я прислушался к крику сов. Это не филины, крик их напоминает гудок паровоза. Я прислушался к пению соловья. И к скрипу дергачей, вдалеке. Если бы я знал названия других птиц, которые кричат и поют по ночам, то непременно прислушался бы и к ним тоже. Я наблюдал за угасающим костром, подложив под щеку обе ладони. Я поджидал зарю. Едва начало светать, как я был уже на ногах и направился к шалашу. Его ноги тоже почти одеревенели в коленях, но в паху, к счастью, еще сгибались. Я отволок его в подлесок, по пути часто отдыхая, но не отпуская ноги, чтобы не пришлось за ними нагибаться. Потом разобрал шалаш, забросал тело ветками. Уложил и взвалил себе на спину два рюкзака, взял плащ и зонт. Одним словом, снялся с бивуака. Но прежде чем уйти, собрался с мыслями, не забыл ли я чего-нибудь, и, не полагаясь исключительно на разум, похлопал себя по карманам и огляделся по сторонам. А похлопав по карманам, обнаружил отсутствие в них ключей, о чем мой разум бессилен был меня предупредить. Искал я их недолго - кольцо сломалось, они рассыпались по земле. Честно говоря, первой я нашел цепочку, потом ключи и самым последним кольцо, разломанное пополам. А поскольку не могло быть и речи о том, чтобы нагибаться и поднимать, пусть даже с помощью зонта, каждый ключ в отдельности, я снял рюкзаки, положил в сторону зонт и плащ и лег ничком посреди ключей, получив таким образом возможность без особого труда их собрать. Когда ключ оказывался в пределах моей досягаемости, я хватался обеими руками за траву и подтягивался к нему. Каждый ключ, прежде чем положить его в карман, я вытирал о траву, независимо от того, нуждался он в этом или нет. Время от времени я приподнимался на руках, чтобы лучше обозреть театр действия. Несколько ключей я обнаружил таким образом на значительном удалении и добрался до них, перекатываясь, как огромный цилиндр. Перестав находить ключи, я сказал себе: Считать их бесполезно, ибо я не знаю, сколько их было. И возобновил поиски. Но в конце концов сказал: К черту, обойдусь теми, которые есть. И пока я искал так ключи, я нашел ушко от кольца, которое зашвырнул в подлесок. Но, удивительное дело, я нашел еще свою соломенную шляпу, которая, как я считал, находилась у меня на голове! Одно из отверстий, проделанных в ней для резинки, разошлось и достигло края поля, то есть представляло собой уже не отверстие, а щель. Зато другое отверстие сохранилось, и в нем все еще держалась резинка. Наконец я произнес: Я поднимусь сейчас и с высоты своего роста осмотрю это место в последний раз. Что и сделал. И тут же нашел кольцо, сначала одну половину, потом - другую. Затем, не находя больше ничего, принадлежащего мне или моему сыну, я снова взвалил на спину оба рюкзака, надвинул шляпу на голову, перекинул плащ через руку, поднял зонт и ушел.
Но ушел я недалеко. Ибо вскоре остановился на вершине небольшого пригорка, откуда без труда мог видеть и лагерную стоянку, и окружающую ее местность. И открыл следующее интересное явление - земля, на которой я стою, даже облака в небе расположены таким образом, что постепенно уводят взгляд к лагерю, как на картинах старых мастеров. Я устроился поудобнее. Освободился от всех своих нош и съел целую банку сардин и одно яблоко. Я лег ничком, подстелив под себя плащ. И то упирался локтями о землю, а ладонями подпирал подбородок, устремив взгляд к горизонту, то складывал обе ладони на земле подушечкой и опускал на нее щеку, пять минут одну, пять минут другую, и все это лежа на животе. Можно было сделать подушку из рюкзаков, но я не сделал, как-то не пришло в голову. День прошел спокойно, без происшествий. Единственное, что внесло разнообразие в монотонность третьего дня, - это собака. Она походила вокруг остатков моего костра, потом скрылась в леске. Как она покинула его, я не видел, то ли отвлекся, то ли она вышла с другой стороны, пройдя лесок насквозь. Я починил шляпу, то есть с помощью консервного ножа проткнул новое отверстие рядом со старым и крепко привязал резинку. Заодно починил и кольцо, скрутив обе половины вместе, снова нанизал на него ключи и прикрепил к нему цепочку. Чтобы как-то убить время, я задал себе несколько вопросов и попытался на них ответить. Вот некоторые из них.
Вопрос. Что случилось с мужчиной в синей фетровой шляпе?
