Остров обреченных - Стиг Дагерман
Бой Ларю положил было руку на углубление между ним и капитаном, собираясь привычно погладить камень, но тут же отдернул ее, как будто дотронулся до раскаленной печи.
И тогда капитан прервался на полуслове, резко закончил рассказ об огне и быстро, с деланой небрежностью произнес:
– Вы что-то скрываете от нас, Ларю. Скрываете от меня. Зачем вы ходите сюда каждый вечер?
– Капитан, прошу вас, не надо, это тяжелый разговор.
– Друг мой, мы же с вами солдаты, а солдаты, воюющие на одной стороне, секретов друг от друга не держат.
Он перебросил через стену кусок брезента, и тот упал на плато прямо у ног Боя.
– Капитан, – начал рядовой, и внутри него все застыло: он чувствовал, что должен подчиниться, пока не случилось чего-нибудь похуже, – капитан, если у человека есть рана… если у человека есть… есть…
– Говорите, друг мой, не бойтесь меня!
– Если у человека есть рана, рана в каком-то месте тела, большая рана, и она все растет и растет, как правильнее поступить в таком случае: скрыть ее от всех или выбрать того, кому доверяешь, показать ему эту рану, попросить совета и помощи?
– Выбрать того, кому доверяешь.
– Но, капитан, если все равно ничего нельзя сделать, если человек прекрасно знает, что рана неисцелима, зачем тогда показывать эту рану близкому другу?
– О, на то всегда есть причины, с ранами никогда не знаешь наверняка: некоторые выглядят совершенно ужасно, но легко затягиваются при правильном лечении, другие же кажутся вполне невинными – так, легкое покраснение – но они могут оказаться самыми опасными и расти внутрь тела.
– Тут и то и другое, – сказал Бой, – она выглядит жутко, точнее, они – на самом деле там две раны, и обе выглядят жутко и врастают в тело.
Капитан неспешно прилег на камни, вытянувшись в полный рост, и начал медленно пинать вал сапогом, негромко, но с равномерными промежутками, действуя на нервы. Потом приподнял голову, оперся подбородком на ладонь и спросил:
– И где же они у вас?
Тот самый тон, те самые помехи в эфире, звук которых сразу вызывает сопротивление.
– Капитан, – ответил Бой, – этого я сказать не могу, этого я вам сказать не могу, капитан.
Прошла не одна вечность, с берега снова резко, вызывающе потянуло дымом, несколько птиц, хлопая крыльями, закружили над плато по кругу, словно выполняли упражнение. Капитан повернулся на бок и хлопнул ладонью по камню.
– В какой эскадрилье служили, Ларю?
– Семнадцатая западная, часть Уэстон, под командованием полковника Толова.
– В начале войны вас перевели в другую часть, не так ли?
– Нет, не сразу, полтора года мы квартировали в Уэстоне, в основном охраняли конвои.
– Но в конце концов вы оказались на базе на одном из островов в этих краях, не так ли?
– Да, впоследствии двенадцать процентов военных частей перебросили туда; кстати, этот остров назывался Брондона, его очертания на карте напоминают подкову, и аэродромы находились в средней части, под защитой двух концов этой подковы. Гавань с обеих сторон защищена длинными высокими волнорезами.
– И чем же вы там занимались?
– Рекогносцировкой. Ходили слухи, что в фарватере у Ронтона стягиваются морские силы противника, но, как всегда, оказалось, что бывает много дыма, хотя огонь-то почти не горит; толку от нас, правду сказать, было маловато, так – пара вылетов в неделю, все остальное время – упражнения на плацу, фехтование, кормежка да игры.
– Под чьим командованием вы служили на Брондоне?
– Капитана Симмона, капитан.
– Когда вас атаковал неприятель?
– На рассвете, двенадцатого января этого года.
– Именно на рассвете, не ночью?
– Да, капитан, именно на рассвете. Под прикрытием тумана станцию разбомбили, несколько кораблей ночью сумели подойти близко к острову и вошли в гавань.
– Атака произошла совершенно неожиданно?
– Да, совершенно; конечно же, было оказано некоторое сопротивление при высадке, но его почти сразу подавили.
– Следовательно, некоторых из вас взяли в плен?
– Да, практически всех, кроме восьмерых погибших при бомбежке, троих застреленных при высадке, а также капитана Симмона и лейтенанта по фамилии Осп, которые покончили с собой в подвале Главного штаба.
– Затем вы все сбежали, – да-да, вы нам об этом рассказывали, – нашли небольшую парусную лодку и добрались до Ронтона, где и сели на наш корабль, чтобы добраться до семнадцатой эскадрильи на острове Ривинос. Это правда?
– Да, капитан.
– Итак, вы мне уже рассказывали это в первый день и сейчас повторяете всё слово в слово. Настолько точно, что можно подумать, что вы выучили эту историю наизусть, чтобы знать ее назубок, если кто-то вдруг станет совать нос не в свои дела.
– Что вы имеете в виду, капитан?
– Я? Я имею в виду, что кое-что все же не сходится.
– Что вы имеете в виду, капитан? – повторил Бой Ларю.
Внезапно он ощутил острую потребность на что-то опереться, сполз со стены и плотно прижался к ней спиной. Прижался так сильно, так сильно, будто желая погрузиться в камень, но тот лишь холодно оттолкнул его. Внутри ему было ужасно жарко, но он все равно мерз.
– Итак, – продолжал капитан, снова садясь и выдувая воздух, притворяясь, будто курит, – начав размышлять над всей этой историей, я понял, что кое-что все-таки не сходится. Мне вспомнилась фотография из одной газеты, я видел ее перед отплытием из Ронтона, на ней были изображены несколько исхудавших пленников из того лагеря, в котором, по вашим словам, вы находились; они украли лодку, добрались до острова под названием Беллос, к северу от Ронтона. На первый взгляд, в них не было ничего особенного, хотя они были значительно более истощены, чем вы. Сам по себе этот факт не имеет значения, однако если поднести газету поближе к глазам и присмотреться повнимательнее, можно было заметить важную деталь, которая потом комментировалась и в статье: все они были одеты во вражескую форму, и почему? Да просто потому, что форму пленников по старой традиции сожгли, чтобы искоренить в них остатки враждебности. На вас же, напротив, форма семнадцатой эскадрильи. Каюсь, я не прихватил с собой газету, она осталась на корабле, но если бы…
– Да, капитан, – глухо отозвался Бой, и все упало – он сам, плато, остров, мир, голова бешено закружилась, – я дезертировал.
Капитану не пришлось даже привставать, чтобы ударить Боя в лицо, – три коротких быстрых удара, похожих на удары хлыста, и вот рядовой со стонами упал
