Джеймс Олдридж - Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра

— Не знаю, попаду ли я в Севастополь.

— Уверен, что попадете, стоит вам только захотеть. Будьте очень осторожны, — предостерег его Колмен. — Мне, конечно, нечего вас об этом предупреждать. Но в своих пограничных районах они шутить не любят. Там у них прожекторы, посты и так далее. Черное море — плохое море, слишком мелкое для ближней разведки с подводных лодок или кораблей. Хорошо, если бы вы смогли прокатиться на катере. Вам, быть может, удастся засечь радиолокационные маяки.

— А что мне делать со всеми этими ценными сведениями, если я их раздобуду? — все еще слегка насмешливо спросил Руперт.

— Когда вернетесь домой, передадите их Полю Пулу.

— Идет, — покорился Руперт, — сделаю, что смогу.

Они поднялись со скамейки, и юный Колмен ободряюще взял его под руку.

— Вот и прекрасно. Вы здесь знаменитость, и они вам ни в чем не откажут. Пользуйтесь этим вовсю.

Руперт взглянул на мороженщицу, которая снова смотрела на них в упор.

— Значит, я могу на вас положиться? — серьезно спросил студент.

— Я же сказал: сделаю, что смогу…

— Хотите мороженого? — Колмен позволил себе, наконец, улыбнуться.

— Нет, спасибо.

Он почувствовал отвращение при одной мысли о еде.

— А я хочу, — заявил Колмен.

Молодой человек подошел к продавщице и, пристально поглядев на нее, купил порцию мороженого. Он уже собирался отойти, но женщина ему что-то сказала, а затем обратилась по-русски к Руперту. Однако затуманенный мозг Руперта совсем не воспринимал сейчас русской речи.

— Что она говорит? — обратился он к Колмену.

— Она говорит, что узнала английского героя, который спас в Арктике русского летчика Водопьянова. Предлагает вам порцию мороженого бесплатно.

Женщина протягивала кирпичик мороженого и улыбнулась, показав золотые зубы, блеснувшие в лучах вечернего солнца, — женщина из другого мира.

— Большое спасибо, — сказал Руперт и взял мороженое.

Он понял, что она узнала его по Звезде на лацкане пиджака, и поспешил отойти, а она все что-то говорила ему вслед.

— Что за странный народ! — вздохнул Колмен. — Пожалуй, я не буду вас провожать. Мне надо в другую сторону. Попрощаемся.

Минуту они постояли возле очереди в Мавзолей, кивнули друг другу и разошлись. Проходивший мимо милиционер в синей форме внимательно посмотрел на Руперта, и тот опять вспомнил про свою Звезду. На ходу он нащупал ее свободной рукой, снял и положил в карман. Ему стало чуточку легче на душе. Не его вина, что его наградили Золотой Звездой.

«На кой черт мне это сдалось?» — спрашивал он себя, держа таявшее мороженое подальше от брюк.

Он уже пересекал широкую улицу, которая вела на Красную площадь, когда кто-то схватил его за плечо. Руперт вздрогнул.

— Простите! — Это был Колмен. — Я забыл вам кое-что передать.

— Боже, ну и напугали вы меня, — вырвалось у Руперта; мороженое он уронил.

Колмен сунул что-то Руперту в карман.

— Что это?

— Ручка с симпатическими чернилами.

Руперт уже потерял способность удивляться или шутить.

— Зачем она мне? — спросил он.

— Пригодится. Ею можно писать и рисовать на чем угодно, кроме пластмассы. Такие чернила невозможно обнаружить.

— Как же их потом проявить?

— Сам не знаю. И никто не знает, кроме одного человека, там, у нас. В этом-то и фокус. Все, что зарисуете и запишете, отдадите Полю Пулу. Он передаст дальше. Ну, всего…

Водопьянов упорно держался на ногах двое суток, которые заняло их путешествие к Черному морю, а когда они приехали, свалился без сознания.

В дороге он спускался с высоких ступенек вагона чуть не на каждой станции; почти все пассажиры длинного поезда вылезали на остановках. Алексей возвращался с русскими лакомствами: неведомыми ягодами, солеными огурцами, крутыми яйцами, жареной курицей, раками, бутылками лимонада и пирожками с повидлом. По мнению Джо, все это было совершенно несъедобно. Непривычная пища вызывала у нее отвращение.

Руперт слушал Водопьянова и смотрел в окно на бесконечные дали, на проносившиеся мимо длинные бурые вереницы товарных вагонов, телефонные провода, крестьянские телеги, на женщин, работавших в поле, девчонок с веселыми и смышлеными лицами, собиравших землянику вдоль железнодорожного полотна, мальчишек, пасших белых гусей, на глиняные деревни, глиняные поселки, на темные небеса.

Он еще ни в чем не мог разобраться, но после двухдневного путешествия уже понимал, что имел в виду Лилл, уверяя, будто в России есть какая-то волнующая сила. Да, эта страна завораживает.

— Вам нравится Россия, Руперт? — чуть не каждый час спрашивал Водопьянов.

— Здесь очень интересно, — без особой убежденности отвечал Руперт.

█

На третий день утром они прибыли на станцию Гагра, поезд остановился у самой кромки молочно-белого черноморского прибоя; в десять часов уже было жарко. Они поспешили выбраться на перрон и вынести чемоданы, так как поезд стоял всего несколько минут. Их встретила Нина Водопьянова — она вылетела из Москвы самолетом, чтобы успеть все подготовить, — и еще какие-то люди. В этот момент, Алексей, благополучно доставивший своих гостей к месту назначения, вдруг пошатнулся и медленно повалился набок, словно корабль, идущий ко дну в просторах синего моря.

— Алексей! — в ужасе закричала Нина.

К ним бросились люди, которые пришли вместе с ней. Нина мгновенно взяла себя в руки. Одного из своих спутников она послала позвонить в санаторий.

— Алеша! — крикнула она другому. — Вызови «скорую помощь»!

— Сейчас позвоню, — сказал он.

— Нет. Садись в машину и поезжай за ними. Скажи, что вызывают к Водопьянову. — Кругом собрались люди, и она на них прикрикнула — Товарищи, разойдитесь. Не толпитесь, пожалуйста. — Джо, Анджелине и детям она приказала — Вам надо стать в тень. Пожалуйста, пройдите вон туда. Вы тоже, мистер Ройс. Я обо всем позабочусь сама. Пожалуйста…

Руперт пытался возражать — он считал себя виноватым в том, что произошло с Алексеем. Тот лежал желтый, обмякший, безжизненный. Силы явно покидали его, дыхание становилось все медленнее…

— Я так и знала, что это случится, — с горечью приговаривала по-русски Нина, подкладывая ему под голову чемоданчик, в то время как Руперт укладывал поудобней ему ноги, — так и знала, — страдальчески повторяла она.

— Я ужасно огорчен… — сетовал Руперт.

— Вы не виноваты, — прервала его Нина, сердито сверкнув глазами. — Это наша вина, моя и его. Вам незачем здесь ждать. Вы наши гости. Поезжайте с женой к себе. Анатолий Леонтьевич!.. — позвала она одного из спутников. — Отвезите их на дачу. Прошу вас, мистер Ройс! Не ждите нас. Мы отправим его в санаторий.

Но Руперт, продолжая колебаться, не трогался с места.

— Вы все равно ничем не можете помочь, — настаивала Нина.

Он понял, что видит сейчас какую-то другую Нину Водопьянову. Вся ее хрупкость была мнимой, и если она позволяла Джо помыкать собою в Москве, сейчас в это трудно было поверить. Она смотрела на него твердым, ясным взглядом, в котором ему чудилось недоверие, а может быть, и неприязнь.

— Прошу, вас, ступайте с Анатолием Леонтьевичем, — повторила она.

Это была просьба, но Руперт услышал в звонком русском голосе Нины властную нотку.

█

Им предоставили небольшую белую дачу с дощатым крашеным полом, просторной низкой верандой и садом, где росли деревья, цветы и овощи, а вдоль деревянного забора выстроились в ряд кипарисы. Высокая раскидистая ива почти закрывала одну сторону дачи и по утрам загораживала ее от солнца. Она шелестела на вечернем ветру, а под ней приютилась белая сторожка, где жила кривая сторожиха тетя Марфуша.

Чтобы добраться до белого, покрытого галькой пляжа, им надо было пересечь железнодорожную линию, спуститься по короткой извилистой тропке, перебраться через шоссе — и тогда открывалось море.

Алексей пришел в сознание; он находился наверху, на горе, в санатории, откуда приезжал их встречать; теперь он был снова прикован к постели и лежал на спине, не двигаясь. Ему лучше, сообщила Нина, но его еще нельзя навещать. Больше она ничего не рассказывала. Сейчас, когда Алексей опять слег, Нина уже не робела и. не отступала в тень — оказалось, что она женщина решительная, с твердым характером; она свято выполняла свои обязанности по отношению к гостям, но, как подметил Руперт, относилась к ним с легким оттенком разочарования и недоверия.

Он это понял, когда чуть-чуть виновато попытался наладить с ней отношения. Он доложил ей, что Роланд чувствует себя как дома. В первый день пяток наголо остриженных ребятишек разного возраста, детей местных жителей, подглядывали за его сыном с той стороны забора; потом они перемахнули в сад. Увидев это своим единственным свирепым оком, тетя Марфуша хотела их прогнать, но Руперт ей не позволил. Теперь Роланд куда-то с ними исчез, а время подходило к обеду.