Эдит Несбит - Дети железной дороги
– Вообще-то я должен о нем доложить, – не очень, впрочем, уверенно произнес прораб.
– И зачем, вот спрошу я вас, понапрасну людям жизнь портить? – снова не согласился старый рабочий.
– Пассажирам запрещено под любым предлогом пересекать пути, – словно оправдываясь, произнес прораб.
– Да это ж не пассажир, – вмешался другой рабочий.
– И путей не пересекал, пока нам был виден, – отметил третий.
– И никаких нам предлогов не приводил, – добавил четвертый.
– А теперь нам его уж и не видать. А про то, чего не видать, чего уж и говорить, – с глубокомысленным видом проговорил старый рабочий.
В это время все увидали «гончих». Они следовали за клочками бумаги, которые разбросал на своем пути «заяц». Их было человек тридцать, и теперь они по одному, по двое, по шестеро и по семеро быстро спускались по крутым ступенькам, а Бобби, Филлис и Питер вели им счет по мере того, как они проносились мимо них. Самые первые чуть замешкались у подножия лестницы, но только до того мига, когда их взгляды поймали сияние белых клочков на темном фоне железнодорожного полотна. И как только это случилось, они, словно бы настоящие гончие, взявшие след, по одному, по двое, по шестеро и по семеро решительно устремились к туннелю. Последний из них был в красной фуфайке, и черный зев поглотил его, как задутое пламя свечи.
– Не представляют они, куда сунулись. В туннеле-то полная тьма, там же несколько поворотов, – с беспокойством повел головой прораб. – Трудновато им там бежать-то придется.
– И сколько же это займет у них времени? – полюбопытствовал Питер.
– Да уж не меньше часа, а может, и больше, – ответил прораб.
– Тогда обежим туннель поверху и посмотрим, как они выйдут с другой стороны, – принял решение Питер. – Мы уж точно успеем туда раньше их.
Сестрам его идея понравилась, и все трое тут же пустились в путь.
Поднявшись по лестнице, со ступеней которой весной собирали цветы дикой вишни на могилу маленького дикого кролика, они побежали вверх по холму, сквозь который и проходил туннель.
Это было тяжелое восхождение.
– Прямо как Альпы, – задыхаясь, проговорила Бобби.
– Или Анды, – пропыхтел Питер.
– Или Гими… не помню, как они там называются, – шумно ловила ртом воздух Филлис. – Или еще есть такая гора Эвербест. Ой, давайте-ка лучше мы остановимся.
– А вот и не будем, – упрямо стремился вверх Питер. – Сейчас появится второе дыхание.
Филлис вынужденно смирилась, и они уходили все выше – бегом, когда под ногами гладко и не чересчур круто, вперелаз через камни, цепляясь за ветви деревьев, чтобы вскарабкаться на валуны, с трудом протискиваясь в узенькие пространства между стволами и скалами. Вверх, вверх и вверх, пока не достигли самой вершины холма, на которую им уже так давно хотелось взобраться.
– Стоп машина! – победоносно выкрикнул Питер, в изнеможении падая на траву.
На этой ровной плоской вершине, с мягкой травой, мшистыми камнями и низкорослыми рябинами, действительно хорошо было передохнуть, и девочки тут же последовали примеру брата.
– У нас в запасе еще уйма времени, – пропыхтел Питер. – И бежать нам теперь уже будет легко, потому что не вверх, а вниз.
Какое-то время они ничего не видели от усталости. Когда же у них достало наконец сил оглядеться, Бобби воскликнула:
– Ой! Посмотрите!
– На что? – спросила Филлис.
– На вид, – восторженно выдохнула сестра.
– Ненавижу я всякие виды, – поморщилась Филлис. – И ты тоже, Питер, ведь правда?
– Я полагаю, нам пора двигаться дальше, – деловито проговорил он.
– Но это совсем другой вид, чем если тебя везут в экипаже на побережье и везде только песок да голые холмы, – возразила Бобби. – Здесь все похоже на далекие края из одной книжки стихотворений, которая есть у мамы.
– Только здесь не так пыльно, как там, – тоже читал эту книжку Питер. – И акведук как будто через долину бежит, словно огромная сороконожка. А церковные шпили торчат из деревьев, как ручки из письменного прибора. Эти больше всего похожи на… – Он на мгновение задумался. – Ну, помните, как в поэме у Бабингтона «Гораций у моста»: «Он дюжины знамен сияние готов отсюда наблюдать отважных городов».
– А мне просто нравится вид, – по-прежнему любовалась открывшимися с вершины окрестностями Бобби. – Даже просто ради него сюда стоило бы взобраться.
– Но мы сюда забрались ради «зайца» и «гончих», – сказала Филлис. – Поэтому нам пора, иначе еще прозеваем их. И с горы идти легче, чем в гору.
– Нечего повторять то, что я уже сказал десять минут назад, – сурово покосился на нее Питер.
– А я сказала сейчас, – надулась Филлис.
– Да у нас еще полно времени, – совершенно не беспокоился он.
И действительно, сколь ни долог им показался путь до верхнего уровня туннеля, а потом еще вбок и вниз по склону до его черного зева на противоположной стороне холма, к моменту их появления ни один игрок наружу еще не вышел.
– Ну, конечно, они давно уже пробежали, – вопреки очевидному заявила Филлис, едва все трое облокотились на кирпичный парапет над туннелем.
– Сомневаюсь, – возразила ей Бобби. – Но даже если и так, здесь все равно потрясающе и мы можем теперь смотреть сверху, как поезда выбегают наружу, словно драконы из лежбищ. Мы ведь отсюда этого никогда не видели.
– Ну да, – несколько примирилась с действительностью Филлис.
Ощущение было и впрямь потрясающее, потому что туннель оказался гораздо выше, чем им представлялось снизу, и они сейчас будто стояли на вознесшемся над путями огромном мосту, густо поросшем кустарником, разнотравьем, плющом и яркими полевыми цветами.
– Я только знаю, что «заяц» и «гончие» уже давно пробежали, – повторяла, как заведенная, через каждые две минуты Филлис, и сама толком не поняла, радоваться ли ей или нет, когда Питер, поглядев вниз на пути, вдруг воскликнул:
– Смотрите! Вот он!
Девочки следом за ним перегнулись через нагретый солнцем парапет и увидели, как из тьмы туннеля очень медленно вышел «заяц».
– Ну, что я вам говорил, – с торжеством изрек Питер. – Теперь будем ждать «гончих».
И вскоре они появились – по одному, по двое, по трое, по шестеро и по семеро. Они тоже двигались теперь медленно и казались очень усталыми. Несколько мальчиков сильно отстали от основной группы и вышли наружу позже, чем остальные.
– Ну вот, – проводила их взглядом Бобби. – Теперь все прошли. Что делаем дальше?
– Пойдем вон в тот Талгейский лес, как Алиса в стране чудес, и там поедим, – откликнулась Филлис. – Оттуда нам будет их видно на много миль.
– Рано еще, – остановил ее Питер. – Это были не все. Должен выйти еще тот, в красной фуфайке. Нам надо его дождаться.
Они дожидались и дожидались, но «гончий» в красной фуфайке не выходил.
– Ой, давайте же пообедаем, – заныла Филлис. – У меня тут, спереди, даже болит, до чего есть хочется. Видно, вы просто его не заметили.
Но Бобби и Питер были уверены: мальчик в красной фуфайке из туннеля не появлялся.
– Давайте спустимся ко входу, – сказал Питер. – Может, тогда прямо там и удастся увидеть, как он выходит. Полагаю, он там умаялся и решил отдохнуть. Только ты, Боб, пока здесь останься, а то вдруг, пока мы с Фил будем идти, ты увидишь, как он появится. Мы-то его за деревьями не заметим. А я потом снизу подам тебе знак, тогда к нам и присоединишься.
Бобби выждала терпеливо, пока они спустились, а когда Питер ей просигналил, проследовала в том же направлении по извилистой скользкой тропинке, пролегавшей сквозь корни и мох, и вышла сквозь узенькое пространство между двумя кизиловыми деревьями к железнодорожным путям, где стояли брат и сестра. «Гончий» в красной фуфайке по-прежнему не появлялся.
– Ой, ну, пожалуйста, пожалуйста, давайте что-нибудь поедим, – опять принялась канючить Филлис. – Я умру, если вы мне сейчас же не дадите поесть, и вам тогда будет жалко.
– Дай ей, ради всего святого, Боб, бутерброды и заткни ими ее глупый рот, – произнес Питер, однако совсем не с той злостью, как мог бы. – Послушай, – добавил он, когда Бобби полезла в корзинку, – я вот подумал, может, и мы с тобой тоже слопаем по одному? А то ведь нам скоро все силы потребуются. Но больше, чем по одному, нельзя. Времени нет.
– Почему нет? – спросила с набитым ртом Бобби, которую голод мучил не меньше, чем Филлис.
– Сама, что ли, не понимаешь? – многозначительно глянул на нее брат. – Этот краснофуфаечный «гончий»… С ним явно что-то стряслось, вот почему. Вполне допускаю, что, пока мы здесь с вами болтаем и предаемся чревоугодию, он лежит головой на рельсах, готовый в любую минуту явиться, если так можно выразиться, покорной жертвой любого экспресса.
– Ой, прекрати говорить по-книжному, – заглотала Бобби остаток бутерброда. – Пошли, Филл, – повернулась она к сестре. – Держись ко мне поближе, а если покажется поезд, прижимайся покрепче к стене туннеля, а юбку прижимай к себе.
