Джон Карр - Расследования доктора Гидеона Фелла. Преступный замысел (сборник)
– Дитя мое! – Матушка вздернула подбородок.
– Спокойной ночи, – сказала Бетти Деппинг и закрыла дверь.
Комната, казалось, еще полнилась ее запальчивостью и решимостью. Это чувствовала даже жена полковника. Она попыталась приспособиться к столь внезапным переменам, испепелить взглядом доктора Фелла и епископа и при этом сохранить достоинство и спокойствие, подобающие леди.
– Не могли бы вы, – напряженно произнесла она, – перестать стучать карандашом по столу? Это сводит меня с ума… Большое спасибо. Теперь, когда мисс Деппинг покинула нас, не были бы вы так любезны обосновать ваши сенсационные заявления? Надеюсь, у вас есть обоснование?
– Несомненно.
– Боже, боже, боже, боже… и… и все это обернется скандалом?
– Почему скандалом, мэм?
– О, не будьте таким тугодумом! Это же самая невероятная вещь из всех, которые я слышала. Поверить не могу. Бедный мистер Деппинг… Как же вышло, что он оказался гадким негодяем?!
Тук-тук-тук-тук… карандаш доктора Фелла стучал по столу, будто отмеряя секунды. Хью Донован пожалел, что не видит сейчас его лица. Доктор ссутулился, повесив голову.
– Миссис Стэндиш, – сказал он, – как звали леди, которую Деппинг уговорил сбежать с ним?
Глава 15
Прогулка в темноте
Епископ резко поднялся, подошел к окну и распахнул ставни, впуская в комнату свежий воздух. Миссис Стэндиш, казалось, не поняла вопрос. Покосившись в сторону, она переспросила:
– Леди? Сбежать? О чем вы говорите? Сэр, вы с ума сошли! – Она попятилась к стулу и села.
– К этой старинной песне я уже привык за долгие годы, – задумчиво сказал доктор Фелл. – «Фелл, вы с ума сошли». Любимая песенка инспектора Хэдли. Ну, я не против. Я понимаю, мэм, сколь вульгарно это звучит, и говорю об этом лишь потому, что это имеет отношение к убийству.
– Я представления не имею, о чем вы говорите.
– Хм. Возможно, мне лучше начать сначала. Не возражаете, если я закурю?
Матушка Стэндиш втянула носом воздух.
– Не похоже, чтобы вам было нужно разрешение, доктор. Пусть мое присутствие не доставляет вам неудобств, прошу вас… Так о чем вы говорили?
Доктор Фелл, довольно хмыкнув, откинулся в кресле и отрезал кончик сигары.
– Благодарю. Пиво и табак – вот те две вещи, что греют меня в мои клонящиеся к закату годы. История и того, и другого весьма любопытна, а первому я даже посвятил целую главу моей работы «Культура выпивки в Англии: с древности до наших дней». К примеру, вы знали, когда впервые в истории возникло явление, которое американцы со свойственным им юмором называют «сухой закон»? Хе-хе. Меня забавляет утверждение о том, что наши друзья американцы придумали что-то новое. Первый «сухой закон» был введен в действие в Египте фараоном Усер-маат-Ра – его еще называли Рамзесом Великим – примерно в 1250 году до нашей эры. Указом Рамзеса его подданным запрещалось употреблять ячменное пиво и производить хмельные напитки в Фивах. Сторонники его указа уверяли, что следующему поколению вообще будет неведом вкус этого развращающего душу вещества. Ха! Хм, их упованиям не суждено было сбыться. Закон себя не оправдал, и его отменили. Что касается табака… – Доктор Фелл демонстративно закурил. – Табак… Гхм… Пфф… Пфф… История табака, как я уже говорил, весьма запутанна. Еще в 1492 году Христофор Колумб впервые увидел представителей коренных народов Америки, куривших сигары. Нам этот образ кажется невероятным – как если бы кто-то рассказывал нам об индейцах в цилиндрах и моноклях. Жан Нико…
– Может, вы все же вернетесь к теме разговора? – прервала его Матушка, всплеснув руками.
– А? О, ну, если вы настаиваете… – Фелл будто бы поразмыслил над этим. – Я так понимаю, миссис Стэндиш, что мистер Деппинг был человеком галантным.
– Да, галантным. Это слово подходит как нельзя лучше. Галантным и обходительным – и это в наши дни, когда мужчины, похоже, позабыли о правилах вежливости.
– Понятно. И дамы находили это приятным?
– Хмм. Лично я считала его весьма обаятельным человеком. Старый лицемер.
– Несомненно, он был человеком многих талантов. Но не уделял ли он кому-то особое внимание?
– Нет, – решительно ответила она, поджав губы. – В частности, он часто читал стихи великих поэтов моей дочери Патриции. Я это одобряла. Молодые люди нынешнего поколения прискорбным образом пренебрегают культурными ценностями, наш дорогой Кэнон Гибсон лишь на той неделе говорил об этом по радио, и я с ним, несомненно, согласна… Но Патриции мистер Деппинг не нравился, и Маделин Морган определенно терпеть его не могла. Хм. Хм. – Она задумалась, прищурив глаз. – Интересно… Это, конечно, не может быть наша дорогая Люси Меллсворти из Бата. Это одна из моих наиболее дорогих подруг, доктор Фелл, хотя она и куда старше меня, конечно. Тем не менее я всегда говорила, что во всей их семье есть что-то… что-то… что-то подозрительное, с тех пор как ее кузина Нелл убежала с этим ужасным человеком, который ловил сов для зоопарка. «Яблочко от яблони…» – так я всегда говорю мужу. Согласны?
– Я не думаю, что мы должны принимать во внимание эту мисс Меллсворти.
– Миссис Меллсворти, – строго поправила Фелла Матушка. – Да, не должны. К тому же не думаю, что они были знакомы. Я лишь говорю о том, что наследственность – это важно. И должна заметить вам, мистер Фелл, что я не люблю пустой болтовни. Эта нелепая сплетня о том, что мистер Деппинг собирался сбежать с кем-то: я не потерплю подобных разговоров в моем доме и хочу, чтобы вы это четко поняли. Где вы ее услышали?
Доктор Фелл усмехнулся.
– Значит, вы не верите, что это правда?
– Должна сообщить, что не видела никаких тому доказательств. – Матушка Стэндиш сжала губы, оглянулась через плечо и подалась вперед. – Впрочем, если он был преступником, то все возможно. Только подумать, что мой сын чуть не женился на дочери человека, который по ночам глотки резал, – боже, боже! – Она вздрогнула. – Конечно же, я сообщу мужу, чтобы он немедленно предпринял что-нибудь по этому поводу. Подобные глупости нужно искоренять в молодых людях. К тому же…
Стараясь не шуметь, Хью отодвинул стул. Настало время. Позади Матушки Стэндиш открылась дверь, ведущая в гостиную. Из комнаты, вращая на пальце свою шляпу, вышел Спинелли, довольный, ухмыляющийся, а за ним следовал Лэнгдон. Адвокат, как заметил Хью, не казался таким уж довольным. Спинелли скользнул взглядом по миссис Стэндиш, не узнав ее, и добродушно уставился на доктора Фелла.
– Спасибо, начальник. Я уже все, – уведомил он. – Буду отправляться. Меня ждет у «Быка» машина. Поеду в Ханэм, выпишусь и сяду на поезд в Лондон. Завтра уже буду на корабле, если таковой подвернется. Если нет, отправлюсь во Францию, а уже оттуда в Штаты. Что ж…
– Доктор Фелл, – сказала жена полковника с возрастающим недовольством, – не могли бы вы сообщить мне, что этот подозрительный субъект делает в моем доме?
Спинелли оглянулся через плечо.
– Так это вы тут всем заправляете, а, мамаша? – холодно осведомился он, а затем вновь обернулся к Феллу: – Tiens, qui est la vielle vache! Je crois que son mari a couché sur la pin de sa chemise[21]. Кстати, док. Будь славным парнем и не пытайся помешать мне въехать во Францию, лады? Мне надо подтянуть французский. Я заметил, что вы отослали Мерча и его мордоворота, – видел, как они ушли. Спасибо. Ты, видать, честный малый. Ну, увидимся. Если бы кто проводил меня к выходу…
– В самом деле? – переспросила Матушка Стэндиш. – Это довольно смелое предложение. Доктор, вызовите кого-нибудь. Полагаю, мы могли бы проводить этого человека через погреб…
Спинелли картинно прикрыл лицо рукой, но Хью заметил бесстыжую ухмылку на его физиономии, и парню захотелось пинками выгнать из дома этого нахала.
– О’кей, мать. О’кей. Тогда я воспользуюсь окном. Все равно ваш дом меня не впечатлил. Низкопробные картины, поддельный антиквариат, дешевые манеры…
– Убирайтесь, – сказал доктор Фелл, вскочив с места.
Дальше Хью не смотрел. Он поспешил к стеклянной двери в другом конце бильярдной, притаился в тени и выглянул на террасу. К счастью, он был в темном костюме. Светящийся циферблат его наручных часов показывал половину десятого. Он не особенно удивился, обнаружив, что сердце у него выскакивает из груди.
Ветер снаружи затих, и влажный холодный воздух пах травой и цветами. Луна еще не была в зените, но светила очень ярко – на земле протянулись тени. Где-то в полумиле отсюда Хью заметил огни автобуса, проезжающего по какой-то незнакомой ему дороге. Вдалеке лаяла собака.
Одно из ведущих на террасу окон открылось, заливая двор желтым светом. Спинелли выбрался наружу, отодвинув занавески, и закрыл окно за собой. Он помедлил, рассматривая луну. Хью едва мог разглядеть его лицо, но похоже, что Спинелли улыбался. Затем его улыбка исчезла, он внимательно посмотрел по сторонам, но ничего не увидел. Это придало ему уверенности. Неспешно Спинелли достал спички и закурил сигарету. Затем осторожными шагами он спустился на лужайку, вновь огляделся и наконец прошел вдоль террасы по направлению к месту, где прятался Хью. Проходя мимо двери в бильярдную, он напевал себе под нос популярный мотивчик «Веселый кабальеро», пытаясь посмотреть на циферблат часов в лунном свете. Гравий на дорожке хрустел под его ногами.
