Рихард Вурмбрандт - Христос спускается с нами в тюремный ад
образ". Я сказал художнику: "Вы уже на полпути к истине!" Когда через несколько часов мы приблизились к цели нашего путешествия, он уже знал все, что я мог рассказать ему об Иисусе.
Когда мы расстались, он сказал мне: "Сегодня вечером я хотел кое-что украсть, ведь все так поступают. Но разве я смогу это сделать теперь? Я верю в Христа".
Фронты упорствуют
Поскольку партийный билет мог означать разницу между сытым существованием и голодом, то число румынских коммунистов стремительно росло. Вскоре партия, еще недавно вмещающая несколько тысяч, возросла до нескольких миллионов. Партийный билет избавил от голода и обеспечивал сытое существование. Сталин ввел правительство Единого фронта. Гроца, прежде возглавлявший крестьянский фронт, был назначен в руководители самим Сталиным. Пренебрегая Анной Паукер, которая, как утверждали "выдумала" Гроцу, русские осуществляли свою власть с помощью трех ветеранов партии: Лукретий Патраскану был назначен министром юстиции, Теохари Георгеску, будучи министром внутренних дел подчинил себе полицию и органы безопасности, а Георгий Георгиу-Деж, железнодорожный рабочий, стал первым секретарем партии.
В неофициальных выступлениях Георгиу-Деж совершенно откровенно говорил о своем атеистическом мировоззрении и о своей уверенности, что коммунизм распространится по всему миру. Одновременно он мог со снисходительностью отзываться о своей старой матери, наполнившей его дом иконами и воспитавшей своих дочерей в православной вере. В течение одиннадцати лет, проведенных Дежем в тюрьме при старом режиме, он не нашел времени для изучения Библии. Среди заключенных, с которыми его свела тюрьма, были верующие, принадлежащие к разным конфессиям. С ними у Дежа были хорошие отношения. Он спорил с ними по вопросам веры. Но задолго до того, как в Румынию пришли русские, ему удалось совершить побег из тюрьмы. Антонеску непременно дал бы санкцию на его арест и убийство, если бы Дежа не спрятал один благосклонно настроенный к нему священник. Когда Георгиу-Деж находился в центре борьбы, религия имела какое-то влияние на него. Но с тех пор как он стал занимать высокую должность, в его жизни уже не нашлось места для подобных вещей. Он расстался со своей женой, которая все эти годы ждала его. Ее место заняла киноактриса. Дом его был полон прислуги и просителей. Деж стал богатым, знаменитым и никому уже не позволял давать ему советы.
Когда на одной конференции, где присутствовали священники, кто-то начал разговор о религии, то Георгиу-Деж отвечал теми формулировками, которые были предписаны партией. Он обещал нам, что в Новой Румынии мы будем иметь полную свободу совести. В ответ на это мои коллеги пообещали ему не создавать трудностей для нового правительства. Я слушал их, но предпочел свои мысли по этому поводу оставить при себе. На конференции многие священники добровольно заявили о своей готовности к сотрудничеству с коммунистическим движением. Но впоследствии, рано или поздно приходилось вступать в конфликт с какой-либо партийной доктриной и отправляться в тюрьму.
Вскоре борьба против религии приняла серьезные формы. Все церковное имущество и земельная собственность были национализированы. Коммунистическое министерство по делам религии контролировало все духовенство, платило жалование и руководило назначениями. Дряхлый патриарх Никодим, по сути дела находившийся под стражей, мог только представительствовать. Чтобы управлять церковью, партии нужен был более податливый человек, чем Никодим, и Деж уже знал, кто подойдет для этой должности: священник, прятавший его около года, когда Дежа разыскивали фашисты. Так отец Юстиниан Марина, неизвестный преподаватель семинарии из Рымникул-Вилча,стал епископом, и вскоре четырнадцать миллионов членов православной церкви в Румынии узнали, что он станет их патриархом.
Следующей задачей было поссорить римских и греческих католиков, которых насчитывалось около 2,5 миллионов. Греческие католики, называемые униатами, признавали папу, хотя сохранили свой восточный обряд (в том числе, право священника вступать в брак). Теперь они были насильно соединены с послушной правительству православной церковью. Многие священники и все епископы, противившиеся этому принудительному браку, были арестованы, приходы их разогнаны, а имущество - конфисковано. Римским католикам было приказано отделиться от Ватикана. Они отказывались и должны были дорого заплатить за свое сопротивление. Тюрьмы были заполнены священниками, а среди населения распространялись мерзкие истории о их поведении. Лишь конфессии, под сенью которых находилось небольшое количество прихожан, подчинились правительству, ожидая своей участи.
Один против всех
Им пришлось ждать недолго, в 1945 году в здании румынского парламента был созван "религиозный конгресс". В нем принимали участие четыре тысячи представителей духовного сословия. Епископы, священники, пасторы, раввины и муфтии аплодировали, когда стало известно, что тов. Сталин (портрет которого висел на стене) будет почетным председателем конгресса. При этом они сочли за лучшее не думать о том факте, что этот человек одновременно возглавлял в качестве президента Всемирный союз атеистического движения. Патриарх Никодим дрожащей рукой благословил собрание. Премьер-министр Гроца произнес вступительную речь. Он сказал, что отец его был священником. Многократные обещания поддержки, данные премьер-министром, были повторены другими высокими персонами, выступавшими вслед за ним. Они были встречены аплодисментами благодарных участников конгресса.
Один из православных епископов ответил, что представители многих политических течений смогут найти себе место в его церкви. Политические движения, которые он приглашал, были отмечены разными цветами: зеленым, голубым и трехцветным, он не исключал возможности, что к ним присоединится и красный цвет. Руководители приходов - реформаторы, лютеране, верховный раввин - поднимались на трибуну один за другим для того, чтобы говорить. Все они выражали свое согласие работать вместе с коммунистами. Моя жена, сидевшая рядом со мной, не могла дальше этого выдержать. Она сказала: "Иди, и смой позор с лица Христа".
"Если я это сделаю, ты потеряешь своего мужа", - возразил я.
"Мне не нужен трус. Иди и сделай это", - сказала Сабина. Я попросил слова. Меня с радостью пригласили на трибуну. Организаторы заранее радовались тому, что на следующий день опубликуют приветственную речь пастора Вурмбрандта, сотрудника Шведской церковной миссии и члена Всемирного совета церквей.
Я начал с того, что вкратце высказал свое отношение к коммунизму. Я сказал, что наш долг, как священников, прославлять Бога и Христа, а не мифы о преходящем земном рае. Наше дело защищать Его вечное Царство Любви от насилия этого ничтожного мира. Пока я говорил, священники, слушавшие в течение нескольких часов льстивую ложь о партии, казалось, просыпались ото сна. Кто-то начал аплодировать, напряжение охватило весь зал, и вдруг волнами прокатились аплодисменты. Делегаты встали и начали кричать на меня. Министр по делам религии, православный священник по имени Бурдучеа, прежде бывший фашистом, объявил с кафедры, что мое право говорить кончилось. Я ответил, что это право дал мне Господь и продолжал. Вскоре после этого отключили микрофон, но зал находился в таком возбуждении, что никто уже ничего не мог услышать.
Революция пожирает своих детей
Массовые аресты шли полным ходом, и мой арест можно было считать ответом на мою молитву. Однако я никак не мог ожидать, что первым моим соседом по камере будет товарищ Патраскану собственной персоной.
Через несколько дней после моего ареста, дверь камеры отворилась, чтобы впустить министра юстиции. Моей первой мыслью было: он пришел, чтобы лично допросить меня. Почему такая честь? Но за ним закрылась дверь, и, к моему удивлению, я заметил, что воротник его был расстегнут и на нем не было галстука. Я продолжал его рассматривать и заметил, что на его ботинках начищенных до блеска, нет никаких шнурков! Итак, в моей камере оказался человек, который помог коммунистам прийти к власти в нашей стране.
Его нервы искали себе отдушину в длинных речах о зле, которое таится в церкви. Плохие времена пап Борджия, испанская инквизиция, жестокость крестных походов рассматривались им словно бы под лупой.
"Однако, эти грехи и ошибки церкви дают нам больше оснований восхищаться ею", - считал я.
"Почему вы так думаете?" - спросил недоуменно Патраскану. Я ответил: "Больница может быть наполнена зловонием от гноя и крови, но самое прекрасное в ней то, что больные принимаются туда со своими ранами, вызывающими тошноту, и отвратительными заболеваниями. Церковь - это лечебница Христа. Миллионы пациентов с любовью лечатся там. Церковь принимает грешников. К сожалению, они грешат также и потом, и за их грехи ответственность возлагается на церковь. С другой стороны, церковь представляется мне матерью, которая заботится о своих детях даже тогда, когда они совершают преступления. Интриги и предрассудки служителей церкви это карикатура на то, что действительно исходит от Бога, а именно: от Библии, ее учения, божественных служб и Божией милости. Море ежегодно поглощает тысячи человеческих жизней, однако никто не оспаривает его красоту".
