Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 2
— Хорошая ты. Такая хорошая, искренняя. Вот за это тебя все и любят. Но почему тебя удивляет, что нам верят, а как же иначе?
— Я ведь серьёзно, а ты всё своё…. Значит, мы не просто работаем и моем золото, а воюем за людей, и не напрасно. — Она поправила платок и задумалась. — Я сама буду Ездить с ребятами на штрафные, отбирать людей. Мы сформируем несколько новых молодёжных бригад…
— Тут важен хороший, влиятельный бригадир, — заметил Юра.
— Один бригадир уже как будто Есть. Вернее, я добьюсь того, что он будет бригадиром. И знаешь кто? Никогда не подумаешь…
— Интересно?
— Иванов. Ну да, этот Копчёный, — добавила она, заметив на лице Юры недоумение.
— Копчёный? Ну, этот Едва ли. Ты знаешь, какой он вор?
— Ах, Юра. Юра, Да ты ищи в человеке сначала хорошее. Он неплохой парень. Я Ездила несколько раз с ним в машине и разговаривала. Верно, он потомственный вор, уголовный законодатель и всё такое, но человек всегда остаётся человеком. Времена другие, и он всё это хорошо понимает. Я вижу, что он согласен, только боится или Ещё что-то. Он уже кое-кому намекнул; мол, приглашают на прииск бригадиром новой бригады из рецидивистов. Значит, прощупывает, как воспримут это воры.
— Да, Если бы удалось Копчёного. Это сила… Татьяна посмотрела на часы и заторопилась.
— Ну вот и весь разговор. Мне надо в клуб, а ты иди.
Её шубка мелькнула и скрылась в двери. Юра немного побродил по посёлку и свернул к своему домику. Соседи уже спали. Комната Татьяны была открыта, и там сидел Расманов, просматривая альбомы.
Вот тип, забрался в чужую комнату и устроился как у себя, возмутился в душе Колосов.
— Слушай-ка, друг, ты не находишь, что нескромно без хозяйки забираться в дом/ да Ещё и рыться в Её альбомах? — довольно мирно проговорил он, остановившись у двери.
— Тебе, собственно, что за дело? — не поднимая головы, отрезал Олег.
— Знаешь что, Расманов. Оставь в покое Татьяну. Твоя назойливость неприлична и неприятна ей.
— Что ты хочешь этим сказать? — наморщил он лоб, и глазки Его цепко скользнули по Колосову. — А может, ты уже сам тут приспособился?
— Бал-л-да!..
— Тогда что же тебя трогает? Возможно, имеешь виды? — Олег неприятно скривил рот и тихо пропел — «Эта мисс из богатой семьи и к тому же чужая невеста…»
— Может быть, ты всё же уйдёшь?
— С какой стати? А потом, собственно, кто она тебе?
— Ну, скажем, невеста. Тебя это устроит?
— Невеста Ещё не жена.
Тогда Юра молча сдёрнул с вешалки Его полушубок, шапку и открыл наружную дверь.
— Ты что? — вскочил Расманов, и глаза Его испуганно заметались.
— А вот что! — Юра вышвырнул Его вещи и с самым решительным видом двинулся к Олегу. Но тот согнулся и выскочил из квартиры.
— Ну ладно, ладно. Может, приведётся Ещё встретиться, — крикнул он визгливо и, подхватив шубу, скрылся в темноте.
Юра расстроился.
— Ты чего такой грустный? — удивилась Татьяна, найдя его на кухне в подавленном состоянии.
— Чёрт знает что! Хотел по-хорошему, а вышло — и не поймёшь. Пришлось почти выкинуть твоего кавалера. Ничего у меня как следует не получается.
И он рассказал всё.
— Кажется, перестарался, а может, так лучше, — засмеялась она и поставила чайник. — Если тебя не смущает, то не такое уж плохое дело считаться твоей невестой. Ты не огорчайся, я сама расскажу девушкам…
…Скалистый берег Колымы в устье ключа Запятая оказался пригодным для причала, а глубокая протока с тихим плёсом — удобной стоянкой для пароходов. Берег выровняли взрывами. Связали дорогой Запятую с Оротуканом, вырос посёлок с пристанью и складами. Летом начали сплавлять лес и дровяник по реке — возник лесозавод. А с осени приступили к строительству локомобильной электростанции.
Здесь же Нина Матвеева открыла небольшую больницу. Перевела сюда квалифицированных врачей и сделала Её основным лечебным пунктом. Хотя большую часть времени она проводила на приисках, но её постоянное местожительство как-то само собой определилось на Запятой.
Вечером она стояла у окна нового барака и наблюдала за умелой работой печника. Удивительно просто как-то у него всё получалось. Взмах мастерка — и раствор ровной полоской ложился на швы. Снова взмах мастерка — и кладка выравнивалась, словно под прессом…
Где-то на берегу раздался раскатистый грохот взрывов. Печник вытер о фартук руки и стал развязывать тесёмки на спине.
— Вы куда? — всполошилась Матвеева. — Как хотите, а пока не закончите, не выпущу.
Печник покачал головой и снова взялся за мастерок.
— Рвут в котлованах, значит пошабашили. Но если надо, мне что, — пробурчал он покорно. — Пришёл бы пораньше утречком, и всё…
— Ужин вам принесут, не беспокойтесь, А завтра нам с утра/ надо занять помещение под палату, а то, чего доброго, Ещё отберут. Барак ведь чужой — строителей. Я договорилась только с местным начальством. Прииски открываются один за другим, а настоящей больницы для заключённых нет.
— Гляжу я на вас, доктор, молодая вы и добрая. Всё-то вам надо. Чего бы вам так? Ну Есть начальство, пусть и беспокоится.
— Как же мне за своё дело не беспокоиться. Да и чем здесь не место, лучшего и не выберешь, — заговорила она доверительно. Ей хотелось, чтобы её поняли рабочие: от них многое зависело. — Река — это рыба, а значит, дополнительное питание. А грибы, Ягоды, кедровник? А природа?.. — Она показала на чернеющие острова. — Уж если есть красота, так она тут. Как бы ни было трудно, а я сделаю здесь хорошую больницу.
Нина давно вынашивала мысль о создании центральной больницы, но не было ни средств, ни подходящего места. Здесь, рядом со строительной площадкой, можно было многое сделать, и она упорно принялась осуществлять свою идею.
— Оно и верно. Если всё по-умному да с расчётом, тайга и прокормить может. А то ведь у всех на уме одно золото, прах Его возьми. А сколько добра бесполезно пропадает…
Печник был разговорчивый человек. Да и, как видно, немало успел повидать на своём веку. Он начал рассказывать о своём житье на разведке. Но она уже не слушала. Сквозь хрипоту настройки доносилась из репродуктора передача местного радиовещания.
«…Дальстрой раздвигает свои границы до реки Яны. Геологические партии на притоках Индигирки. Комплексная экспедиция с Чукотского полуострова сообщает…»
— Куда уже добрались. Вот она, Россия-матушка, попробуй обойди, — одобряет печник, а голос из репродуктора продолжает:
«В районе Аркагалы открыто крупнейшее месторождение угля. Дорожники штурмуют Бурхалинский перевал. Начато строительство пятой базы на реке Берелёх. Скоро колонны автомашин двинутся в новый золотоносный район Колымы и обратными рейсами повезут по предприятиям Дальстроя тысячи тонн дешёвого топлива…»
— Лиственницу вырастить сто — сто пятьдесят лет надо, попробуй их напастись. Уголёк — это дело. Если с умом… — комментирует печник.
«Второй завод/ приступил к серийному выпуску сварных катеров/ для колымских речников. Первые пять судов отгружены на пристань Среднекан. Авторемонтный завод освоил капитально-восстановительный ремонт машин/ отечественной марки ЗИС-5. На устье Утиной первая таёжная ТЭЦ дала ток. Вошла в строй обогатительная фабрика…»
Печник заскрежетал лопатой по железному листу, набрасывая глину в растворный Ящик.
— А ведь обжили Колыму, доктор. Ни цинги тебе, ни голодовок. Вон и радио кричит и кино показывают. А строят посёлки, как грибы… Глядишь, и станет Колыма такай же смирной, как Сибирь. А давно ли наш Томск за край света считали. — Он посмотрел на Матвееву и кивнул на дверь. — Да вы идите, доктор, не убегу. Раз надо, значит покончу сегодня.
Ночь наступала из распадков. Над рекой, как бы просачиваясь сквозь лёд, ползли вверх столбы испарений. Над островами блеснули звёзды, но сразу же начали затухать в серой туманной мгле. Становилось темно. Уже не доносились тяжёлые вздохи пилорам. Смолкли и циркулярные пилы и дробное постукивание плотничьих топоров. В посёлке становилось тихо. В комнате было прохладно. Нина разделась и легла, укрывшись с головой.
Сильный стук в окно и знакомый голос заставили вскочить босиком.
— Нина, Нина! Открой! Я привезла тяжелобольного, нужна срочная помощь, — приложившись губами к стеклу, выкрикивала Татьяна.
Матвеева набросила на плечи платок, сунула ноги в меховые туфли и распахнула дверь. Вбежала Татьяна, покрытая снегом и инеем с ног до головы.
— Да откуда ты? Что случилось? Разденься! — Матвеева хотела помочь ей сбросить шубу, но Татьяна уже совала ей платье.
— Пошли скорее, он в кузове пикапа без сознания. Боялась, что не довезу…
— Да расскажи толком кто и что с ним стряслось?
— Заключённый Иванов, да ты его знаешь — Копчёный. Мы организуем новые бригады для прииска. Целую неделю уговаривали мы с Юркой Копчёного пойти бригадиром. Наконец он согласился. Сегодня вечером привезли с приисков парней, а наш бригадир у лекпома на койке и не встаёт. Мы туда. Что такое? Лекпом махнул рукой: отлежится. Мы к Иванову — молчит, только скрипит зубами и тяжело дышит. Смерили температуру — сорок.
