Море в поэзии Серебряного века - Коллектив авторов
Чем пахнет море?
Бунин пишет где-то, что арбузом.
Да, но ведь арбузом также пахнет
И белье сырое на веревке,
Если иней прихватил его.
В чем же разница? Нет, море пахнет
Юностью! Недаром над водою,
Словно звуковая атмосфера,
Мечутся, вибрируют, взлетают
Только молодые голоса.
Кстати: стая девушек несется
С дюны к самой отмели.
Одна
Поднимает платье до корсажа,
А потом, когда, скрестивши руки,
Стала через голову тянуть,
Зацепилась за косу крючочком.
Распустивши волосы небрежно
И небрежно шпильку закусив,
Девушка завязывает в узел
Белорусое свое богатство
И в трусах и лифчике бежит
В воду. О! Я тут же крикнул:
«Сольвейг!»
Но она не слышит. А быть может,
Ей почудилось, что я зову
Не ее, конечно, а кого-то
Из бесчисленных девиц. Она
На меня и не взглянула даже.
Как это понять? Высокомерность?
Ладно! Это так ей не пройдет.
Подплыву и, шлепнув по воде,
Оболью девчонку рикошетом.
Вот она стоит среди подруг
По пояс в воде. А под водою
Ноги словно зыблются, трепещут,
Преломленные морским теченьем,
И становятся похожи на
Хвост какой-то небывалой рыбы.
Я тихонько опускаюсь в море,
Чтобы не привлечь ее вниманья,
И бесшумно под водой плыву
К ней.
Кто видел девушек сквозь призму
Голубой волны, тот видел призрак
Женственности, о какой мечтали
Самые изящные поэты.
Соловьёв Сергей Михайлович
(1885–1942)
Поэт. В первых сборниках стихов радость жизни и религиозно- евангельские мотивы не вызывают душевного напряжения поэта, не вызывают конфликта в образном строе его поэзии, потому что отражены в разных стихотворениях. В последние годы его поэзия остаётся эклектичной, умело повторяющей классические образцы (от Горация и Боратынского до Брюсова и В. Иванова), безлико-холодноватой.
Лягушиная бухта
Сырой туман сгущается. Пора бы
Спешить домой, где ждёт весёлый ужин.
Но этим видом я обезоружен
И не ушёл отсюда никогда бы.
Чернеют камни, скользкие, как жабы,
Морской прибой с моей душою дружен.
И, рассыпаясь брызгами жемчужин,
Гудит у скал, где копошатся крабы.
Под влагой дремлет мох тёмнозелёный,
С дыханьем гнили смешан запах йода,
И всё омыто пеною солёной.
Здесь в первозданной каменной порфире,
Во мгле пещер готовит мать-природа
Зародыши всего, что будет в мире.
1926
Сологуб Фёдор Кузьмич
(1863–1927)
Поэт, писатель, драматург, публицист. Видный представитель декадентского направления в русской литературе. В стихах он пытался противопоставить мечты, которые наполняют людей, и действительность, которая бывает часто более суровой, чем эти мечты. Сологуб видит смерть поэта как освобождение от пошлости этого мира, а любовь – как самое светлое чувство в человеческой жизни.
Влачится жизнь моя в кругу
Влачится жизнь моя в кругу
Ничтожных дел и впечатлений,
И в море вольных вдохновений
Не смею плыть – и не могу.
Стою на звучном берегу,
Где ропщут волны песнопений,
Где веют ветры всех стремлений,
И всё чего-то стерегу.
Быть может, станет предо мною,
Одетый пеною морскою,
Прекрасный гость из чудных стран,
И я услышу речь живую
Про всё, о чем я здесь тоскую,
Про всё, чем дивен океан.
Чайка, предвестница бури…
Чайка, предвестница бури,
Вьётся над морем с пронзительным криком,
Тучи сгоняют прозрачность лазури,
Волны хохочут в веселии диком.
Грусть, как предвестница горя,
Реет над сердцем моим утомлённым.
Думы, как волны сурового моря,
Тяжко владеют умом полонённым
Терентьев Игорь Герасимович
(1892–1937)
Поэт, художник, театральный режиссёр, представитель русского авангарда. Терентьев как русский футурист находился под влиянием А. Кручёных, В. Маяковского и С. Третьякова. Его малочисленные публикации обнаруживают – через внутренний протест – возвращение к первоначальному значению слова и попытку при помощи отстраняющего способа набора обратить внимание на слово и смысл в новом контексте.
Побудем сослучные в тифлисе…
Побудем сослучные в Тифлисе
Там столица где мы заблудились
Тяни катуху стихов по главным улицам
Поперек провинциозной немочи
Когда лягушка рожает устрицу
В печенке Леонардо да Винчи
Я иду по горе
Ничего не имею против голубого неба
И скоро уеду
Везде встречаются наши противоохи
На каждой станции в гостиной
Слова повернут ко мне пегий профиль
Выдержанней 9-ти месячного карантина
У тебя влюбленный отсырел пиджак
И в глубоком насморке море
Легло на тифозный барак
Около родильного меридиана
Мы речные негры ПЛИАВАКИ
На мраморе скамьи поросной
Плывет за нами болото в одной рубахе
И с ватой в ушах на горе
Бонза
Набза
Зноба
Зноб
Далекоатакаталикос
Мы аживал кусаем
Кувырнал Оскрофим и Сиролех
Подымайте прохладительные брюки
На подскочивчей скуке
Едет в пальто запор
Проповедует в мягкий рупор:
На небе ничего не растет
Мир останется без сапог
Благодаря задолженности Г. Бога
Мы же в корабельной башке
Проедаем последний Арарат
С маслом и с умыслом
Как пломбированный дуб
1919
Тиняков Александр Иванович
(1886–1934)
Поэт. В поэзии начал с подражания Брюсову, примкнул к символистам. Он рано стал «проклятым» поэтом русской литературы. В белой горячке попадал в психиатрические больницы, изображал в стихах самые гнусные натуралистические сцены. Позже он писал в автобиографии: «Природа, политика, любовь, алкоголь, разврат, мистика – всё это глубоко захватывало меня и неизгладимые следы оставляло в уме и душе».
