Все рушится - Чинуа Ачебе
Старик Ученду видел, что Оконкво предался отчаянию, и это очень тревожило его. Он намеревался поговорить с ним после церемонии иса-ифи.
Младший из сыновей Ученду, Амикву, собирался взять новую жену. Выкуп был уплачен, и все обряды совершены, кроме последнего. Амикву с родственниками отнесли пальмовое вино родителям невесты за две луны до прибытия Оконкво в Мбанту. Так что настало время последнего обряда – обряда признания.
На него явились все дочери рода, некоторым для этого пришлось проделать долгий путь из дальних деревень, где они теперь жили. Старшая дочь Ученду пришла из Ободо, а это полдня пути. Прибыли и дочери братьев Ученду. На умуаду собрались все двадцать две женщины, как собрались бы они и если бы в семье кто-то умер.
Они расположились на земле полукругом, в центре – невеста с курицей в правой руке. Ученду сидел рядом, держа фетиш рода. Остальные мужчины наблюдали за церемонией, стоя за пределами круга, как и их жены. Солнце садилось, наступал вечер.
Вопросы задавала Нйиде, старшая дочь Ученду.
– Помни: если не будешь отвечать правдиво, тебя ждут тяжелые роды, а то и смерть, – начала она. – Со сколькими мужчинами ты лежала после того, как мой брат впервые выразил желание жениться на тебе?
– Ни с одним, – просто ответила невеста.
– Говори правду, – хором призвали другие женщины.
– Ни с одним? – повторила Нйиде.
– Ни с одним, – подтвердила невеста.
– Поклянись на фетише моих праотцев, – велел Ученду.
– Клянусь, – сказала невеста.
Ученду взял у нее курицу, перерезал ей горло острым ножом и пролил несколько капель крови на фетиш предков.
С того дня Амикву взял юную невесту в свой дом, и она стала его женой. Дочери семейства не сразу разошлись по домам, два-три дня они провели со своими кровными родственниками.
На второй день Ученду созвал сыновей, дочерей и племянника Оконкво. Мужчины расселись на принесенных с собой козьих шкурах, женщины – на подстилке из сизалевой пеньки, наброшенной на земляную насыпь. Ученду мягко огладил свою седую бороду, скрипнул зубами и начал говорить, осторожно, обдуманно, тщательно подбирая слова:
– Прежде всего я обращаюсь к Оконкво, но хочу, чтобы все вы усвоили то, что я собираюсь сказать. Я – старик, а вы все дети. Я знаю о жизни больше, чем любой из вас. Если есть среди вас кто-то, кто думает, что знает больше, пусть скажет это. – Он подождал, но все молчали. – Почему Оконкво оказался сегодня с нами? Мы ведь не его род. Мы лишь родственники его матери. Его дом не здесь. Он изгнанник, осужденный на то, чтобы семь лет прожить на чужбине. И поэтому он согнулся под бременем горя. Но я хочу задать ему только один вопрос. Скажи мне, Оконкво, почему одно из самых распространенных имен, которое мы даем своим детям, – Ннека, то есть «Мать превыше всего»? Мы все знаем, что мужчина – глава семьи, и жены должны исполнять его повеления. Дети принадлежат отцу и его семье, а не матери и ее семье. Родина мужчины – земля его отца, а не матери. И тем не менее мы говорим: «Мать превыше всего». Почему так?
Ответом ему была тишина.
– Я хочу, чтобы Оконкво ответил мне, – сказал Ученду.
– Я не знаю ответа, – признался Оконкво.
– Ты не знаешь ответа? Вот видишь, значит, ты еще ребенок. У тебя много жен и детей – больше, чем у меня. Ты – великий человек в своем роду. Но ты все еще ребенок, для меня – ребенок. Так послушай, что я тебе скажу. Но прежде задам еще один вопрос. Почему, когда умирает женщина, ее отвозят домой и хоронят с ее кровными родственниками, а не с родственниками мужа? Почему? Твою мать принесли сюда, ко мне домой, и похоронили с моими родичами. Почему?
Оконкво покачал головой.
– Этого он тоже не знает, – сказал Ученду, – и тем не менее горюет из-за того, что ему придется несколько лет прожить на родине матери. – Он печально рассмеялся и повернулся к своим сыновьям и дочерям: – А вы? Вы можете ответить на мой вопрос?
Все дружно замотали головами.
– Тогда слушайте меня, – сказал он и откашлялся. – Это правда, что ребенок принадлежит отцу. Но когда отец наказывает ребенка, тот ищет сочувствия в хижине матери. Родина мужчины – земля его отца, когда все идет хорошо и жизнь прекрасна. Но когда в нее вторгаются беда и печаль, он находит убежище на родине матери. Там его мать, и там он под ее защитой. Там она похоронена. И поэтому мы говорим, что мать превыше всего. Так разве это правильно, Оконкво, что ты предстаешь перед своей матерью со скорбным лицом и отказываешься принять утешение? Берегись, Оконкво, а то ты можешь вызвать неудовольствие покойной. Твой долг – создать хорошую жизнь для своих жен и детей и через семь лет отвести их обратно на землю твоих предков. Но если ты позволишь горю раздавить тебя, они умрут в изгнании. – Он долго молчал. Потом обвел жестом своих сыновей и дочерей и продолжил: – Они теперь – твоя родня. Думаешь, ты самый великий страдалец на земле? А знаешь ли ты, что порой мужчины живут в изгнании до скончания дней своих? Знаешь ли ты, что мужчины, бывает, теряют весь свой ямс и даже детей? Когда-то у меня было шесть жен. Теперь нет ни одной, если не считать вон той девочки, которая право от лева не отличит. Знаешь ли ты, скольких детей я похоронил – детей, которых произвел на свет, когда был молод и силен? Двадцать два. Но я не повесился и все еще жив. Если ты считаешь себя величайшим на земле страдальцем, спроси мою дочку Акуэни, скольких двойняшек она родила и вынуждена была отдать на смерть. Ты слышал песню, которую поют, когда умирает женщина?
Кому от этого хорошо, кому от этого хорошо?Никому от этого не хорошо.Больше мне нечего тебе сказать.
Глава пятнадцатая
Шел второй год изгнания Оконкво, когда его навестил друг, Обиерика. Он привел с собой двух молодых мужчин, каждый из которых нес на голове тяжелый мешок. Оконкво помог им опустить груз на землю. Было ясно, что мешки набиты каури.
Оконкво был очень рад другу, обрадовались также его жены и дети, кузены и их жены, когда он послал за ними и сообщил, кто к ним пожаловал.
– Ты должен отвести
