Роза в цвету - Луиза Мэй Олкотт
– Так скажи ему все как есть, – безыскусно предложил Мак.
– Уже сказала, но он только смеется и обещает быть паинькой, а потом начинает все снова, причем в ситуации, когда я не могу ему возразить. Ты этого не поймешь, да я и сама не могу толком объяснить, тут речь идет всего лишь о взглядах, вскользь брошенных словах и прочих мелочах, но я такого не потерплю, и лучший способ образумить Чарли – лишить его возможности мне докучать.
– Он сам любитель флирта, и тебя, видимо, пытается приохотить к тому же. Если хочешь, я с ним поговорю, дам знать, что тебе это не по душе. Сделать? – спросил Мак, которому эта история вдруг представилась весьма интересной.
– Нет, спасибо, так будет только хуже. Но если ты любезно согласишься несколько раз сопровождать меня, Чарли без лишних слов поймет, что у меня серьезные намерения, да и сплетни прекратятся, – сказала Роза, краснея, как маков цвет, при воспоминании о фразе, которую один молодой человек прошептал на ухо другому, когда Чарли с видом верного поклонника вел ее к ужину через заполненную гостями столовую:
– Везунчик, отхватил такую наследницу, а нам ничегошеньки!
– А ты не боишься, что про нас тоже начнут сплетничать? – И Мак посмотрел на нее с совсем уж странным выражением на лице.
– Нет, конечно, ты же еще мальчик.
– Вот уж премного благодарен: мне двадцать один год, Принц меня старше всего на пару лет, – запальчиво откликнулся Мак, оскорбленный тем, что кто-то усомнился в его статусе взрослого мужчины.
– Да, но он такой же, как все другие молодые люди, ты же у нас славный книжный червь. Что бы ты ни сделал, не будет никаких кривотолков, ты можешь хоть каждый вечер ходить со мной в гости, никто и слова не скажет, а если и скажет, я уж точно не расстроюсь, ты ж у нас «просто Мак», – ответила Роза и улыбнулась, потому что процитировала фразу, которую часто повторяли в семье, оправдывая его чудачества.
– Выходит, я никто? – осведомился Мак, поднимая брови, – похоже, это открытие его удивило и даже задело.
– В свете пока никто, а дома ты лучший из моих кузенов, и я только что доказала свое к тебе расположение, излив перед тобой душу и выбрав тебя в свои рыцари, – ответила Роза, пытаясь утешить кузена, которого, похоже, раздосадовало ее необдуманное замечание.
– Вот мне толку-то с того, – проворчал Мак.
– Ах ты, неблагодарный, совсем не ценишь такой чести! Да целый десяток претендентов с радостью заняли бы твое место, тебя же интересуют одни только осложненные переломы, так что не стану тебя задерживать, ограничусь вопросом: могу я считать, что у меня есть на завтра сопровождающий? – спросила Роза, слегка обиженная его безразличием, ибо к отказам она не привыкла.
– Если будет мне дарована такая честь. – Мак встал и поклонился, искусно подражая галантной манере Чарли.
Роза тут же ему все простила и с радостным изумлением воскликнула:
– Ну надо же, Мак! А я и не подозревала в тебе такой элегантности!
– Человек способен почти на все, если как следует постарается, – ответил Мак, расправляя плечи, – он теперь выглядел таким рослым и возмужалым, что на Розу это произвело сильное впечатление, и, сделав изысканный реверанс, она удалилась, благожелательно вымолвив:
– Принимаю с благодарностью. Всего вам самого лучшего, доктор Александр Маккензи Кэмпбелл.
Настал вечер пятницы, Розе сообщили, что сопровождающий ее прибыл, и она побежала вниз в надежде, что он не заявится в плисовой курточке, болотных сапогах, черных перчатках – и не допустит иных погрешностей подобного толка. У высокого зеркала стоял юный джентльмен, он задумчиво поправлял свою прическу, и Роза встала как вкопанная, озирая сюртук из блестящего сукна и руки в белых перчатках, сражавшиеся с непокорной прядкой, которая отказывалась лежать на положенном месте.
– Но как же так, Чарли, я думала… – начала Роза с явственным удивлением в голосе и тут же осеклась, потому что джентльмен обернулся и перед нею предстал Мак в безупречном вечернем наряде, волосы его были изящно расчесаны на пробор, в петлице красовалась отменная бутоньерка, а на лице застыло мученическое выражение.
– Ах ты бы предпочла его, да? Ну так сама виновата. Я нормально выгляжу? Денди помог мне одеться, а уж он-то знает, что к чему, – объявил Мак, складывая руки на груди и стоя так, будто аршин проглотил.
– Я просто не узнала тебя в столь изумительном обличье.
– Я сам себя не узнаю.
– Понятия не имела, что ты можешь выглядеть настоящим джентльменом, – добавила Роза, оглядывая Мака с безоговорочным одобрением.
– И чувствовать себя при этом настоящим идиотом.
– Ах, бедный мой мальчик! Вид у тебя действительно несчастный. Как мне тебя подбодрить – и тем самым отплатить тебе за все твои жертвы?
– Прекрати называть меня мальчиком. Избавишь меня от терзаний и придашь мне мужества появиться на публике в этом дурацком сюртуке и с хохлом на лбу – не привык я к этакой элегантности, и она мне дается через силу.
Голос Мака звучал так жалобно и он так угрюмо посмотрел на упомянутый хохолок, что Роза рассмеялась ему прямо в лицо и усугубила его страдания, всучив ему свою накидку. Мак некоторое время разглядывал ее, насупившись, потом аккуратно надел ее на Розу шиворот-навыворот и натянул ей на голову капюшон на лебедином пуху, полностью порушив гладкость ее прически.
Роза вскрикнула и сбросила накидку, а потом потребовала, чтобы Мак научился подавать даме одежду как надо, что он с должной покорностью и сделал, а потом даже провел Розу по коридору, всего раза три наступив ей на юбку. У самой двери Роза обнаружила, что забыла надеть опушенные мехом гамаши, и послала Мака их принести.
– Да ладно тебе, там не так уж сыро, – сказал он, натягивая свою шляпу на самые глаза и ныряя в недра своего пальто – забыв при этом о всяческой «элегантности».
– Как же я пойду по холодным камням в легких туфельках? – начала было Роза, демонстрируя ему свою белую ножку.
– А и не пойдешь, потому что вот оно как будет, миледи. – Мак бесцеремонно сграбастал ее и, прежде чем она успела хоть что-то сказать, дотащил до кареты.
– Ну у меня и спутник! – воскликнула Роза с комическим сокрушением, вызволяя пышное
