Никому о нас не говори - Алёна Черничная
Не переставая придавливать к себе одной рукой несчастный рюкзак, второй она подхватывает свой мобильный, чуть не проскользнувший между коленями вниз. А потом осторожно переводит на меня взгляд.
— Убедился, что я не вру? — спрашивает Аня тихо.
— В то, что ты мне рассказывала, без доказательств мог поверить только тупой идиот, — хмыкаю я.
— Плеоназм, — вдруг ещё тише проговаривает она.
— Чего? — переспрашиваю удивлённо.
Но Аня молчит. Уводит взгляд в лобовое и поджимает бледные-пребледные губы. Теперь я смотрю на её молчащий профиль. И это молчание раздражением прокатывается по моим нервам.
— Что ты сказала? Хватит мямлить, — грубо одёргиваю девчонку.
Она сразу же поворачивается обратно ко мне лицом.
— Тупой идиот — это плеоназм, — вполголоса заявляет она и смотрит. Выжидательно моргает белёсыми ресницами, а я свожу к переносице брови. И к чему это она сейчас? — Ну… — Аня сдавленно прокашливается, — избыточное уточнение, как масло масляное.
Я обалдело таращусь на неё. И не потому, что только что узнал о значении нового для себя слова. Что-то такое я всё же припоминаю из школьной программы…
— Ты сейчас серьёзно? — теперь мои брови «ползут» на лоб. Это что, защитная реакция у неё такая — умничать?
— Что? — Аня вжимается в сиденье.
— Рассказываешь о плеоназмах, сидя в тачке возле заброшенных складов, где в основном нарики тусуются.
— Здесь всё равно центр города. Ты ведь не убьёшь меня, — она произносит это не то утверждая, не то спрашивая.
Разглядываю Аню, кажется, Просветову, сжавшуюся у меня на пассажирском в комок, и мне хочется спросить: она с какой вообще планеты свалилась?
— Ты же видел всё, что есть в моём телефоне, — Аня решает продолжить, пока я молчу. — Теперь ты знаешь, что я не вру. Я правда оказалась там случайно. Меня никто не присылал туда. А потом Петрова… и та раздевалка. Но я никому и ничего не говорила, — и на последней фразе она очень активно, чуть ли не с отчаянием машет головой из стороны в сторону, раскидывая свои белобрысые волосы по плечам.
— И не скажешь, — холодно чеканю я.
— Не скажу. Честно. Можешь не бояться.
От её «можешь не бояться» у меня сводит челюсть. Да чтоб она понимала в этом. Сама создала мне проблемы, а теперь втирает про «не бояться». Хочется треснуть с размаха ладонью по рулю так, чтоб вокруг всё аж задрожало. Но гашу в себе этот порыв. Боюсь, девчонка вообще может здесь с испуга откинуться от остановки сердца.
Я глубоко вдыхаю и чуть склоняюсь над Аней, которая за секунду съёживается на сиденье. Прижимает к своей груди руки: в одной телефон, во второй — многострадальный рюкзак. И почему-то я ловлю себя на мысли, что от девчонки ничем не пахнет. Не ощущаю запаха какого-либо парфюма. Видимо, не зря эта Аня и производит какое-то безликое впечатление.
— Я не боюсь. Просто имей в виду, — не свожу глаз с застывшей Ани, — что любопытной Варваре кое-что оторвали, — перевожу взгляд на её нос, напрочь усыпанный чёткими веснушками. — Если кому-нибудь вякнешь, если решишь и дальше следить за мной…
— Но я не… — чуть ли не пищит Аня.
— Я превращу твою жизнь в ад, — перебиваю её. — Забудь всё, что ты тогда видела. И не вздумай ещё раз туда, — выделяю интонацией это слово, надеюсь, эта любопытная догадается, куда «туда», — сунуться.
Вижу, боится, но вот на меня всё равно смотрит. Беспомощно так. Испуганно. Но смотрит. Не отводит взгляд в сторону. Карие, широко посаженные глаза даже не моргают. Слышу, как Аня судорожно сглатывает:
— Я не планировала.
— Ну и отлично. Ты хорошая, правильная девочка, — цепляю на себя искусственную улыбку. — Сиди за учебниками дальше. Целее будешь, если продолжишь делать селфи с котиками. Поняла?
И аллилуйя! Информация про котиков заставляет Аню хоть немного приобрести адекватный цвет лица. Она кивает, а я зачем-то ещё раз вдыхаю возле неё воздух — ничего, никаких ароматов — и снова откидываюсь спиной на своё сиденье.
Разваливаюсь в нём, подпирая затылком подголовник, а об лобовое стекло уже разбиваются капли дождя.
Ладно. Пора завязывать с этим балаганом. Девка здесь явно ни при чём. Если не на сто процентов, то на девяносто девять точно. Ещё один процент оставлю на чёртову теорию вероятности. Полностью со счетов Аню спишу, когда больше не увижу странных совпадений.
Мне просто нужно быть осторожнее. Никаких лишних контактов. И на всякий случай сейчас потусоваться почаще с пацанами, чтобы ни у кого не возникало вопросов, где я. Выждать время. Три-четыре боя, и всё закончится. А потом…
Мои мысли прерывает тихое ёрзанье рядом. Поворачиваю голову. Аня всё ещё сидит на пассажирском месте. Обнимает рюкзак, сжимает свой телефон.
— Чего сидишь? Свободна, — хмыкаю ей.
Несколько взмахов ресницами, и Аня отмирает. Бросает взгляд за окно машины, по которому вовсю хлещет дождь, и поджимает губы. И только ещё через несколько секунд раздумий тянет ладонь к ручке, щёлкает ей, распахивает дверь и выскакивает из машины прямо под озверевший ливень. Громкий хлопок, и я остаюсь в своей тачке один.
Выпускаю сгустившееся в лёгких напряжение через резкий выдох. Чёрт-те что!
Нажав до упора педаль тормоза, рывком переключаю передачу с паркинга на драйв и, вывернув руль, даю жизнь мотору машины. Пробуксовав, она с мерзким звуком отшлифовывает колёса по гравию и срывается вперёд.
Мне нельзя всё просрать. Хоть эта Аня и оказалась невиннее овечки, буду и дальше держать её на прицеле. Пусть только попробует! Если я узнаю, что она открыла рот… От этой мысли холод стекает по рёбрам в желудок. Я всё потеряю.
Выехав за пределы складов, сразу же встреваю в пробку. Приходится волочиться в горку и наблюдать за дорогой через взбесившиеся на лобовом дворники. И при очередном таком их проезде по стеклу я замечаю уже знакомый силуэт.
Этот же переулок переходит и Аня. Она без зонтика. Скукожившись, ныряет кроссовками в потоки воды на асфальте. Её рюкзак уже перекинут через одно плечо, а белобрысые волосы насквозь мокрые и прилипли к лицу. Да и, судя по виду, одежда так же мокрая насквозь.
Аня перебегает дорогу на мигающий зелёный. Останавливается у пересекающего мою улицу пешеходника с горящим красным светофором. Она застывает под проливным
