Мария Романушко - Вырастая из детства
А тут как раз ехал по проспекту крытый грузовик с солдатами. Полный грузовик солдат. Грузовик нас обогнал и остановился, и шофёр вылез из кабины. Он смотрел на нас и весело ржал, и все солдаты в кузове ржали, а потом они высыпались оттуда, как горох из стручка, окружили нас и продолжали ржать… и давать разные смешные и глупые советы, самый глупый из них – «Мужик, выкинь свой драндулет на свалку истории!»
Глупые солдаты, они же не знали, что этот замечательный, старинный мотоцикл достался дяде Роме по наследству от отца. И дядя Рома любил его, как сына, точнее – как дедушку. Одним словом, он любил этот мотоцикл, как близкое, родное, живое существо. И только я одна разделяла эту любовь. За что дядя Рома был мне благодарен. Я чувствовала, что ему очень важно, чтобы я сидела в этой смешной коляске и с гордостью поглядывала вокруг…
И вот, в тот раз, когда мы были осмеяны целой ротой солдат, дядя Рома невозмутимо уселся на красивое коричневое сидение и быстро-быстро закрутил педалями… Почему-то солдаты стали хвататься за животы и складываться пополам…
В МАГАЗИН ЗА ХЛЕБОМ
Бабушка часто посылает меня в магазин за хлебом. Магазин совсем близко – в соседнем доме, где живёт дядя Рома Вассерман.
Пока несу буханку домой, каждый раз объедаю верхнюю корочку, просто не могу удержаться. Нет ничего вкуснее свежей хлебной корочки!
А бабушка причитает:
– Бедное дитя! Никак хлеба не можешь наесться.
– Да просто вкусно, бабушка!
– Я и говорю: только тот, кто познал голод, может оценить вкус простого серого хлеба…
ПРОСТЫЕ ПОДАРКИ
Ещё в этом продуктовом магазине, куда я ходила за хлебом, продавали простенькие, но очень красивые, как мне казалось, открытки. На них были розы, или другие цветы – к 8 марта, или салют над Кремлём – к 1 мая и к 7 ноября. А к Новому году, соответственно, деды морозы с ёлками.
Тогда жизнь была намного и беднее, и проще. Подарить кому-нибудь на праздник открытку – это уже было ЧТО-ТО!… А денег взять было не откуда. И я долго, месяцами, копила нужную сумму, чтобы купить открытку.
А это было непросто – накопить. Бабушка на хлеб или давала без сдачи, или я ей возвращала сдачу до копейки – а как же иначе? Поэтому мои детские накопления происходили только в результате случайно найденных на улице монеток. Каждый раз меня грызли угрызения совести: что кто-то потерял, а я – нашла и взяла. Но смешно ведь было бы искать хозяина одной копейки! Зато я точно знала: если найду толстый кошелёк, набитый деньгами, то тут же отнесу в милицию – чтобы его вернули хозяину. Хорошо бы найти этот толстый кошелёк, чтобы поскорее осчастливить утерявшего! Но кошелёк почему-то не находился…
Кстати: не всякую монету, которая валялась на тротуаре, мы брали. А только ту, которая лежала кверху «орлом». А ту, что лежала «решкой» – ни за что! Ходило среди детей нашего двора суеверие: взять ту, что лежит кверху «решкой» – к несчастью. Не знаю, многие ли верили в эту примету, но проверять никто не стремился.
И вот, накопив нужную сумму, я приобретала красивую открытку, надписывала её самым красивым своим почерком (я могла писать красиво, а могла – каракулями, по настроению), и вручала маме и бабушке на праздник. Одну открытку – на двоих. Потому что на две открытки накопить никогда не удавалось.
Интересно, что мне и в голову не приходило попросить у мамы, или у бабушки денег на открытку. Вряд ли они отказали бы в такой малости. НО В ГОЛОВУ ЭТО НЕ ПРИХОДИЛО! Да и потом: хотелось ведь сделать сюрприз, услышать удивлённо-восхищённое: «О, какая чудесная открытка!…»
РОЖДЕНИЕ СЕСТРЁНКИ
Мама родила девочку!
Это великое событие произошло 22 июня 1958 года. Я очень рада. И бабушка рада. Только она немножко расстроена, что день рождения её второй внучки совпал с днём начала войны с немцами. Она говорит, что 22 июня для неё всегда был печальным днём.
Ну, так пусть он теперь будет радостным!
А Фёдор огорчён по другой причине и от своего огорчения ходит мрачный. Он хотел сына. Они с мамой имя для мальчика уже придумали – Володя. А для девочки имени пока нет.
Мы с бабушкой ездили к маме в роддом. Разгар лета, жара, окна открыты, мамина палата на первом этаже. Когда мы приехали, маме как раз принесли сестрёнку на кормление. И мама нам её показала в окно…
Сестрёнка оказалась почему-то красная и сморщенная, как маленькая старушка, сильно обгоревшая на солнце. Меня это испугало. Но бабушка меня утешила, сказала, что в первые дни все дети краснокожие, а потом это проходит.
…Когда мама приехала из роддома, сестрёнка была уже больше похожа на ребёночка, а не на старушку. У неё оказались большие и совершенно круглые голубые глаза. Бабушка сказала: «Круглые, как блюдца». А ещё у сестрёнки был беленький хохолок, который завивался чудесным, мягеньким локоном… Сестрёнка была похожа на глазастого птенца.
Какое-то время она жила без имени, и взрослые спорили между собой, как её назвать. Мама спрашивала и меня: какие у меня предложения? Ну, у меня были два любимых имени – Жанна и Луиза, имена моих кукол. Но мама сказала, что для сестрёнки это не подходит.
И тогда она предложила назвать девочку Мариной. Все очень удивились. Вокруг не было ни одной Марины. Имя «Марина» для того времени было чересчур экстравагантным. Все опять стали спорить, а мама сказала:
– Марина – означает «морская». А у нашей девочки глаза – как два моря… Посмотрите!
Все посмотрели – и тут же согласились. Так у нас появилась Марина, которую я стала называть ласково Мариша, или Маришка, а Фёдор называл её Масиком.
Маришка была таким лучезарным, обворожительным ребёнком, со своими голубыми глазищами и беленькими кудряшками на макушке, она была похожа на ангелочка со старинной открытки, и Фёдор вскоре забыл о том, что мечтал о сыне. Он своего Масика просто обожал! Он закатил настоящее пиршество в честь её рождения. Пришло множество гостей, набилась полная квартира, составили несколько столов, брали у Мишкиной мамы дополнительную посуду и стулья, бабушка наготовила много разной еды, напекла пирогов, все пили вино и пели песни, и говорили бесконечные тосты за здоровье мамы и маленькой Маришки. Бабушка бегала с блюдами и тарелками из кухни в комнату и обратно…
А я сидела в соседней комнате и укачивала в бело-голубой коляске свою чудесную голубоглазую сестрёнку, которая из-за шума в квартире никак не могла уснуть…
СЛЁЗЫ ПО НОЧАМ
Маришку поселили в нашу комнату, где спим мы с бабушкой. И теперь мы с бабушкой почти не спим, потому что Маришка часто плачет по ночам.
…Комната озарена красным светом ночника… бабушка поит Маришку сладкой водой из маленькой бутылочки… а Маришка всё равно никак не засыпает и всё плачет, и плачет своим тоненьким голоском, разрывая мне сердце…
Бабушка устало качает коляску и напевает про серого волчка… я накрываю голову подушкой и безуспешно пытаюсь уснуть…
ВЫШИВАНИЕ КРЕСТИКОМ
Лето. Я люблю сидеть утром на нашем узеньком балконе, парящем над двором, и вышивать. Пока не развернулось в эту сторону палящее солнце. Пока здесь свежо. Я люблю эти часы утренней прохлады…
Я люблю вышивать крестиком. Бабушка меня давно научила. Она мне подарила большие круглые пяльцы, и сейчас я вышиваю «Кота в сапогах». Я с наслаждением накладываю крестик за крестиком, мне нравятся яркие разноцветные нитки и нравится их необычное название – «мулине».
А по прутьям балкона вьются вьюнки… Голубые, розовые и лиловые граммофончики раскрываются прямо у меня на глазах… Я люблю их нежный запах… такой сладкий и немного грустный…
А тут и Киня вышла ко мне на балкон, замурлыкала мне свою песенку… Пахнут вьюнки, мурлычет у моих ног Киня, и в эту минуту я чувствую себя совершенно счастливой…
* * *Столько лет прошло с того лета! Но стоит мне услышать нежный запах вьюнков, как тут же вспоминается наш узенький балкон, парящий над двором, круглые пяльца в моих руках, мурлыкающая кошка у моих ног и ощущение безотчётного, совершенного счастья…
ЖЁЛТАЯ АКАЦИЯ
Я помню, помню её сладковатый вкус!… Как не помнить?
Жёлтой акацией зарос весь наш двор… Там, где не асфальт – там жёлтая акация. Когда акация цветёт, мы обрываем и едим её сладковатые жёлтые цветочки. Это наше дворовое бесплатное лакомство.
А потом на ветках зарождались свеженькие зелёные стручочки. О, это было самое звонкое время во дворе! Все делали из этих стручков свистульки, у каждого изо рта торчала эта зелёная свистулька, и все свистели непрерывно… на разные лады… У каждого стручка оказывался свой голос. Были среди наших ребят большие мастера этого дела. Кто-то такие рулады выдавал!… Но у меня почему-то не очень получалось.
