Хуан Гойтисоло - Цирк
– Если так пойдет и впредь, не знаю, до чего мы докатимся, – сказал дон Хулио.
– Можно подумать, что бог лишил нас своего покровительства, – заключил падре.
Затем явился секретарь с текстом речи, и все вышли на улицу.
* * *Помост возвышался в начале Кубинской улицы, на том самом месте, где власти вручают букет победителю этапа всеиспанских велосипедных гонок. По распоряжению доньи Кармен в центре большого ковра, спускавшегося с помоста, был укреплен национальный флаг. Позади, колеблемые ветром, вздрагивали на флагштоках другие флаги.
Старики в ровном строю ждали перед помостом. Один из них, стоявший с левого края, казалось, играл роль распорядителя. Подойдя ближе, Элиса узнала его: это был капитан Паланка, ветеран африканской войны. Представители благотворительного центра держали плакат с надписью «Чествование престарелых граждан Лас Кальдаса». С балконов домов свисали яркие полотнища. На тротуаре толкались любопытные, глазея на происходящее.
Приглашенные рассаживались справа от помоста на специально поставленных для них деревянных стульях. Элиса незаметно отошла от группы своих приятельниц и стала на тротуаре среди зрителей. Отсюда она видела в профиль неподвижных стариков, залитых рыжим солнцем. Одни держали бумажные флажки. Другие украсили лацканы кокардами. Публика вокруг нее начинала терять терпение. Люди тихо переговаривались:
– Они стоят уже больше часа…
– На таком солнцепеке… Непонятно, как они выдерживают…
– Ничего, жизнь их закалила.
– Недаром говорят: чем человек старше, тем он выносливее…
Затем в дверях Отеческого приюта появился уполномоченный в сопровождении священника и доньи Кармен, Публика на тротуаре и на балконах зааплодировала.
– Смотри, вот он идет.
– Кто?
– Уполномоченный.
Капитан Паланка нервно поглаживал свои белые напомаженные усы. Как всегда по праздникам, на его груди красовалась целая коллекция медалей. Он стоял навытяжку перед помостом, и черты его лица излучали энергию. Когда уполномоченный приблизился, капитан обвел товарищей своим стеклянным взглядом.
– Равняйсь! – крикнул он зычным голосом. – Смир-рно!..
Старики повиновались с поразительной расторопностью. Окруженный молчанием разинувшей рот толпы, негнущийся, как кукла, капитан вышел навстречу уполномоченному. Произошел обмен рукопожатиями, встреченный новым взрывом аплодисментов.
Капитан склонился и поцеловал руку священнику и донье Кармен. Аплодисменты вспыхнули снова. Затем он по-братски обнял секретаря.
Уполномоченный поднялся на трибуну, за ним последовали сопровождавшие его лица. Капитан застыл в позиции «смирно» и с помоста отдал команду своим товарищам:
– Воль-но!..
Мгновенное исполнение стариками команды вызвало новый взрыв энтузиазма. Почти одновременно с этим флаги, всего несколько минут назад безжизненные и поникшие, вновь затрепетали в небе, как бы тоже включившись в чествование. Уполномоченный уселся в кресло посреди помоста. Человек в синем костюме поставил перед ним микрофон. Разворачивая бумагу, которую он достал из кармана, уполномоченный, казалось, выжидал, когда стихнут аплодисменты.
Сцепив узловатые руки, виновники торжества неподвижно ждали. Мало-помалу тишина завоевывала великодушную благосклонность публики. Еще слышались отдельные выкрики, отдельные голоса. Затем наступило напряженное молчание, все словно замерло. Точно из какой-то невероятной дали заговорил микрофон:
– Всего несколько слов – таков обычай наших собраний. Несколько слов, но горячих. Горячих, но не напыщенных…
* * *– Хотите закурить?
– Нет, спасибо.
– А выпить?
– Тоже нет, большое спасибо.
– Тогда налейте мне еще рюмку коньяку.
– Хватит, хватит, вы уже достаточно выпили.
– Достаточно?
– Да, достаточно.
– Но я ведь выпил только…
– Двенадцать рюмок.
– Двенадцать?
– Да, я сосчитала.
– Какая вы серьезная.
– Подите выпейте кофе. Послушайтесь меня.
– Невозможно. У меня нервная система не в порядке.
– Раньше вы мне говорили, что у вас печень не в порядке.
– Совершенно верно: нервная система печени.
– У вас на все найдется ответ…
– Это моя профессия. Я…
– Ладно, ладно, сейчас спустятся ваши приятели.
– Какие приятели?
– Сдается мне, вы сюда не пешком пришли.
– Нет, по-моему, нет.
– Вы приехали в автомобиле.
– Ах да, конечно, в автомобиле.
– И остались тут выпить, пока они отдыхали.
– Да, Джонни, я и забыл. И другой…
– Видите, я права. Послушайтесь меня. Они вот-вот должны спуститься. Выпейте кофе покрепче…
* * *Публика встретила заключительные слова речи дружными рукоплесканиями. Элиса словно очнулась от сновидения и ошеломленно огляделась вокруг. Старики по-прежнему стояли неподвижно, лицом к трибуне. Напротив них подруги доньи Кармен поздравляли сеньора уполномоченного. Рядом с Элисой маленький мальчик, засунув палец в рот, пристально смотрел на нее своими темными глазами. Мать дернула его за рукав, но он не сдвинулся с места и, как загипнотизированный, продолжал смотреть на Элису.
– Мама, она спала.
– Тш-ш-ш. Молчи.
Уполномоченный спустился с трибуны. Толпа напряженно ждала. Капитан скомандовал старикам «смирно». Человек в синем поставил у помоста столик. На столик положил серые футляры. Уполномоченный вытащил из кармана бумагу и молча протянул ее секретарю.
– Хасинто Абад.
– Здесь.
Уполномоченный раскрыл серый футляр. Внутри лежала медаль.
Старик выступил из рядов. Уполномоченный приколол медаль к лацкану его пиджака.
– Хосе Аранда.
– Здесь.
По мере того как называли их имена, старики подходили к столу. Здесь, точно прилежные школьники в последний день занятий, они получали награду. Затем обнимались с сеньором уполномоченным, а секретарь тем временем продолжал вызывать по списку:
– Хавьер Аулес.
– Здесь.
– Фидель Бетансос…
Внезапно в разгар церемонии произошел неприятный инцидент. В тот момент, когда тесть Элпидио, хозяина «Убежища», выступил вперед, чтобы получить медаль, поднялась суматоха: Канарец, спившийся врач, пробиваясь сквозь толпу, угрожающе потрясал кулаками.
– Мокрая курица!.. Вот ты кто! – кричал он. – Мокрая курица в штанах.
Изумленная Элиса продвинулась вперед, чтобы лучше видеть происходящее. Костюм Канарца был залит вином, рубашка изодрана, глаза его сверкали яростью, лоб был в синяках, словно он бился головой о стенку.
– Ты хорошо меня слышишь? – повторил он, – Мокрая курица в штанах!
Когда публика оправилась от минутного оцепенения, ее обуяла ярость. На Канарца обрушился град ударов. Продолжая размахивать руками, точно одержимый, он был наконец выволочен из толпы.
…Не обращая никакого внимания на эту досадную помеху, уполномоченный продолжал навешивать медали,
* * *Когда Селия вернулась к обеду домой, в комнате на туалетном столике ее ожидал букет гладиолусов и тубероз. Он был завернут в целлофан, как и букет, присланный накануне, и не было никакой нужды распечатывать конверт, чтобы выяснить, кто его прислал. Хотя Селия, входя, громко хлопнула дверью, ни Сантьяго, ни Матильде не подали виду, что заметили ее приход. Оставив букет в ее комнате, они, верно, решили отложить расспросы до того момента, когда все сядут за стол. Пока что Матильде возилась вместе со служанкой на кухне, а Сантьяго в своем кабинете, усевшись в кресло, притворялся, будто читает газету.
Селия бросила пальто на спинку стула и остановилась у зеркала. По контрасту с лихорадочно горящими темными глазами щеки ее казались бледными и даже впалыми. Лежавшее на уголке стола препроводительное письмо дона Хулио настоятельно требовало к себе внимания. Селия резко протянула руку и сделала движение, чтобы порвать его. Но, передумав, она вытащила карточку из конверта и бросилась на постель, решив прочесть ее лежа.
«В знак неизменного чувства, – гласила надпись, – от вашего друга, который умеет ждать, – Хулио Альвареса».
Селия положила карточку на столик и лениво смежила веки. Сквозь дремоту до нее доносились звяканье кухонной посуды, шаги Матильде, которые нельзя было спутать ни с чьими другими, шумные вздохи прислуги, беготня детей, игравших в коридоре в прятки, и приглушенная музыка по радио.
Когда Селия пришла в себя, Матильде уже была в ее комнате, радио громовым голосом передавало последние известия, свет, проникавший сквозь жалюзи, испещрял ковер желтыми полосками.
– Что с тобой? – спросила Матильде. – Ты плохо себя чувствуешь?
– Плохо? – переспросила Селия. – Почему я должна плохо себя чувствовать?
– Ты лежала на кровати с закрытыми глазами, и я подумала…
– Я только что с прогулки и немного устала.
Наводящие вопросы сестры всегда приводили ее в бешенство. Селия приподнялась на постели, как бы давая понять, что разговор окончен, но Матильде не двинулась с места и продолжала ее разглядывать.
