Сущность - Фрэнк де Фелитта
– Трубы на опорах. Я оперся, и они загремели, – ответил Билли.
– Тогда что было на них до этого?
Билли пожал плечами, вытаскивая паутину из волос. Миловидное лицо Карлотты смягчалось светом далеких уличных фонарей, падавшим под углом на ее лоб. Она сняла мокрый кусок картона с плеча Билли. Тот внимательно вгляделся в ее лицо, в ее глаза, в их выражение. И начал осознавать всю глубину того, через что она проходила.
– Это старый дом, мам, – сказал он. – Наверное, что-то дрогнуло.
– Звучало так, будто въезжают новые жильцы, – нервно ответила она.
Билли засмеялся.
– Там воняет, – продолжил он. – Крыса сдохла. И что-то гниет.
Они зашли в дом. Билли помылся и переоделся. Все казалось другим. Дом изменился. Теперь они были не одни.
Карлотта поцеловала девочек на ночь. Проводила Билли до спальни. Она не могла избавиться от навязчивого ощущения, что теперь все изменилось. Атмосфера казалась более плотной, даже заряженной.
Она выключила все лампы, кроме одной. Юбка и блузка соскользнули с ее тела. Доктор просил ее спать как можно дольше. Это оказалось несложно. Ее будто отлили из свинца. Карлотта забралась под простыни и закрыла глаза.
Постепенно она расслабилась. Усталость, как наркотик, делала ее конечности еще тяжелее, а мысли – медленнее. Страх дома все больше отдалялся. Только обогреватель время от времени издавал шум. Тени быстро проплывали в ее сознании. Странные тени, искаженные и сердитые.
Карлотта погрузилась в самую суть себя. Люди, которых знала, вещи, которые совершала, всплывали вокруг, вырисовывались силуэтами, искривлялись, тянулись к ней. Ее охватило изнеможение. Она знала, что они ищут ее. Внизу, в коридорах и пустых дворах, кто-то искал ее. Она видела его лицо, очерченное странным светом. А он увидел ее, подошел к ней, улыбаясь… позвал по имени…
– Карлотта! – сказал Франклин Моран. – Ну, как тебе? Не густо, зато наше!
Теперь они были официально женаты. Карлотта оглядела крохотную комнату, под окнами стояла огромная кровать, а сбоку торчала кухня.
– Иди ко мне, детка! – сказал мужчина. – Давай отметим!
– Господи, Франклин! Сейчас половина третьего…
– Ха-ха-ха-ха-ха-ха.
Он игриво повалил ее на кровать. Ей было всего шестнадцать. Иногда его руки были грубы. Суровое лицо, уже покрытое морщинами, квадратное и жесткое, становилось чужим на ее глазах. Это почти ее пугало.
– О, детка, – вздохнул он позже. – Ты такая…
– Ш-ш-ш. Не говори так.
Он ухмыльнулся. Его мускулистая грудь равномерно вздымалась и опускалась в золотистом свете. В такие моменты она безумно любила его. Ей нравились его жизнелюбие, его уверенность в себе, его скорость.
– Ладно, – ухмыльнулся он снова, поглаживая ее. – Но это правда. Ты такая.
Там было два окна, оба с трещинами. Стояло лето, и шторы были опущены. Внутри было темно, но при этом жутко жарко. Франклин любил ходить в шортах. Снаружи доносились звуки молотков, сварочных горелок и радио, которое никогда не умолкало.
– Как тебе здесь, детка? – спросил Франклин. – В сто раз лучше Пасадены, да?
– Да. Я же говорила.
– Тогда почему ты такая грустная?
– Я не грустная. Просто…
– Что?
– Ничего. Деньги. Откуда нам их взять?
– Не волнуйся, – рассмеялся он. – Разве я хоть раз тебя подводил?
– Нет, но…
– Доверься мне, – сказал он, и его глаза сверкнули.
Карлотта поняла, что ей лучше ничего не говорить. Когда ему было хорошо, он легко мог разозлиться, если ему перечить.
Ванная находилась за сараем с ацетиленовыми баллонами ниже по лестнице. Чтобы туда попасть, Карлотте приходилось проходить между стеллажами и тряпками и сносить пристальные взгляды двух механиков. Она постучала в стену, прежде чем завернуть за угол, потому что они часто не закрывали дверь.
Потом она забеременела, и у нее раздулся живот.
– Привет, дочь священника, – сказал Ллойд, механик в шерстяной шапочке. – А тебя точно не целовали?
– Ей всего шестнадцать? – спросил механик пониже ростом.
– Франклин оттяпал себе молоденькую киску, – услышала Карлотта.
Она быстро поднялась наверх. Прошло три месяца с тех пор, как она уехала с Франклином из Пасадены. Тогда ей это казалось авантюрой. Но два механика внизу ее напугали и даже Франклина втянули в грязь, которая угрожала забрать и ее саму.
Франклин должен был доставать подержанные детали. Затем они чинили крупные запчасти для автомобилей и продавали как новые. Для этого приходилось быстро оценивать потенциального клиента и прикидывать, можно ли его одурачить.
По мере того, как рос живот Карлотты, она все чаще оставалась дома. Беременность приковывала ее к постели на все более продолжительные периоды. Франклин нервничал. Он скучал по своей девочке. С ней не было весело. Она не соглашалась по-другому, а как обычно теперь не могла.
– Эй, – упрашивал Франклин. – Иди ко мне, крошка.
– Нет. Я не могу.
– Почему?
– Врач запретил.
– В жопу врача. Ты не настолько беременна.
– Настолько. Хоть этого и не видно.
– Да что с тобой? Ты никогда такой не была.
– Все изменилось, Франклин…
– Уж это точно.
Это даже стало облегчением – отдалиться от него таким образом. И все же, когда он разделся в золотистом свете, струившемся сквозь закрытые шторы, она не могла не восхититься. Крепкие плечи, мощная шея и массивная голова. Его ноги были длинными для такого торса, руки большими и сильными, а гениталии тяжелыми. Ей нравилось водить пальцами по его груди. Нравились перемены, которые она вызывала в нем.
Но беременность давалась ей тяжело. Врач сказал, что надо было подождать пару лет. Она чувствовала себя так, будто в нее вторглись, раздули изнутри. Будто превращается во что-то другое. Временами она не выносила, когда к ней прикасались.
Постепенно Франклин становился все более вспыльчивым. Она почти начала его бояться. Карлотта вдруг поняла, что он знал и других девушек. Но что ей оставалось?
Однажды вечером он, пошатываясь, вошел в комнату.
– Дочь пастора Дилворта, – проговорил он, – мне надо вам кое-что показать.
Карлотта сразу поняла, что он пьян. Или и того хуже.
– Ты нажрался, – сказала она с отвращением.
Франклин разделся. И явно гордился своей эрекцией.
– Как тебе? – спросил он, покачиваясь. – А?
– Ты посмотри на себя. Едва можешь говорить.
– Ну давай, детка. Я хочу с тобой…
– Отстань от меня. Думаешь, я смогу вытворять такое на восьмом месяце? Так, что ли?
– О господи, – сказал он, споткнулся и свалил лампу, а потом рассмеялся над звоном. – Я женился на фригидной.
Карлотта прислонилась спиной к стене. Впервые вид мужа, сидящего на кровати, готового к любви и обнаженного, вызвал у нее отвращение. Он был таким гротескным, отталкивающим. Внезапно ей захотелось домой. Но у нее больше не было дома.
– Иди ко мне, Карлотта, – заныл Франклин.
