Сущность - Фрэнк де Фелитта
– Ты ошибаешься, ма.
– На этом и сойдемся. Это моя ошибка. А я позволю тебе совершать свои.
Билли взял клетчатую рубашку со стула. Он сел на край кровати и оделся, избегая маминого взгляда.
– Мне пойти с тобой? – спросил он.
– Спасибо, Билл, но это всего лишь школа.
– Уверена?
– Да. Что может случиться? Поеду на автобусе.
– Ладно.
Билли встал, взял штаны и натянул их, а потом застегнул ремень.
– Так-то я могу взять машину. Джед уже водит. Скажи, если тебя надо довезти до дома.
– Ладно. Посмотрю по самочувствию.
Он дошел с ней до выхода. Карлотта несла в руках папку.
– Пока, мам, – сказал Билли.
Она его обняла, а затем вышла на солнце. На конце Кентнер-стрит лениво завернул за угол автобус. Заплатив за проезд, Карлотта увидела, что Билли все еще стоит в тени двери. Затем он печально повернулся, зашел в дом, и дверь закрылась.
– Вы хорошо спали?
– Нормально.
– В спальне?
– На диване. В гостиной.
Шнайдерман кивнул. Она казалась гораздо спокойнее, словно доверилась ему. Это его крайне радовало. Сейчас доктор хотел как можно быстрее начать лечение. Все шло спокойнее, чем вчера, и Шнайдерман поспешил этим воспользоваться.
– Кошмаров не было? – спросил он.
– Нет.
Он улыбнулся. Кажется, искренне обрадовался. Она сразу же это заметила и решила отдать ему контроль.
– Это хорошая идея, Карлотта, – поспать на диване.
Похоже доктор запомнил все, о чем они говорили вчера.
– Вы здесь одни? – спросил он.
– Да.
– Я бы хотел, чтобы кто-то ходил с вами. Например, сын.
– У него до середины дня школа.
– Мы можем встречаться в другое время. Например, в четыре. Вам подойдет?
– А вам?
– Я изменю расписание. Так можно.
Карлотта кивнула. Она не знала, доверять ли ему. Ее напрягала его юность. Он должен быть старше лет на двадцать.
– Тогда встретимся в четыре, – сказал Шнайдерман.
– Завтра?
– Каждый день.
– Это обязательно?
– Да.
Она не рассчитывала на такое постоянное лечение.
Шнайдерман покопался в бумагах на столе. В Карлотте не чувствовалось ни капли вчерашнего напряжения.
– Вчера я говорил вам об анализах, – сказал он. – Эти вполне обычные. Вы уже такие сдавали. Кровь, моча и психологические тесты. Психиатр покажет вам картинки. Вам нужно будет придумать к ним историю. Что-то вроде того. Ничего болезненного. Ничего неожиданного. Вы готовы сдать все сейчас?
– Ну да. Если нужно.
– Хорошо. Идем.
Шнайдерман быстро встал. Карлотта немного испугалась резкости всего происходящего. Она поднялась медленно и взяла с пола сумку.
– Я отведу вас в лабораторию, – сказал доктор. – Это большое здание, вы можете потеряться.
Они вместе вышли за дверь и зашли в шумный лабиринт, Шнайдерман кивал врачам и медсестрам. Они прошли несколько вестибюлей и несколько лабораторий. Шнайдерман был высоким, из-за длинных ног он быстро несся вперед, за ним было трудно угнаться. Они завернули за угол, встали перед дверями лифта и начали ждать вместе с собирающейся толпой.
– Вы не настоящий доктор, да? – спросила Карлотта.
Шнайдерман покраснел и рассмеялся.
– С чего вы взяли? Я ординатор, а значит, врач. Но у меня есть руководитель.
– Вы просто очень молоды, вот и все.
– Не настолько.
Лифт открылся, из него вышли пациенты и мужчины, доставлявшие медикаменты. Пара вошла. Шнайдерман нажал на кнопку. На первом этаже он провел ее по ряду коридоров и через вращающиеся двери. Вдоль стен стояли несколько пожилых мужчин и женщин, кашляющих в инвалидных креслах.
– Это миссис Моран, – сказал доктор медсестре за окошком. – Из НПИ. Нужно полное физическое обследование. Оранжевый, зеленый и желтый.
Медсестра хихикнула.
– У нас есть и другие цвета.
– Мне нужна вся радуга.
Сестра заполнила несколько столбиков в своем бланке.
– Пусть посидит. Мы будем готовы через минуту.
Шнайдерман вернулся к Карлотте. Ее нервировал незнакомый запах химикатов. На первом этаже было холоднее. Повсюду на стеллажах стояли инструменты, пробирки и трубки. Внезапно в ее разуме они начали становиться все больше. Ее как будто уменьшал металлический и стеклянный блеск комнат и больные в коридоре.
– Не волнуйтесь, – сказал доктор. – Понимаю, место не самое приятное. Тут как в гараже. Но вы ведь уже сдавали кровь, да? Больнее не будет. Врать не стану, в основном это просто скучно. Займет где-то два часа. Попытайтесь не заснуть.
Карлотта нервно улыбнулась.
– Я буду наверху, когда вы закончите. Если захотите меня увидеть, попросите проводить до НПИ.
– НПИ?
– Нейропсихологический институт. Тут знают.
– Ладно.
Он развернулся. Затем повернулся обратно. Карлотта все еще переживала. Она не хотела, чтобы он уходил.
– Я буду ждать, и мы сможем поговорить, если захотите. Решать вам. Смотрите по самочувствию. Ладно?
– Да.
В кабинете, несмотря на молодость, в нем чувствовался авторитет. А с медсестрой он показался мальчишкой. Карлотту нервировало, что он с ней флиртовал.
– Миссис Моран, – позвала сестра, – пожалуйста, заходите.
Карлотта смирилась. Она вошла в комнату, заставленную трубками, пробирками, бутылками с густыми и отвратительными жидкостями. Вращающиеся механизмы внутри стальных контейнеров издавали жужжащий звук. Техники передвигали по прилавкам банки с кровью. Карлотта вздрогнула. Она стала обесчеловеченной, частью огромной медицинской машины. Даже свет здесь был зеленым и холодным. Все выглядели странно. Медсестра отодвинула занавеску. Карлотта вошла внутрь и разделась.
6
17:30, 2 ноября 1976
Снаружи дома на Кентнер-стрит слегка моросило. Карлотта еще не вернулась из клиники. Темные птицы пели грустные песни, снова и снова, спрятанные в деревьях. В доме было холодно и как-то пусто.
Билли стоял у раковины, почти не обращая внимания на отражение в черном окне. С тех пор как Карлотта заболела – или как еще это назвать, – Билли сам мыл посуду, одевал девочек и готовил себе обед. Он знал, что совсем скоро от него потребуют большего, но пока он делал все, что мог, – мелкие дела, которые упростят маме жизнь.
Билли считал, что нет ничего постыдного в ментальных заболеваниях. Ими люди болели так же, как простудой и десятком других болезней. Только от этого не придумали лекарств. Это нельзя изучить под микроскопом и отделить плохие клетки.
Лицо Билли напряглось. Мысль о микроскопах напомнила ему о школе, биологии и всем, что он ненавидел. Классы воняли как тюремные камеры. Странные учителя радовались, когда позорили детей перед всем классом – мелочные идиоты, проживающие свои маленькие жизни без надежды на лучшее. Он их терпеть не мог.
Билли не ходил в школу уже больше недели, но
