Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис
– Зовут меня Борк, я из рода Гейрингов-Коршуновичей, живущих в Верхней Марке; два дня назад с пятью сотоварищами был я на охоте в диком лесу. Пройдя сквозь пущу, мы зашли в край, где живет Народ Холмов, и достигли длинной долины, посреди которой тек окруженный вязами ручей, а замыкали ее заросли орешника. И возле помянутых орешин обнаружился целый отряд мужей, с женами и детьми между ними, при малом числе говяд и еще меньшем коней. Однако овцы их паслись по всей долине. Люди эти соорудили себе хижины из ветвей и дерна и уже разводили костры, чтобы приготовить ужин, ибо приближался вечер. Заметив нас, они бросились к оружию, однако мы приветствовали их по-готски и пожелали мира. Тогда они поднялись к нам и ответили на нашем родном языке, но произносили слова чуточку иначе. Мы рассказали им, кто мы и откуда, тогда они обрадовались нам, и пригласили к себе, и мы пошли к ним, и они приняли нас с радостью и добротою. Они угостили нас бараниной, мы отдарились добытой в лесу дичиной, и провели среди них всю ту ночь. Они объяснили нам, что род их принадлежит к Пастушьему Народу, и что сейчас в их земле война, и тамошний люд бежит от жестокой вражеской рати, перед мужами из народа могучего, не знающего равных себе на земле и живущего в огромных городах на юге. Ныне воинство это пересекло горы и текущую с них Великую Воду и набросилось на них, и одолело в бою, и сожгло их дома, и угнало их говяд и овец, а с ними детей и женщин, не отделяя людей от животных. Потом они сказали, что убежали сюда из родных мест, оставшихся далеко на юге, и теперь собираются построить себе жилье в этой ореховой долине, надеясь, что эти Волохи, которых они называли Римлянами, не последуют за ними в такую даль; если же случится такое, они предполагали углубиться в лес, под защиту чащоб и пущ. Услышав такое, мы отослали домой с вестью одного из своих, Бирсти из рода Гейрингов, с ним направился и один из пастухов. Сами же мы направились вперед, чтобы побольше узнать о Римлянах, ибо те люди, у которых гостили мы, сказали, что не бились с врагами, но бежали, едва услыхав об их приближении. Словом, мы отправились дальше, с нами пошел и юноша из этого рода, люди которого называли себя Хрутингами-Овражичами из Горного Народа: остальные убоялись, хотя оружие было у всех. Двигаясь далее, мы обнаружили, что беглецы поведали нам истинную правду: нам то и дело встречались целые роды, отряды и отдельные люди, спасающиеся от беды; многие из них – нищие и несчастные – утратили и отары, и стада, и крышу над головой, хотя последняя утрата не так уж страшна для них, ибо дома их бедны и земли они не возделывают. Среди встречных попадались и такие, кто побывал в бою с Римским войском, и много рассказывали они о его необоримой силе, и о том, как скверно обходятся пришельцы со своими пленниками: и мужчинами и женщинами; наконец мы услышали истинную весть о том, что пришельцы устроили себе острог и крепость посреди той земли, словно бы собрались зазимовать, и что родичи Римлян, оставшиеся по ту сторону Великой Реки, готовы уже присоединиться к войску, для чего вдоль дороги, ведущей к Большой Воде, устроены у них и другие остроги – пусть и не столь большие – мудро и надежно охраняемые испытанными людьми. Племена же, населяющие тот дальний берег, уже подпали под руку Римлян – когда силой, когда обманом, и воины их теперь выходят на поле битвы вместе с Волохами и помогают им. Таких мы тоже встречали, и бились с ними, и брали пленных, которые поведали нам и все это и более, о чем здесь не время рассказывать.
Смолкнув, Борк оглядел могучее сборище, внимая долгому ропоту, последовавшему за его речью, а когда голос народа утих, заговорил снова – уже нараспев:
Таково мое слово ныне! Но должны вы сердцем понять,
Что захватчики-горожане о Марке сумели узнать.
Они знают о наших покосах, они знают о наших полях,
И наша жизнь среди леса для них словно пыль в глазах.
Они знают о доблести наших юношей, и о красе наших дев,
А все, что они не могут украсть, возбуждает в их душах гнев.
Ибо жадности их нет предела, несытые их глаза,
Их руку не остановит ни дитя, ни вдовы слеза.
Жажда крови сжигает их душу, алчут пыток и горя они,
Косят ниву мечами и сеют злобу – на грядущие дни.
Милосердие ими забыто, все надежды пускают под нож,
Коварством давно знамениты, и оружие их – ложь.
Всю высокую древнюю правду, красоту отошедших лет
В крови они замарают, смехом злым их будет ответ.
О! проклятие близится мира, ибо взятые нами в бою
Говорили, что войско Рима копит злобную силу свою,
И вот-вот на просеки хлынет, лес затопит, о люди Черты.
Половодьем нежданным отымут наши с вами земные мечты.
Ждите горя, о люди Марки! Ныне довольно слов.
Пусть говорит железо: с оружием на врагов!
Он закончил говорить, и глубок, и долог был ропот, охвативший рать свободных людей; Борк тем временем, звеня оружием, спустился с Холма Говорения и стал среди своих родичей.
Тогда вышел вперед муж из Шилдингов-Щитичей Верхней Марки и поднялся на холм. Он с самого начала говорил складно, потому что был прославленным сказителем:
Внемлите! Из рода я Шильдингов, и Гейрмундом кличут меня.
Половину луны назад на холмы отправился я.
Я вышел с оружием и один, ибо в давнем родстве
Мы с Хундингами из Племени Гор,
В давнем родстве и свойстве.
Я любил деву из их числа, и дом ее был недалек
От границы с Племенем Гор, чей бой свиреп и жесток.
Многих мечом встречали они, кров защищая свой.
И сердце мое веселилось в пути, и радовал путь под ногой.
Я думал о радости завтрашних встреч, о деве, чьи медовы уста,
О доблестных Хундингах, о мудрости их, идя в родные места.
Я видел
