Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис
Однако наутро, как говорит старый сказ, пришли воины Нижней Марки, свежие и не имевшие ран, так что на южном рубеже Верхней Марки, где засели чужаки за повозками, вновь закипел бой. Но недолог он оказался, ибо люди Черты в ярости своей захватили град на Колесах и перебили всех, кто был там. Великое случилось побоище… такое великое, что, как повествует древнее предание, чужаки эти более не смели нападать на Народ Порубежья.
Итак, войско Марки по-прежнему шло вдоль обоих берегов реки в земли Верхнего Порубежья, и на западном, вдоль которого продвигались Вольфинги, откос поднимался полого склоном, образуя невысокий холм, с чела которого видна была вся окруженная лесной чащей равнина с рассыпавшимися по ней селениями родовичей; за лесом синели холмы, обитель пастухов, а еще дальше – белым облаком на крае неба – виднелись снежные вершины огромных гор. Так что, глядя на эту равнину, люди Марки видели ее как бы расшитой многочисленными собраниями людей, знаменами родов и оружием; многие урочища здесь носили имена в честь древней битвы и великого побоища. По левую руку лежала река, вместе с которой вступили они в Верхнюю Марку, течение ее разливалось широкими плесами, усеянными песчаными островками, среди которых своей величиной выделялся один, в середине своей образовывавший невысокую горку, покрытый травою и лишенный даже дерева или куста. На этом самом острове стояли родовичи в первый день Великой Битвы, и теперь он звался Островом Богов.
К нему вел брод, надежный и твердый, мало менявшийся от года к году, так что все в Марке знали его и называли Битвенным Бродом. Пришедшие с востока теперь перебирались по нему через реку: пешие и конные, свободные и трэлы, повозки, знамена – с криками, хохотом, зовом рогов, мычаньем скота – заполняли уже всю оконечность равнины.
Перебравшись через реку, обитатели областей восточных задерживаться не стали, но должным образом окружив знамена, направились к первому из поселков на западном берегу реки; ибо к югу от него, неподалеку, находилось место Тинга Верхней Марки, возле которого собирался весь народ, когда война угрожала с юга. Точно так же, если враг шел с севера, встреча назначалась на Тинге Нижней Марки. Рати западного берега оставались на челе того невысокого холма, ожидая своей очереди, и только потом направились следом.
Так Вольфинги и друзья их приблизились к селению самых северных своих родичей Дейлингов-Дневичей, на знамени которых был лик восходящего солнца. Земля стала здесь более гористой и неровной, чем в Средней Марке, и Великий Кров Дейлингов – дом весьма внушительной величины – стоял на холме, все стороны которого, кроме одной, оставленной в качестве моста, были вручную срезаны по отвесу, облегчая ратный труд обороняющимся в нем.
И теперь все остававшиеся дома Дейлинги стояли вокруг чертога и радостными криками приветствовали проходящих ратников. Только один старец, сидевший в кресле перед крутым склоном, глядя на боевые порядки и заметив перед собой знамя Вольфингов, поднялся, вглядываясь в хоругвь, а потом печально качнул головой и осел в кресло, прикрыв лицо ладонями. И когда народ это увидел, рожденное холодным страхом молчание легло на людей, ибо все считали того старца как ясновидящим. Но когда три приятеля, о вчерашней беседе которых был уже сказ, приблизились и увидели старого кметя – в тот день они ехали рядом – муж из рода Бимингов-Деревян положил руку на поводья Вольфкеттля и молвил:
– Слушай, о сосед, твоя Вала[3] ничего не увидела, однако старцу этому кое-что открылось, и, похоже, именно то, что видел наш мальчишка. Многие сыновья своих матерей лягут под волошскими мечами.
Но Волчий Котел стряхнул его руку с уздечки, покраснев лицом, как человек рассерженный. Тем не менее он хранил молчание, но Илкинг сказал:
– Да будет так, Тоти! А оставшийся в живых расскажет эту повесть ведунам, чтобы те становились мудрее.
Тогда рассмеялся Тоти – с видом человека, не слишком озабоченного завтрашним днем, а Вольфкеттль со складом и напевно молвил:
Воины, род Вольфингов будет жить или умрет;
И живым он будет крепок – как дуб, когда лето цветет.
И мертвым он будет крепок, как тесаный ствол.
Что держит надежно крышу и подпирает престол.
И они направились дальше мимо обители Дейлингов. Прямо в лес поворачивала вся рать – в широкую просеку, прорубленную сквозь чащу; и через какие-то тридцать минут перед ними оказалась просторная поляна, расчищенная от деревьев людскими руками. Там уже собралось много родовичей; они сидели или стояли, широким кругом обступив свободное от людей пространство, посреди которого высился курган, насыпанный трудами людей Марки; и в нем вырезаны были ступени, служившие сидениями избранным вождям и предводителям народа, а на плоской вершине была устроена вырезанная из дернины скамья, на которой могли усесться десять человек.
Все повозки – кроме знаменных – остались у обители Дейлингов, все животные тоже, кроме священных, тянувших возки со стягами и двадцати увенчанных цветами белых коней, которые стояли внутри кольца воинов. Этих животных надлежало принести Богам в сожжение ради удачи в день битвы. На поляну Тинга не позволено было вступать боевым лошадям и все родовичи пришли сюда пешими.
Такой была поляна Тинга Верхней Марки, место священнейшее для каждого из людей Порубежья; и ни говяду, ни коню, ни барану не было позволено пастись здесь; случайно забредшее сюда животное убивали на месте, нельзя было мужам и есть здесь, кроме священных пиршеств, когда делаются приношения Богам.
Волчичи-Вольфинги заняли тут свое место в общем кольце, и Лосевичи-Илкинги были от них по правую руку, а Деревяне-Биминги по левую. В середине строя Вольфингов стоял Тиодольф в выкованной гномами кольчуге, но голова его оставалась обнаженной, ибо он поклялся над Чашей Славы, что будет сражаться без шлема во всем этом походе и не возьмет в руку щита, сколь свирепой ни была бы битва.
Короткие черные волосы курчавились на его голове; чуть влажные, они казались выкованными из твердого, темного железа… гладкое и высокое чело, алые полные уста, очи ровные и широко открытые, а на лице радость – в памяти от собственной славы и предвкушения битвы с еще неведомым жителям Порубежья врагом.
Рослый и широкоплечий, он был так ладно скроен, что вовсе не казался высоким. Женщины любили его, а дети радостно бежали навстречу… И был он свиреп в бою – так, что ни один
