Виктор Московкин - Лицеисты
Афанасий Кропин и Василий Дерин сдерживали тучного пристава, стараясь затолкать его в проход между рядами. Пристав цеплялся за подлокотники кресел, упирался, рассерженно сопел. Самое удивительное было то, что борьба проходила молча. Пробиравшиеся к нему на выручку помощники оказались притиснутыми к стене, далеко от дверей.
Федор и Мироныч смешались с толпой и выбрались из зала. Тогда Афанасий Кропин поднял над головой шапку — пора уходить. Стараясь не отрываться друг от друга, рабочие двинулись к выходу. На улице не задерживаясь расходились в разные стороны.
Мироныча и Федора до самого склона провожали Афанасий Кропин и Василий Дерин.
В жарко натопленной комнате при слабом свете привернутой лампы сидели человек двадцать. Говорили вполголоса, больше потому, что за дощатой перегородкой спали дети. Оттуда, из полумрака, белым пятном виднелось застывшее в напряжении лицо хозяйки дома. Слушала, стараясь не пропустить ни слова, дивилась. Первый раз видела у себя столько незнакомых людей. Случалось, к мужу заходили приятели, с которыми работал в судоремонтных мастерских, приносили водку, спорили, пели песни. Эти говорили степенно, друг друга не перебивали. А по обличью видно — тоже мастеровые. О Мироныче, сидевшем в красном углу, под иконами, думала с любопытством: «Не из простых, наверно, чешет-то больно складно, как по книге. Пришел позднее, вместе вон с тем, русобородым, что пристроился на корточках ближе к порогу, — сразу к ней: „Здравствуйте, Анна Васильевна!“ Поди-ка, зараньше вызнал, как зовут. Обходительный!»
Не спускала с него глаз, все хотела понять, что он говорит. Видно, смелый, если не побоялся при всех в городской думе сказать, что воевать с Японией русскому народу вообще незачем, а если царю нужна война, то пусть он один и воюет, опыта ему не занимать — расстрелял же он безоружных рабочих перед своим дворцом.
«Господи! — безмолвно шептала Анна Васильевна. — Детишек-то неповинных за что? Малые, неразумные…»
Представила себя в той толпе под пулями, содрогнулась. Вырвалось невольно:
— Грех-то какой!
Мужчины притихли, обернулись к ней.
— Грех-то, говорю, господи! — стала неловко объяснять, совестясь оттого, что вмешалась в их разговор. — Стрелять в иконы грех… С иконами шли к нему. Не оставит господь этого…
— Не оставит? — Мироныч, прищурясь, вглядывался в ее лицо. Сказал как можно мягче: — Будем надеяться, Анна Васильевна, что и не оставит…
Пожилой железнодорожник, сидевший у занавешенного стеганым одеялом окна, заерзал на лавке.
— Тать лесной и то не решился бы на такое злодеяние, — басовито заметил он.
— Без оружия, без восстания не обойтись, — продолжал Мироныч прерванную мысль. — Вооружаться, создавать боевые дружины и не откладывать ни на один день.
— Где его возьмешь, оружие? — неуверенно спросил кто-то. — Не валяется.
В темноте угла забеспокоился парень, кашлянул смущенно. Посмотрели на него, ожидая, что скажет.
— Я так думаю, — от волнения парень говорил хрипло, оружие у фараонов отбирать можно. Не валяется, а по городу ходит.
Это был Костя Сляднев, которого Калачев просил прислать себе на смену. Светлый чуб спадал на крутой лоб, блестели крупные глаза.
Костя служил разносчиком в редакции газеты «Голос», был отчаянным и храбрым до бесшабашности. Раз передали ему листовки «Уроки войны». Рассовал по карманам и пошел по городу. Идет, опускает в ящики для писем, кидает через заборы. Проходил мимо полицейской части, решил, что городовым тоже полезно знать «Уроки войны». Не долго думая, свернул листовку в трубочку, приладил камешек и зашвырнул в форточку: «Нате, фараоны, читайте!»
Пришел домой, а там еще пачка дожидается — только что принесли. Говорит торопливо матери:
— Дай скорее попить чаю, жажда одолила.
Не успел за стол сесть, в дверь врываются полицейские.
— Здесь живет Минеев?
Очевидно, кто-то видел, как он бросал листовку в форточку.
Парень глазом не моргнул. Указал на флигель, где жил старик пряничник. Полицейские быстро повернули, а он свежие листовки за пазуху и стрелой из дома.
Поздно вечером его все-таки арестовали. В участке отказался давать показания — отправлен был в Коровники, в одиночку.
Просидел он в Коровниках месяца полтора. Вышел и опять стал разносить газеты, а заодно и листовки.
— И этот источник по необходимости придется использовать, — поддержал Мироныч парня. — Но в основном будем доставать через военные организации и изготовлять сами…
В дверь с клубами морозного пара вошел Калачев. Иззяб, стоявши возле дома.
— Костя, ты чего околачиваешься тут? Пригрело? — недовольно обратился он к Слядневу. — Кто сменять должен?
Передал парню шубу, встал к печке греть руки.
Расходились поздней ночью. Мироныч остался у Калачева — на своей квартире его могли арестовать.
4На этаже тянуло запахом кислых щей, горелым. С лестницы неслось невеселое треньканье балалайки. Родным, знакомым повеяло на Артема, когда он бродил по корпусу.
Искал он Егора Дерина. Заглянул в каморку, обегал коридоры — парня нигде не было. Досадно. Отец наказал, чтобы быть вместе и как можно скорей.
Артем хотел уходить и столкнулся с Марфушей — шла из кухни с блюдом пирожков. Была в стареньком ситцевом платье, босая. Стесняясь, Артем по-взрослому поклонился:
— Доброго здоровья, Марфа Капитоновна.
Марфуша чуть не села. Прыснула смехом, обняла свободной рукой смутившегося подростка, зацеловала.
— Тёмка, родной ты мой. Совсем одичал… Капитоновна! — И опять засмеялась. — Ha-ко пирожок съешь. — Выбрала самый румяный, протянула.
Артем, не глядя, взял, разломил. Пахучий дымок шел от печева. Пирожок оказался без начинки.
— С аминем, — заметил Артем.
— Да уж какой дали, ешь, — сказала Марфуша, любуясь им. — Ни разочка ведь не зашел, как уехали из каморок. Будто чужой совсем.
— Некогда, — хмурясь, сказал Артем.
Марфуша жалостливо спросила:
— Все учишься? Чай, трудно? Долго еще?
— Последний год.
— Ну и ладно, — обрадовалась она. — Конторщиком потом поставят. Легче, и уважение есть. Ты чего тут?
— Егора ищу. Мать говорит, с работы пришел час назад, куда-то удрал. Папаня зовет.
Марфуша погрустнела, задумалась.
— Помнишь, как папаню из Коровников ждали? Маленький ты был, заснул прямо на траве. А я все боялась: иззеленишь рубаху — попадет обоим. Родя меня тогда все от ворот прогонял, пугал ружьем: уйди да уйди. Все вижу, как вчера было… Зачем он вас с Егоркой зовет?
Артем пожал плечами. Ковырял пол носком валенка и молчал.
— Да уж не говори, раз нельзя, — ворчливо сказала Марфуша. — Все вы заговорщики… Пойдем, обедать соберу.
— Нет, — отказался Артем. — Егора найти надо.
Егор, Васька Работнов и Лелька Соловьева на пустыре за корпусом играли в шары. Было темно. Игра не клеилась, но и прекращать ее не хотели.
— Вот, давай сюда, — обрадовался Егор, завидя Артема. — Бери Васькин шар, а то с ним помрешь со скуки.
Васька обиженно возразил:
— А ты не подыгрывай ей. Больно интересно…
Лелька шмыгнула носом и азартно чикнула ногой свой шар. Он не то чтобы попасть в Васькин — не долетел даже. Егору удобнее было бить в Лелькин шар — и ближе, и на бугорке, — но он приметился и точно запустил по Васькиному.
— Видал! — с отчаянием обратился Васька к Артему. — Играй с ним… — И покорно подставил нос для щелчка.
Носы у обоих распухли. У Васьки оттого, что много проигрывал, Егор мужественно принимал щелчки за себя и за Лельку — выходило не меньше.
— Ты нужен, — объявил Артем Егору. — К отцу надо.
— Подожди, — попросил тот. Не хотелось ему уходить от Лельки. — Может, ее возьмем? Не смотри, что такая, язык за зубами держать умеет.
Лелька, услышав, что говорят о ней, бесстыже уставилась на Артема.
— И я с тобой, — требовательно объявила Егору. — Мамка дома, я могу допоздна гулять.
Егор взглянул на хмурого Артема, вздохнул и заискивающе сказал девчонке:
— Приду, в коридоре посидим. Выйдешь?
Лелька заносчиво тряхнула головой, обвязанной по-старушечьи платком, и, даже не подняв своего шара, горделиво зашагала прочь. В душе Егора боролись два желания: догнать, сказать что-нибудь ласковое и другое — остаться с Артемом, проявить характер.
— Подумаешь! — крикнул он Лельке. Тут же накинулся на Ваську. — Чего смотришь? Подбери ее шар и отнеси.
— А сам-то не можешь? — благоразумно заметил Васька.
— Слышишь! — кивнул Егор Артему. — «А сам-то…» Он еще рассуждает. Не догадается, что человеку некогда, ждут его.
Егор взял свой шар, послушно направился за Артемом. Долго молчали, пока шли мимо корпусов. Потом Егор не выдержал:
— Ты не злись на нее. Она хорошая.
