Виктор Московкин - Лицеисты
— Родственничек у меня не лежит ли? Потерялся во время побоища с казаками. Сокульский.
— Такого нет, можете быть уверены, — резко ответила Варя.
В тот же день она с тревогой сообщила Машеньке:
— У них хватит ума арестовать в таком состоянии. А это для него смерть.
Решили переправить Мироныча в более безопасное место, лучше совсем вывезти из города, где начались повальные аресты. Варя взяла бы фабричную лошадь — кучер Антип нем как рыба и все для нее сделает. Но возок могли задержать при выезде из города, на заставе. Тогда Машенька вспомнила, что у нее есть знакомый студент-медик — сын помещика Некрасова, владельца Карабихской усадьбы. Сам помещик Федор Алексеевич, по прозвищу Чалый, был хорошо известен в городе — нрав имел буйный, обид ни от кого не сносил, и его побаивались. Местные газеты охотно описывали его пьяные разгулы: и сколько зеркал в «Столбах» побил, и сколько стульев сломал. Машенька и надеялась воспользоваться некрасовскими лошадьми — на заставе никому в голову не придет остановить их.
Устали ждать, когда наконец в коридоре тяжело затопали сапоги. Вошел Васька Работнов. Варя замахала на него руками, не велела подходить близко к кроватке — обдаст холодом.
— Приехали, — сообщил Васька.
— Кто-то из вас должен побыть здесь, — сказала Варя. — Не могу я оставить ребенка.
Артем кивнул Ваське:
— Раздевайся. Проснется — качай.
Васька глупо хмыкнул. Снял пальто, потер руки, согревая. Стараясь не дышать, заглянул в кроватку.
— А заревет если? — спросил растерянно.
— Покачаешь — успокоится.
— Ладно.
Варя оделась. Вышли на улицу. К ночи стало сильно морозить, зло скрипел под ногами снег. Сзади больничного корпуса увидели возок, запряженный в пару. Две фигуры — тоненькая, женская, и мужская — стояли возле.
За Миронычем пошли втроем. Машенька осталась у возка. Молодой Некрасов ступал широко, спокойно. Сонная нянька испуганно шарахнулась от них, не сразу признав Варю.
— Свои, Ивановна, — сказала ей Варя.
— Да уж вижу, Варвара Флегонтовна. — Старуха открыла ключом дверь на второй этаж, осталась ждать внизу.
Мироныч не спал, сидел в кровати, откинувшись на подушки. Его осторожно одели, взяли на руки. Варя оглядела палату — не оставили ли чего, прихватила с тумбочки книги.
С бережью усадили Мироныча в возок. Некрасов достал из-под облучка припрятанную отцовскую шубу, накинул на больного.
— За Федора Алексеевича и сойдешь, — сказал Миронычу. — Не раскутывайся, притворись спящим.
Машенька села рядом с Миронычем, Артем пристроился у них в ногах. Некрасов вскочил на козлы.
— До свидания, Варвара Флегонтовна. Спасибо за все доброе, — хрипло проговорил Мироныч.
Варя погладила его по щеке.
— Выздоравливайте. Может, еще свидимся где.
— Непременно свидимся.
Лошади быстро пошли, заскрипел под полозьями снег. Ехали переулками, где глуше, меньше людей. На Московском вокзале, освещенном электрическими фонарями, благополучно миновали полицейскую будку. Теперь оставалось проехать заставу перед селом Крест, а там пятнадцать верст по большаку — в такое позднее время мало вероятности наткнуться на кого-либо.
Не доезжая заставы, увидели человека, выбиравшегося с обочины, от кустов, на дорогу. То был Егор Дерин. Некрасов приостановил лошадей. Артем выпрыгнул из возка, попрощался с Машенькой, пожал безжизненную руку Мироныча.
— До лучших времен. Счастливо!
Мироныч повернулся к нему. Видимо, это стоило больших усилий — лицо исказилось от боли. Сказал горячо:
— Они придут, эти времена. Ничего, все вспомним…
Артем встал рядом с Егором. Смотрели вслед, махали. Лошади поравнялись с заставой. Солдат, признав на козлах сына Некрасова, а по шубе самого хозяина, козырнул, не задерживая пропустил возок. Он стал темным пятном и наконец пропал.
— Вот и все. — Егор обнял Артема, сжал так, что у того хрустнули косточки. — Остались одни… Сами теперь взрослые.
Артем взволнованно посмотрел в глаза друга. Помедлили, вглядываясь.
— Отцов наших, Марфушу, всех — никого не забудем! Поклянемся Егор, что станем помнить!
— Всегда будем вместе, чтобы там ни случилось, — сказал Егор.
