Давай никому не скажем
— Вот ты, как тебя зовут? — игнорируя выходящую из-под контроля обстановку, обратилась к девочке с рваной черной челкой, закрывающей один глаз. Та вздрогнула и мигом прекратила пережевывать жвачку.
— What is your name?
— Ира Долгополова... — пробубнила она, глядя исподлобья как дикий волчонок.
— А по-английски?
— Ира... Долгополова, — растерянно повторила она, и аудитория взорвалась от хохота.
Даже мне стало смешно, но я всеми силами подавила улыбку, дабы не подрывать с такой силой создаваемый образ педагога, который не позволит на своих парах вольностей.
— Хорошо, давай снова, — терпеливо улыбнулась я. — My name is...
— Ира. Долгополова, — с нажимом, чеканя слова, повторила девчонка, сверля неспрятанным за челкой и жирно подведенным черным карандашом глазом.
— Да Долгополову бесполезно спрашивать, она на пары ходит раз в неделю, — подсказал щупленький паренек в круглых очках. — Тупая как пробка.
— Зато не лохушка, как некоторые, — огрызнулась Ира.
— Давай, четырехглазый, поставь на место чуханку, — крикнул верзила и, хрюкнув, неприятно захохотал.
— А ты, жирный, вообще рот закрой, воняет как из помойки!
— Ты че сказала, коза? — Над партой выросла огромная фигура рыжего.
Долгополова вскочила с места. Я решила, что она бросится на обидчика с кулаками, но вместо этого Ира схватила свою безразмерную сумку с множеством значков и пулей выскочила из кабинета.
Произошедшая сцена меня просто шокировала, все неожиданно вышло из-под контроля и совсем не походило на намеченный мною план знакомства.
— Так, пожалуйста, давайте договоримся свои личные симпатии и антипатии оставлять за дверью кабинета. На моем уроке занимаемся только языком!
Мальчишки с последних парт снова заржали, в разных вариациях обыгрывая слова «заниматься» и «язык». Обстановка в аудитории стремительно менялась, увы, не в мою пользу: голоса становились увереннее, смех громче, а позы развязнее.
Меня охватило чувство, опасно близкое к панике. Нет, меня предупреждали, что в этой группе будущих архитекторов собрались все самые «оторви и выбрось», но кто же знал, что будет настолько сложно!
Стрельнула взглядом на первую парту: серо-голубые глаза смотрели умоляюще. Я прямо видела, как губы беззвучно шептали: «пожалуйста, пожалуйста, не позорь меня!»
Я совершенно растерялась, не зная, как утихомирить эту ораву озлобленных, отбившихся от рук второкурсников. Конечно, мне и раньше попадались трудные ученики, в прошлой школе было несколько абсолютно неуправляемых ребят, но чтобы вот так сходу вести себя неуважительно при новом педагоге...
Дверь с грохотом открылась, и в кабинет сначала заглянул, а затем в развалку вошел высокий парень, больше похожий на молодого преподавателя, чем студента. Перекинутый через плечо рюкзак, черный балахон с россыпью черепов на капюшоне. Темные волосы небрежно сбились на затылке, придавая мальчишке хулиганский вид.
Вошел и застыл, пробежав по моей фигуре любопытным взглядом. Густая бровь выгнулась вопросительной дугой:
— Можно войти? Плиз.
Снова хохот. Но уже какой-то другой, расслабленный. Краем глаза обратила внимание, как преобразились девочки: выпрямили плечи, жеманно поправляя прически. Одна — длинноволосая блондинка — даже зеркальце достала.
— Ваша фамилия? — обратилась к опоздавшему, взяв в руки новенький журнал посещаемости.
— Набиев. Ян.
Я подняла на него взгляд, буквально раскрыв рот от такой неслыханной дерзости.
Назвать преподавателя по имени? Ну это, знаете ли, уже ни в какие рамки...
Пробежала быстрым взглядом список фамилий, где числилась и «Набиев Ян», и едва подавила сконфуженную улыбку.
Как хорошо, что промолчала, а то выставила бы себя полной дурой перед студентами. Ника бы мне точно этого в жизни не простила!
— Рlease sit down, — уткнувшись в еще пахнувший свежей бумагой и типографской краской журнал, неопределенным жестом отправила нахала на свое место.
Набиев вальяжно прошел мимо, обдав «ароматом» свежего табака, и, приземлившись за четвертую парту на первом ряду, небрежно бросил рюкзак прямо на пол. Вытянув длинные ноги, откинулся на спинку стула. Только руки осталось за голову заложить — и считай на пляже отдыхает. Карие глаза в обрамлении густых ресниц так и сверлили, вынуждая меня — педагога — теряться и неуверенно ерзать на стуле.
Верзила что-то бубнил, перемежая треп с булькающим смехом, его сосед, долговязый брюнет с волосами-сосульками и отсутствующим передним зубом, вторил ему, непрерывно гогоча над каждым словом. Буквально заходился со смеху, краснея как переспелый помидор.
К такому жизнь меня не готовила. Чувствую, нелегко мне здесь придется. Ох, как нелегко.
