Хуан Гойтисоло - Цирк
Селия легла между камней и закрыла глаза. Солнце грело ей лицо, шею, руки. Тщетно пыталась она изгнать из памяти слова Хулии: «Летом он гулял с одной иностранкой… Он хуже всех в этой банде… Я на вашем месте не стала бы даже здороваться с ним». Всю ночь она повторяла эти слова, беспрестанно ворочаясь с боку на бок. Бессонница, ужасная бессонница, происхождение которой вызвало бы у Матильде улыбку, мучила ее до самого рассвета, когда наконец пришел спасительный сон.
С вечера она поставила будильник на десять. Предлог был прост – ей хочется прогуляться. По крайней мере так она сказала Матильде за завтраком. Но маршрут прогулок был всегда один и тот же, казалось, что-то более сильное, чем она сама, гнало ее на улицу и направляло ее ноги все по тому же пути.
Как всегда, Селия прошла мимо церкви к рынку. Оттуда ноги несли ее к «Погребку», где Пабло обычно встречался со своими друзьями. Потом она сворачивала на дорогу, обсаженную кипарисами, где Атила однажды заговорил с ней, спускалась к заливчику, куда он иногда ходил удить рыбу, и наконец попадала в квартал, где он жил со своей матерью и братьями.
Поиски почти всегда оказывались бесплодными. В стеклах «Погребка» сверкало солнце, мешая разглядеть мужчин у стойки; на кипарисовой дороге и у заливчика ей попадались одни незнакомые люди; дверь его дома была распахнута настежь, но внутри не видно было ни души.
Пройдя футбольное поле, Селия повторяла маршрут в обратной последовательности: опять пустой дом, снова незнакомые люди, неотвязное солнце в стеклах. И ноги, словно налитые свинцом, и обещание себе больше никогда не возвращаться сюда, и усталость, и бешенство. Кровь стучала в висках, сердце отчаянно билось.
«Не будьте наивной. Если он с вами любезен, значит, у него какая-то цель». Выйдя из «Убежища», она было решила, что потребует у него объяснений, но в конце концов нелепость подобной затеи стала для нее очевидна. Они с Атилой почти не были знакомы. Один только раз парень подошел к ней и проводил до дверей школы. Селия не имела на него никаких прав, и он мог вести себя, как ему заблагорассудится.
«Женщина в твоем возрасте не может жить одна. Либо она выходит замуж, либо в конце концов совершает безрассудство». Она внезапно вспомнила о своем последнем споре с Матильде и почувствовала непреодолимое отвращение. «Дон Хулио пригласил тебя ужинать. Не собираешься же ты отплатить ему дерзостью?» В ней все больше укреплялось подозрение, что за ее спиной плетется заговор. «Любая другая девушка на твоем месте чувствовала бы себя польщенной. Не понимаю, почему ты делаешь такое похоронное лицо».
В тысячу раз лучше день за днем проделывать один и тот же маршрут, глядеть, как отсвечивает солнце в стеклах «Погребка», сталкиваться с незнакомыми людьми на кипарисовой дороге и без толку исхаживать весь квартал из конца в конец. Не всегда же ее будет преследовать невезение. В один прекрасный день Атила должен взглянуть на нее. Один лишь взгляд – и он все поймет. А пока ей оставалось только ждать: противиться планам Матильде и снова и снова повторять свой маршрут.
Когда она открыла глаза, солнца не было. Всклокоченные волокна облаков скрыли его за своей белой завесой. Ветер утих, и море было спокойно. Туристы покинули заливчик и карабкались но откосу к дороге. Нищие продолжали возиться с обедом.
Селия встала на ноги, отряхнула юбку. Она не знала, сколько времени пробыла здесь – очень долго или всего лишь несколько минут. Взгляд, брошенный ею на часы, не разрешил ее сомнений – часы стояли. Она огляделась вокруг, ища ответа на свой невысказанный вопрос: нищие успели развести огонь, какой-то человек спустился по тропинке и с берега удил рыбу спиннингом.
Прошло минут десять. Быть может, четверть часа.
Чтобы выполнить привычный ритуал, оставалось еще совершить прогулку по кварталу, и, собравшись с силами, Селия пустилась в путь. Вскоре солнечный диск снова появился на небе и прижал к земле ее тень. Берег был обрывист, тропинка крута. Пройдя ее до половины, Селия остановилась и поглядела вниз. Человек со спиннингом наживлял крючки. Нищие продолжали готовить обед. Крошечные насекомые клубились в солнечном луче, подобно маленькой галактике.
На шоссе, недалеко от рыбацкого поселка, она снова встретила туристов. Они присели отдохнуть на каменную скамью и подверглись шумной осаде полдюжины ребятишек.
– Мсье, силь ву пле.[7]
– Дайте мне моней.[8]
– Песеты, мистер.
Селия прошла мимо. Дома квартала, где жил Атила, с дороги казались лишенными третьего измерения, они походили на декорации для киносъемок. Муниципалитет построил их двадцать лет назад, чтобы расселить рыбаков, вытесненных из старого города нашествием дачников. С тех пор население поселка увеличилось вчетверо. Первым андалузским переселенцам удалось въехать к рыбакам на правах постояльцев. Остальные раскинули на холме лагерь из лачуг, халуп, хибарок.
По случаю праздника люди старались встать попозже. Мужчины и женщины, собравшись группками, оживленно болтали посреди улицы. Селия проходила мимо них, опустив голову, втайне стыдясь самой себя. Перед домами было очень грязно. Строптивый ветерок то и дело поднимал в воздух тучи мелкой пыли.
Когда она услышала его голос, ей показалось, что сердце ее сейчас разорвется. Атила стоял возле дома с двумя парнями своего возраста. У того, что слева, были светлые волосы и большой нос. Второй был смугл, коренаст и щеголял нахальными усиками. Все трое были в одних рубашках, без пиджаков.
Ее тело вздрагивало, будто в нем ходила часовая пружина. Глаза заволокло соленой пеленой. Увидев ее, парень с усиками нагло щелкнул языком и длинно присвистнул. Атила обернулся и сказал, улыбаясь:
– Добрый день.
У Селии чудом хватило сил ответить:
– Добрый день.
Удаляясь (ее одеревеневшее тело двигалось по инерции), она услышала, как парень с усиками спросил про нее, но (жестокое невезение ее преследовало!) она не могла расслышать, что ответил Атила.
* * *От резких содроганий перфоратора Пене в испуге проснулся. Он ворча повернулся к полоске света, пробивавшейся сквозь створки окна. Пуская их на ночлег, хозяйка предупредила: на соседнем дворе идут работы. Он приподнялся, опершись локтем на подушку, пытаясь разглядеть, что делает его приятель. Затем пошарил на ночном столике и с трудом зажег сигарету.
– Проклятый треск, – сказал вдруг механик. – Если так будет продолжаться, мы совсем обалдеем.
Пепе слышал, как тот ворочался в постели, пока не нащупал наконец выключатель. Ослепленный, он несколько секунд не открывал глаз.
– Который час? – спросил механик.
– Десять минут первого.
– А когда мы завалились спать?
– В пять… В четверть шестого.
Механик издал странный звук – вздох, смешанный с зевком.
– Кажется, я проспал бы целый год.
На ночном столике стояла бутылка коньяку. Приятель разглядывал ее на свет. Внезапно заинтересовавшись, Пепе тоже посмотрел на нее. Она была наполовину пуста.
– Что за хреновина! – сказал механик. – Меня все еще мучает жажда…
– Ну так хлебни и передай мне.
– Этой ночью мы напились, как казаки.
– Хуже – мы налились, как бочки.
Механик держал бутылку за горлышко и полминуты не опускал. Кончив, он утер рот тыльной стороной руки.
– Знаешь, полегчало.
Пепе тоже отхлебнул из бутылки и вздохнул:
– Чтобы опохмелиться, нет ничего лучше коньяка.
– Дай-ка мне еще глотнуть.
– Если только ты не все выпьешь…
– Нет, старина, нет. Оставлю тебе немного.
Пепе снова вытянулся на кровати. На краешке ночного столика медленно дотлевала сигарета.
– А наш пассажир? Где он?
– Остался пить в баре.
– Силен, скотина.
– Да. Вынослив, как мул…
Механик снова поднес бутылку ко рту.
– Эй, ты!.. Не допивай!..
– Да нет же!.. Тебе останется больше чем на палец.
Пепе взял бутылку, но пить не стал.
– Любопытный парень этот Ута, – сказал механик. – По-моему, он немного тронутый.
– Просто пьян и желает развлечься.
– Хотелось бы мне разузнать, что он за личность. Поди догадайся, вправду ли он дипломат.
– Нет, не думаю. По-моему, он просто рантье, дядя с монетой.
– Возможно. Судя по тому, как он швыряет деньгами, мошна у него туго набита.
Пепе допил то, что оставалось в бутылке, и поставил ее на столик.
– Как выпьешь, жизнь сразу становится краше.
– Да. Но нам кое-чего не хватает.
– Не понимаю, о чем ты.
– Доброй бабы под боком.
Оба разом вздохнули. Затем механик сжал грушу выключателя.
– Будем спать?
– Будем спать.
В соседнем дворе продолжал работать перфоратор.
* * *После того как семейство удалилось, Хуана ни секунды не оставалась в постели. Разговор с Викки испортил ей настроение. Накинув на плечи халат, она пошла предупредить Хасинту, что встает, быстро оделась и затем, расправившись с завтраком, вышла из дому.
