Уильям Тревор - Рассказы
- Кем он был? - тихо спросил он на лестнице.
- Что-что?
- Чем занимался? - Нетерпение жгло Атриджа сильнее, чем миссис Матара. - Видимо, коммивояжер?
Она отрицательно мотнула головой. Ее приятель, сказала она, был антикваром.
Значит, тоже еврей, подумал Атридж. А что касается профессии, то все складывается удачно - антиквары к нему заходят, мог прийти и этот. Что стоило миссис Матара обмолвиться где-нибудь на вечеринке, у тех же Мортонов например, что этажом ниже живет некий мистер Атридж, коллекционирующий картины и стаффордширский фарфор. Или самому Атриджу она могла сказать, что, мол, знает человека, у которого бывает кое-что интересное, и Атридж по телефону предложил антиквару зайти. Но в лифте у того отказало сердце, и он умер.
Она поднесла ключ к замку своей квартиры. Рука у нее дрожала. Удивляясь сам себе, Атридж сжал ей пальцы, не давая открыть дверь.
- Обещайте мне, - сказал он, - что уедете отсюда. При первой же возможности.
- Конечно же уеду. Да и как мне теперь оставаться?
- Мне будет неприятно сталкиваться с вами на лестнице, миссис Матара. Могу я считать, что мы договорились?
- Да, да, конечно!
Она повернула ключ, и они вошли в прихожую, отличную от прихожей Атриджа, как небо от земли, разве что размеры те же. Полная безвкусица, подумал он. На стенах колокольчики и две картины маслом кисти какого-то входящего в моду африканца; на одной изображены негритята на красном песке, на другой - негритянка с ребенком у груди.
- Боже! - застонала миссис Матара, внезапно оборачиваясь. Ноги у нее не шли, и, качнувшись к Атриджу, она вцепилась в рукав его серого костюма, уткнув острое личико ему в грудь.
- Не стоит так волноваться, - сказал он, с трудом отрывая глаза от негритят на красном песке. Одна из ее ладошек скользнула с пиджака и очутилась в его руке. Холодная, костлявая. - Нам надо это сделать. - И он опять увидел себя чуть со стороны, словно продолжал рассказывать историю: стою там с ней, держу за руку и утешаю.
Они все еще были в прихожей, и он уже собирался подтолкнуть ее к дверям спальни, когда раздался какой-то шум.
- Боже мой, - шепнула миссис Матара. , Это муж, подумал он, зная, что и она подумала о том же. Пришел раньше обычного, обнаружил труп, а сейчас увидит, как жена стоит в обнимку с соседом.
- Эй! - крикнул чей-то голос.
- Нет! - Взвизгнув, миссис Матара рванулась в гостиную. Там кто-то забубнил, затем раздались всхлипывания.
Голос был мужской, но не супруга, явно не супруга.
- Ну, ну, успокойся, - бубнил голос, - успокойся же.
Миссис Матара продолжала всхлипывать. В дверях гостиной появился мужчина. Он был полностью одет, высокий, с бледным лицом и черной бородой. Ему сразу стало понятно, сказал он, что миссис Матара ходила за помощью, он услышал в прихожей голоса и все понял. Затем будничным тоном он доложил Атриджу, что теперь уже все в порядке, только вот некоторая слабость после идиотского обморока. По профессии он антиквар, объяснил он, а миссис Матара у него иногда кое-что покупает. "Потерял сознание", - сказал он улыбаясь. Последнее время у него бывают какие-то дурацкие обмороки, сказал он, надо будет последить за собой, хотя врач утверждает, что ничего страшного. Вообще-то неловко, конечно, вдруг взять и упасть замертво в гостиной у клиентки.
В дверях появилась миссис Матара и встала, привалившись к косяку, будто не могла идти. Она хихикала сквозь слезы, и антиквар, забыв, что только что говорил о ней как о своей клиентке, резким тоном предупредил ее, чтобы не закатывала истерик.
- Посмотрела бы я, - воскликнула миссис Матара, - что закатывал бы ты на моем месте!
- Успокойся!
- Бог свидетель, я ведь подумала, ты загнулся. Правда ведь? - спросила она Атриджа, не глядя на него и не ожидая ответа. - Вот и побежала вниз, в соседнюю квартиру. Я была в ужасном состоянии. Так ведь?
- Да, - подтвердил Атридж.
- Мы хотели тебя одеть и перетащить в его квартиру.
Атридж замотал головой - нет, он никогда бы не разрешил использовать свою квартиру для подобных штук. Но они не обращали внимания. Антиквар смутился, а миссис Матара мрачно глядела на него.
- Мог бы, черт тебя возьми, предупредить об этих своих обмороках.
- Извините, - сказал антиквар Атриджу. - Мне жаль, что вас потревожили. Прошу прощения за миссис Матара.
- Ты за себя проси! - закричала она. - "Простите, мол, что я такой идиот!"
- Возьми себя в руки, Мириам!
- Сколько раз повторять? Я ведь думала, ты умер.
- Ну, не умер же. Просто обморок...
- Черт! Брось ты про эти дурацкие обмороки!
Тон миссис Матара напомнил Атриджу бывшую жену. Как-то раз у него разболелась голова, а она давай ему выговаривать - с той же стервозностью в голосе и почти теми же словами. После развода она, само собой, снова выскочила замуж - за какого-то Сандерса из химического концерна.
- Веди себя по крайней мере прилично, - сказал антиквар.
Такой неприятной парочки Атриджу еще не приходилось встречать. Жаль, что антиквар остался жив. Весь какой-то сальный, толстеющий, плечи усыпаны перхотью. Видно, как живот распирает сорочку, даже пуговица расстегнулась.
- Что ж, большое вам спасибо, - сказала миссис Матара, подходя к Атриджу и протягивая руку. Голос ее звучал равнодушно: полагалось благодарить, она и благодарила. Та же ручка, подумал он, влепила ему пощечину, а после искала утешение и поддержку в его руке. Она была все такой же холодной и костлявой. - Пусть все это останется между нами. - Она равнодушно, по обязанности, улыбнулась.
Антиквар открыл входную дверь. Он стоял и тоже улыбался, ожидая, пока Атридж уберется.
- Пусть это будет нашей тайной, - опять пробормотала миссис Матара, с девичьей стыдливостью опуская ресницы, - все это, - и она махнула в сторону антиквара. - Извините, что ударила вас.
- Ударила его? - переспросил антиквар.
- Да, там, внизу. Мы оба были в ужасном состоянии. Вот я и ударила. Она не могла сдержаться и захихикала.
- О боже! - Антиквар тоже хихикнул.
- Пустяки, - сказал Атридж.
Но это были далеко не пустяки. Тайна, о которой она говорила, ничего не стоила, одна похабщина, и все. Ему вряд ли захочется размышлять о случившемся наедине с собой, а чтобы рассказать миссис Харкот-Иген или кому-либо еще - даже думать нечего. А ведь было бы хорошо, если история, как он ее придумал, дошла бы до его бывшей жены. Атридж вообразил, как она слушает эту историю. Она поражена - человек, который казался ей сухарем, вдруг решился из сострадания подтасовать обстоятельства смерти. Ни ее теперешний муж, ни муж миссис Матара, ни этот пархатый антиквар, стоящий у раскрытой двери, на такое бы не пошли. В штаны наложили бы со страха.
- До свидания, - сказала она.
- До свидания, - улыбнулся антиквар.
Атриджу не хотелось уходить. Он хотел немного задержаться и объяснить им про свою бывшую жену, рассказать то, о чем не рассказывал ни одной живой душе. Его жена, сказал бы он, причинила ему огромное зло. Она не понимала его, и из-за этой ее толстокожести он и евреев теперь не любит. Из-за нее чувствует отвращение к браку. Из-за нее у него "ядовитый" язык. Это она его ожесточила.
Он смотрел на их лица - то на одно, то на другое. Нет, они его не поймут, даже не сделают попытки войти в его положение, как он вошел в положение этой дамочки. Конечно, он всегда был несколько холодноват, что правда, то правда. Но жена могла бы растопить лед, оценив другие качества его души. Надо было не психовать, а приласкать его, понять его сложный характер. И та любовь, которая ей так нужна, со временем пришла бы, как пришли сегодня сочувствие и сострадание. Тепло, хотел сказать он, таится у некоторых людей где-то в глубине, но знал, что они его не поймут, как не поняла бы и жена.
Выйдя на лестничную клетку, Атридж услышал щелчок замка и представил, как они сейчас приглушенно хихикают за дверью. Он был бы счастлив, если бы антиквар умер.
Любовники минувших лет
Перевод Н. Васильевой
Оглядываясь на прошлое, он думал, что причиной всему, вероятно, было то неповторимое лондонское десятилетие. Могло ли такое случиться, спрашивал он себя, не в шестидесятые годы, а в какие-то другие времена? Тем более что, по странному совпадению, все началось первого января 1963 года, задолго до того, как этот день стал в Англии выходным. "Два шиллинга и девять пенсов", - сказала она, улыбаясь, и протянула ему пакет с зубной пастой и пилочками для ногтей. "Запомни, "Колгейт", - крикнула ему вслед жена, когда он выходил из дома. - У пасты, что ты купил в прошлый раз, отвратительный привкус".
Его звали Норман Бритт. Это можно было прочитать на небольшой табличке перед его рабочим местом в бюро путешествий, которое называлось "Вокруг света". Мари - уведомляла покупателей бирка на светло-голубом форменном платье продавщицы. Его жену звали Хилда, она работала дома, делала украшения по заказам фирмы, платившей сдельно.
Аптека "Гринз" и бюро путешествий "Вокруг света" были на Винсент-стрит, как раз посередине между Паддинг-тонским вокзалом и Эджвер-роуд. Квартира, где день-деньской трудилась Хилда, находилась в Патни. Мари жила в Рединге вместе со своей овдовевшей матерью и ее приятельницей, миссис Драк, тоже вдовой. Каждое утро Мари садилась в поезд 8.05, приезжала на Паддингтонский вокзал, а после работы возвращалась поездом 6.30.
