Прийти, увидеть, покорить
- Э-э-э, что это?
- Пату-падавай. Извините, другой одежды вашего размера не нашли. Но вы не переживайте, господин Ракеш уже приказал швеям заняться вашими нарядами.
Ответ меня, мягко говоря, удивил. Поэтому решила уточнить:
- Это детская одежда?
Услышав вопрос, девушки отвели глаза в сторону, принявшись меня заверять, что ее носят не только дети, но и подростки. Получается, моя одежда непрозрачная только потому, что она детская. Замечательно. Хоть какая-то есть польза от того, что я здесь мелкая такая оказалась.
Дальше мне на руки, ноги и шею одели множество браслетов, бус и других украшений, посетовав что уши у меня не проколоты и они не могут меня украсить в соответствии с моим статусом. А еще они не знали, что делать с моими короткими волосами. Но все же умудрились их уложить, нацепив на голову также какие-то украшения. Я же, слушая их, поставила себе на заметку узнать, что у меня здесь за статус и кто такие наиры.
Мне очень хотелось бы взглянуть на конечный результат трудов двух приставленных ко мне девушек, но в связи с тем, что зеркала тут отсутствовали, возможности увидеть себя у меня не было. Не только у меня, конечно.
Зашедший за мной Ракеш пришел не с пустыми руками. Он принес накидку. Не ту, в которой я была ранее, но похожую. И зачем было меня наряжать, если этого все равно никто не увидит? На ноги мне одели мягкие тканевые тапочки и повели через весь дворец.
Торжественно-печальное лицо управляющего не располагало к разговорам. Да и, помнится, немногим ранее говорили, что сегодня будет вечер прощания с погибшими.
Дворцовый комплекс оказался довольно большим. Чтобы пересечь его, нам понадобилось больше двадцати минут. Выйдя из очередного прохода, я удивленно воззрилась на большое озеро, раскинувшееся буквально в десяти метрах от стен дворца. Здесь уже было много народа. Все мужчины были в белой одежде. Женщины же, как и я, в светло-серых накидках, закрывающих их с головы до пят. И только мама Камала стояла все в той же белой одежде, в которой я ее уже видела сегодня, без накидки. Она не сводила грустного взгляда с возвышения из дров, сложенного на берегу озера, сверху на котором лежало тело. Чье это тело, я сразу же догадалась.
Это было пусть и самое высокое, но не единственное возвышение из бревен с телом. Оглянувшись в обе стороны вдоль берега, я насчитала еще несколько десяток таких сооружений. Для чего они, я догадалась сразу. Люди будут прощаться со своими родными и в конце наверняка спалят тела. На Земле поступают так же. Вот только делаем это мы в печах, не тратя дорогостоящую древесину.
Меня провели вперед, оставив стоять немного позади Камала с матерью, его дяди и еще какой-то фигуры в накидке, рядом с которой стояло две маленькие девочки в платьях, похожих на мое. На детей накидки не одевали. Оставшись одна, я не знала, что мне делать. Поэтому просто стояла, стараясь особо не крутиться, чтобы не привлекать к себе ненужное внимание.
Через некоторое время послышались звуки барабанов. Скорее всего, это было сигналом для начала погребального ритуала, потому что как только они раздались, вперед вышло несколько абсолютно седых старцев с распущенными по плечам волосами и длинными белыми бородами. На них, кроме намотанной на бедра в виде брюк белой ткани, ничего не было. И вот эти старцы, напевая что-то и покачиваясь из стороны в сторону, начали обходить сооружения из бревен. Сделав несколько кругов, один из жрецов (именно так я их идентифицировала) подошел к Камалу, дав ему что-то, что он бросил в озеро. Теперь уже Камал ходил возле постамента, на котором лежало тело его отца. После того как мальчик сделал пять кругов, ему вручили горящий факел. Но к моему удивлению он не подошел к бревнам, а посмотрел на свою мать. В его взгляде читалось столько горя. Мне показалось, что он вот-вот расплачется, но парень держался. Его же мама, обернувшись к стоящей рядом с ней женской фигуре, обняла ее, а потом и двух девочек, подарив им браслеты, которые она тут же сняла с себя. Подойдя к своему сыну, женщина поцеловала его в лоб и, что-то шепнув на ухо, пошла к постаменту, на котором лежал ее муж. И вот она уже на него поднимается и садится в изголовье умершего, положив его голову себе на колени. Ее белый наряд, от лучей заходящего солнца, становится красным.
Оглянувшись по сторонам, я посмотрела на другие постаменты с телами. Больше ни на один из них не взошла ни одна женщина. Мой взгляд вернулся к матери Камала. Женщина явно не собиралась уходить оттуда. Она спокойно сидела, перебирая волосы своего погибшего мужа. И вот ее сын делает первые шаги к сооружению из бревен. Я вижу, как дрожит горящий факел в его руках. Мальчик не сводит взгляда со своих родителей. Неужели он собирается поджечь сооружение? Затаив дыхание я испугано следила за происходящим, не веря в то что вижу.
- Не вмешивайся?
Вздрогнув, я посмотрела на стоящего возле меня мужчину. По мере того как Камал шел вперед, я также сделала несколько шагов следом за ним, чтобы остановить мальчика и не допустить свершения убийства. Вижу же, что он не хочет этого делать. Его явно заставили. Но зачем?
- Его надо остановить.
- Нет! Это ее выбор. Лучше умереть в очищающем огне, чем стать божьей рабыней, - в голосе мужчины послышались печаль и горечь. Значит и ему ничего человеческое не чуждо, и он не такой уж гад, как мне показалось вначале.
- Кем, кем? - пока у дяди Камала нормальное настроение, я решила переспросить, что именно он имел в виду.
- Неважно. Не вмешивайся.
- Почему она должна это делать? - я все еще не могла понять, зачем молодой женщине сгорать заживо. Что может быть хуже этого?
- Далиты осквернили ее. И теперь никто не впустит Дарху в свой дом и семью, чтобы избавить от позора.
- А Камал? Он же ее сын?
- Он правитель. Поэтому в первую очередь должен следовать традициям. А по традициям, вдова, оскверненная мужчиной, должна стать божьей рабой в одном из храмов. Только так она сможет очистить свою душу.
