Болеслав Прус - Кукла
У Вокульского на лбу выступил холодный пот, но он твердил себе: "Привиделось мне... привиделось! Какой вздор!.." Призвав на помощь всю силу воли, он отогнал назойливое видение. Вскоре он снова пришел в хорошее настроение и принялся весело болтать с Вонсовской.
А когда они вернулись в Заславек, уже поздним вечером, Вокульский заснул как убитый и даже видел какие-то смешные сны.
На другое утро он, по обыкновению, вышел погулять до завтрака; первой ему попалась навстречу горничная панны Изабеллы: она несла ворох платьев, а за нею дворовый мальчишка тащил баул.
"Что бы это значило? - подумал Вокульский. - Сегодня воскресенье, вряд ли она уедет... Нет, не может она уехать сегодня... Или она сама, или председательша, наверно, упомянули бы об этом вчера..."
Он направился к пруду, обошел весь парк, надеясь рассеять по пути дурные предчуствия. Тщетно. Мысль об отъезде панны Изабеллы неотвязно следовала за ним. Он упорно заглушал ее, но добился лишь того, что она уже не рисовалась ему с прежней отчетливостью, а тихо скреблась где-то на самом дне его сердца.
За завтраком ему казалось, что председательша поздоровалась с ним особенно сердечно, что все держатся серьезней, чем обычно, и что панна Фелиция смотрит на него пристально и как будто с укором. После завтрака ему снова почудилось, будто председательша сделала какой-то знак Вонсовской.
"Несомненно, я болен", - подумал он.
Но он сразу выздоровел, как только панна Изабелла заявила, что собирается прогуляться по парку.
- Кто хочет идти со мной? - спросила она.
Вокульский сорвался с места, остальные продолжали сидеть. И вот он снова был в саду наедине с панной Изабеллой, и снова полон умиротворения, которое всегда испытывал в ее присутствии.
В середине аллеи панна Изабелла заговорила:
- Жаль мне расставаться с Заславеком... "Жаль?" - подумал Вокульский, а она быстро продолжала:
- Пора уезжать. Тетя еще в среду писала, чтобы я возвращалась, но председательша скрыла от меня письмо и задержала меня. Только вчера, когда прислали нарочного...
- Вы завтра уезжаете?
- Сегодня, после второго завтрака... - ответила она, опустив голову.
- Сегодня? - повторил он.
Они шли по дорожке, ведущей во двор; во дворе, за оградой, виднелся экипаж - тот самый, в котором приехала панна Изабелла. Кучер уже запрягал лошадей. Но сейчас ни само известие, ни даже приготовления к отъезду не произвели на Вокульского никакого впечатления.
"Ну что же, - подумал он, - люди приезжают, потом уезжают... Совершенно естественно!"
Его самого удивляло это спокойствие.
Они прошли еще шагов двадцать под низко нависшими ветвями, и тут его охватило страшное отчаяние. Он почуствовал, что, если сейчас подадут экипаж панны Изабеллы, он бросится под копыта лошадей и не даст ей уехать. Пусть растопчут его, пусть раз и навсегда кончатся его муки!
И вслед за тем новый прилив спокойствия, и опять он удивлялся, как могут приходить в голову такие шальные мысли! Ведь панна Изабелла вольна ехать, куда и когда ей вздумается и с кем ей угодно...
- Вы еще долго пробудете в деревне? - спросил он.
- Самое большее месяц.
- Месяц! - повторил он. - Можно ли мне по крайней мере навестить вас по вашем возвращении?
- Конечно, милости просим... Мой отец - ваш большой друг.
- А вы?
Она вспыхнула и промолчала.
- Вы не отвечаете... Вы даже не догадываетесь, как дорого мне каждое ваше слово, а мне так мало привелось их слышать... И вот сегодня вы уезжаете, не оставляя мне хотя бы тени надежды...
- Может быть, со временем... - шепнула она.
- Дай бог! Во всяком случае, я скажу вам одно... Видите ли, вам могут в жизни встретиться люди более веселые, чем я, более изысканные, знатные, даже и более состоятельные... Но такого чуства вы уже никогда не найдете. Если любовь измеряется силой страданий, то, пожалуй, не было еще на свете такой любви, как моя.
А я даже не вправе жаловаться, да и на кого? Такова моя судьба. Какими удивительными путями она вела меня к вам! Не будь страшных бедствий, постигших нас всех, никогда бы мне, бедному юноше, не удалось добиться образования, которое сейчас позволяет мне беседовать с вами. Случай привел меня в театр, где я впервые увидел вас. А разве богатство не досталось мне благодаря чудесному стечению обстоятельств?
Когда я сейчас думаю обо всем этом, мне кажется, что еще до моего рождения мне было предопределено встретиться с вами. Если б мой бедный дядюшка не влюбился смолоду и не умер в одиночестве, сейчас я не находился бы здесь. И разве не удивительно, что сам я не увлекался женщинами, как многие, а до сих пор избегал их и почти сознательно ждал одной-единственной - вас...
Панна Изабелла незаметно смахнула слезинку. Вокульский, не глядя на нее, продолжал:
- Еще недавно, в Париже, передо мной было два пути. Один ведет к важному открытию, которое, может быть, изменит судьбу мира, второй - к вам. Я отказался от первого, потому что меня приковывает к вам незримая цепь: надежда, что вы полюбите меня... Если это возможно - я предпочту счастье с вами величайшей славе без вас. Что слава? фальшивая монета, за которую мы отдаем свое счастье, жертвуя им ради других. Но если я обольщаюсь пустой надеждой, вы одна сможете снять с меня заклятие. Скажите, что не питаете ко мне никакого чуства и никогда не будете питать... и я вернусь туда, откуда, вероятно, и не следовало уезжать. Верно? - спросил он, беря ее за руку.
Она не отвечала.
- Значит, я остаюсь... - сказал он после минутного молчания. - Я буду терпеливо ждать, а вы сами дадите мне знать, что надежды мои исполнились.
Они повернули к дому. Панна Изабелла слегка побледнела, но весело разговаривала со всеми. Вокульский вновь успокоился. Его уже не приводила в отчаяние мысль, что панна Изабелла уезжает: он сказал себе, что увидит ее через месяц, и этого ему было пока довольно.
После завтрака подали экипаж; начали прощаться.
На крыльце панна Изабелла шепнула на ухо Вонсовской:
- Пора бы тебе, Казя, сжалиться над этим бедняжкой...
- О ком ты?
- О твоем тезке.
- Ах, о Старском... Посмотрим.
Панна Изабелла подала руку Вокульскому.
- До свидания, - сказала она значительно.
Экипаж тронулся. Все собрались на крыльце и глядели ему вслед; вначале он ехал прямо, потом обогнул пруд и скрылся за холмом, потом снова показался вдали и, наконец, исчез совсем, оставив на дороге только облако желтой пыли.
- Прекрасная погода, - сказал Вокульский.
- Да, очень хорошая, - подтвердил Старский.
Вонсовская из-под опущенных ресниц следила за Вокульским.
Понемногу все разошлись. Вокульский остался один. Он пошел в свою комнату, но она показалась ему пустой и неуютной; хотел было погулять по парку, но и оттуда что-то гнало его... Ему стало казаться, будто панна Изабелла еще здесь, и он никак не мог освоиться с мыслью, что она уехала и находится уже в нескольких верстах от Заславека, с каждой секундой удаляясь от него все дальше.
- И все-таки она уехала! - шепнул он. - Уехала... ну и что же?
Он пошел к пруду и загляделся на белую лодку, вокруг которой ослепительно сверкала вода. Вдруг один из лебедей, плывших у другого берега, заметил Вокульского и, распустив крылья, с шумом подлетел к челну.
Только в это мгновение Вокульского охватила настоящая тоска, беспредельная, бездонная тоска, какая бывает, когда прощаешься с жизнью...
Поглощенный своими горькими мыслями, Вокульский не слишком следил за тем, что делалось вокруг него. Все же к вечеру он заметил, что заславская компания вернулась из парка в кислом настроении. Панна Фелиция заперлась с панной Эвелиной в ее комнате, барон нервничал, а Старский насмешничал и дерзил. После обеда председательша позвала к себе Вокульского. По-видимому, она тоже была раздражена, но старалась держать себя в руках.
- Подумал ли ты, пан Станислав, о сахарном заводе? - спросила она, нюхая свой флакончик, что служило у нее признаком волнения. - Пожалуйста, подумай и потолкуем об этом, а то мне уже опротивели все эти интрижки...
- Вы расстроены чем-то? - спросил Вокульский.
Она махнула рукой.
- Какое там расстроена... просто надоело: поскорее бы уж поженились барон с Эвелиной либо совсем порвали бы... Не то пусть уезжают - или они, или Старский... Одно из двух...
Опустив голову, Вокульский молчал. По-видимому, ухаживание Старского за невестой барона приняло слишком уж явный характер. Но ему-то какое дело до этого?
- Дурочки эти барышни, - снова заговорила председательша. - Им кажется: стоит только подцепить богатого мужа да в придачу красивого любовника - и больше ничего в жизни не нужно... Дурочки!.. Не знают они, что скоро надоест и старый муж и пустой любовник, а рано ли, поздно ли каждой захочется встретить настоящего человека. А встретит она его, настоящего, так на свою беду. Что она ему даст? Свои проданные прелести или сердце, замаранное таким вот Старским? И подумать только, что почти каждая из них проходит такую школу, прежде чем научится разбираться в людях. Попадись ей до этого хоть самый благородный человек - она его не оценит. Предпочтет старого богача или наглого развратника, испортит себе жизнь из-за них, а потом захочет начать новую жизнь... Но - увы! - поздно...
