Игорь Буторин - Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний
Однажды Ашенпутель пошла на могилу своей матери и пожаловалась на сводных сестер. Из могилы вышла ее мать-зомби и вручила своей несчастной дочке красивое платье и туфельки, в которых та тайно пошла на бал во дворец. Перед ее сексуальностью не устоял тамошний принц, да так стал недвусмысленно ее домогаться, что в первый раз Ашенпунтель пришлось спасаться от его гиперсексуальности на груше, а во второй раз на голубятне. Однако принц изрубил сначала дерево, а потом и голубятню.
Такими выходками Ашенпунтель так распалила принца, что тот решил, во что бы то ни стало, изловить ее и для этого смазал дворцовую лестницу смолой. Девица, в общем-то, была не против приставаний принца, да вот только мама-зомби давала ей наряды не насовсем, а только во временное пользование, а срок аренды бального платья и белья истекал в полночь, и ей обязательно надо было вернуть весь гардероб на кладбище. Именно поэтому в самый неподходящий момент убегала, когда домогания царственного юнца должны были уже переходить к физическому контакту. Она была вынуждена убегать, чтобы принц не увидел на ней после двенадцати ночи не кружевные стринги, а некрасивые сатиновые трусы, от вида которых может пропасть эрекция даже у Джакомо Казановы.
Когда девица в очередной раз вырвалась из объятий принца и бросилась наутек, тут-то ее башмачки и прилипли к смоле. Девка убежала босая, а у принца осталась ее обувь, с которой и были устроены поиски прелестницы.
Понятно, что принц — это всегда очень хорошая партия для деревенских дур, поэтому сестрицы Ашенпунтель сделали все, чтобы эти башмаки налезли на их растоптанные ступни. Старшая — отрезает себе пальцы на ногах, но туфельки все равно сваливались с ее култых. Младшая дура пошла еще дальше и отрезала себе пятки и понятно, что тоже не прошла кастинга.
Наблюдая за всем этим Ашенпунтель сделал вывод, что у принца довольно серьезные намерения, и они простираются дальше единственной постельной сцены на траве в саду или сеновале и вышла в примерочную. Там она вытряхнула кровь водных сестер из туфелек, и они пришлись ей впору. Принц обезумел от счастья и срочно повез Ашинпунтель жениться, пока та снова куда-нибудь не сбежала. А ее мама-зомби наслала на сестер белых голубей, которые выклевали им глаза и теперь они ползают по земле с окровавленными ногами и просят милостыню, а Ашенпунтель смотрит на них и счастливо смеется. Такую историю поведали Красному шапирону две лесные калеки — сестры счастливой Ашинпунцель».
* * *Пока Карло рассказывал все эти мерзости шамаханские придворные падали в обмороки, их рвало на обеденные столы, а доблестные нукеры играли желваками и мужественно бледнели. Зато Гузель словно подменили. Она вся подалась вперед, внимая каждой подробности, и постоянно облизывала пересыхающие губы, было видно, что девица получает огромное удовольствие от всей той дичи, которой были наполнены сказки просвещенной Европы. Карло видя такую реакцию царственной девицы, понял, что перед ним обычная садистка и инквизиторскими изуверствами слезы из нее не вышибешь, тогда он предпринял последнюю попытку и продолжил рассказ про девочку — Красный шаперон, идущую к бабушке:
* * *«Когда Красный шапирон добралась до дома своей бабушки, там уже вовсю похозяйничал волк. Он убил пенсионерку и сварил из нее суп. Девочка ничего не заметила и села ужинать с волком, которого она приняла за бабушку. Когда они с лесным хищником с аппетитом ели суп из бабки, то местный котенок ходил вокруг и пел песенку:
Девочка бабушку жует,Бабушки своей косточки грызет.
Волк понял, что близок к провалу и, схватив деревянный башмак, убил котейку…»
* * *До описания постельной зоофилической сцены Карло не было суждено добраться. Как только Гузель услышала, что волчара деревянным башмаком убивает котика, так из ее прелестных глаз брызнули слезы.
Да, именно так всегда и бывает, самым отъявленным садистам, чьи руки по локоть в крови невинных человеческих жертв, жалко бывает только каких-нибудь птичек, кошечек или собачек. Для них жизнь человеческая ничто, зато страдания маленького животного вдруг пробуждает в их заскорузлых душах добрые и жалостливые чувства, которые неизвестно почему и откуда приблудились в этих звериных существах с человеческим обличием. И иезуитский разведчик Карло Сфорци очень хорошо знал о такой натуре изуверов и этим сейчас воспользовался. Не прошли даром годы изучения человеческих страстей в закрытой школе разведчиков Игнасия Лойолы.
Весь двор Ширванского ханства вздохнул с облегчением — царевна заплакала, а значит, конец душегубским историям этого низкорослого чужестранца.
Ночь в лагере ассассинов
После всех страстей и мерзостей, о которых в своем повествовании рассказал Карло из Милана никто из придворных не остался на пир посвященный победителю литературного ристалища. Народ разъехался, борясь с тошнотой и отвращением.
Зато осталась Гузель, чей папаша шах, тоже решил пропустить банкет. Ширванский шах не без отвращения вручил Карло обещанные призы и представил затянутого в черные одежды угрюмого великана, как проводника в лагерь ассассинов, куда и должен был попасть победитель после банкета.
Во время трапезы экзальтированная Гузель периодически просила Карла ущипнуть ее посильнее, от чего ее глаза становились томными, а губы алчно влажнели. Иезуит щипал ее от всей души, не жалея своих немалых сил, от этого к концу торжественного обеда все руки и ноги царственной прелестницы были сплошь усеяны разноцветными синяками. Собственно весь этот банкет разведчику чёрного папы был не нужен, ему, куда было интереснее, поскорее попасть на базу средневековым азиатским террористам, слава о которых простиралась в те времена от Ламанша до Китая. Еще два века назад слово «ассасин» приобрело в итальянском и других европейских языках устойчивое значение — «убийца». Поэтому обмен опытом между двумя тайными службами азиатской и европейской для Карло был очень интересен.
Когда же иезуит собрался отправиться в лагерь убийц, то Гузель было засобиралась проводить этого миланского карлу, который так сексуально щиплется, но угрюмый проводник в черном неинтеллигентно отстранил царевну и через секунду пропал в темноте вместе с экскурсантом из Милана.
Понятно, что Карло не повели в священную горную крепость Аламут. Опять же с какого такого перепугу влиятельная школа Ибн Саббаха вот так за здорово живешь, будет раскрывать свои секреты. В нее вообще попасть очень непросто. К примеру, из двухсот абитуриентов пройти все испытания удавалось всего пяти соискателям. Ну, а уж если ты попал в школу ордена, то обратной дороги не было ни у кого. Так было создано несколько лагерей, где готовили разведчиков и диверсантов-террористов Средних веков. Вот на одну из этих баз и привели иезуита.
Карло знал, что одна из легенд гласит о том, что основатель школы ассасинов Ибн Саббах, был человеком разносторонним, и имел разного рода знания. Не отвергал он и чужого опыта, почитая его как желанное приобретение. Так, при отборе будущих террористов, он вовсю пользовался методикой древних китайских[2] школ боевых искусств[3]. И только перед достойными начинали открывать «врата иной жизни».
Эти самые достойные потом выполняли самые деликатные поручения, а их исполнение заносились на специальную бронзовую табличку. Во время ознакомительной экскурсии по лагерю Карло показали эту табличку, и он нашел на ней много знакомых имен князей, мулл, маркизов, падишахов, герцогов и королей, кого достала рука выпускников школы Старца Горы.
Карло прекрасно знал иерархию ассасинов. Так в самом низу находились рядовые члены — фидаины, в их обязанности входило исполнение смертных приговоров, то есть это были хитрые убийцы. Если фадаину сопутствовала удача, и он выживал после нескольких заданий, то его статус повышался до следующего звания — старшего рядового — рафика. Следующим в иерархической пирамиде было звание даи. Именно через даи передавалась воля Старца Горы. Как было указано в иезуитских учебниках по оперативному шпионажу, ассасин теоретически мог подняться и до статуса дай аль-кирбаль, который подчиняется только, скрытому от посторонних глаз, таинственному Шейху аль-Джабалю, то есть самому Старцу Горы — Великому Владыке ордена хашшашинов и главе исмаилитского государства Аламут — шейху [4] Хассану I ибн Саббаху. Но до такого верха чужеземного победителя литературного конкурса естественно никто не собирался пускать. Столы в шатре, где принимали экскурсанта, ломились от сочных фруктов, вина и прочих восточных сластей. Однако, зная шпионские правила и технологии, Карло не торопился вкушать этот, явно отравленный, гастрономический разврат.
