Бернард Шоу - Другой остров Джона Булля

жизни, ни одна порядочная женщина не стала бы вообще разговаривать с

мужчиной. Бродбент. Этого я не понимаю. С этим я не могу согласиться. Я говорил

совершенно искренне; у меня самые серьезные намерения. Надеюсь, тот

факт, что я англичанин, служит достаточной гарантией моей неспособности

совершать какие-нибудь необдуманные и романтические поступки; хотя,

должен сознаться, ваш голос до такой степени взволновал меня, когда вы

так лукаво спросили меня, не объясняюсь ли я вам в любви... Нора (краснея). Я вовсе не хотела... Бродбент (торопливо). Конечно нет. Не такой уж я дурак, мисс Рейли. Но мне

было невыносимо, что вы смеетесь над моим чувством. Вы... (Снова борясь

с волнением) Вы не знаете, как я... (Захлебывается на мгновение затем

выпаливает противоестественно ровным голосом ) Будьте моей женой! Нора (быстро). Вот еще! Вздор какой! (Внимательно оглядывает его.)

Ступайте-ка домой, мистер Бродбент, и придите в себя. Боюсь, что

потшиновый пунш слишком на вас подействовал. Вы, должно быть, не

привыкли пить на ночь. Бродбент (в ужасе). Вы хотите сказать, что я... я Боже мой! Мисс Рейли!

Неужели вам кажется, что я пьян? Нора (сострадательно). Сколько вы стаканов выпили? Бродбент (растерянно). Два. Нора. Ну да. И запах торфа помешал вам заметить, какой это крепкий напиток.

Идите-ка домой и ложитесь спать. Бродбент (в страшном волнении). Но это ужасно... Вы заронили во мне ужасное

сомненье... Мисс Рейли, ради бога, скажите, я в самом деле пьян? Нора (успокаивающе). Завтра сами сможете судить. Ну, пойдемте домой и не

думайте больше об этом. (С материнской нежностью берет его под руку и

мягко подталкивает к тропинке.) Бродбент (совершенно расстроенный, повинуется). Да, я, должно быть, пьян...

Ужасающе пьян. Потому что ваш голос совсем лишил меня рассудка...

(Спотыкается о камень.) Нет! Честное слово, клянусь вам честью, мисс

Рейли, это я просто споткнулся. Это совершенно случайно, уверяю вас. Нора. Ну конечно случайно. Обопритесь о мою руку, мистер Бродбент, сейчас

будет спуск. Дальше, на дороге, вам будет легче идти. Бродбент (покорно берет ее руку). Я не нахожу слов, мисс Рейли, чтобы

просить у вас прощения... и благодарить вас за вашу доброту... за вашу

снисходительность ко мне, когда я в таком гнусном состоянии. Как я мог

так по-свин... (Снова спотыкается.) Черт бы побрал этот вереск! У меня

нога запуталась!.. Нора. Ну, ну, ничего. Спокойно. Идемте, идемте.

Бродбент, в роли изобличенного пьяницы, позволяет

отвести себя вниз к дороге. Снисходительное сочувствие

Норы к его предполагаемому состоянию, вместо гнева и

отвращения, которые он встретил бы у своих

соотечественниц, кажется Бродбенту воистину божественной

добротой. И ему, конечно, невдомек, так же как и Норе,

что когда англичанин впадает в сентиментальность, его

поведение становится поразительно похожим на поведение

ирландца, когда тот пьян.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

На следующее утро Бродбент и Ларри сидят за завтраком;

завтрак происходит на небольшой лужайке перед домом

Корнелия Дойла, посредине которой поставлен стол. Они

уже кончили есть и сейчас погружены в чтение газет.

Почти вся посуда составлена на большой железный поднос,

покрытый черным лаком, тут же коричневый фаянсовый

чайник, серебряных ложек здесь не водится; масло

положено целым куском на обыкновенную мелкую тарелку. На

заднем плане дом - небольшое белое строение с шиферной

крышей; вход в него через застекленную дверь. Тот, кто

вышел бы в сад через эту дверь, увидел бы прямо перед

собой стол, направо калитку, ведущую из сада на

дорогу, а, круто повернув налево, мог бы, пройдя через

запущенный боскет, обогнуть дальний угол дома. Между

лавровых кустов виднеются изуродованные останки большой

гипсовой статуи, обмывавшиеся дождями в течение целого

столетия; статуя имеет отдаленное сходство с величавой

женской фигурой в римских одеждах, с венком в руке. Эти

статуи хотя и созданные, по-видимому, человеческими

руками, как бы произрастают сами собой в ирландских

садах. Их происхождение составляет неразрешимую

загадку даже для самых давних обитателей страны, ибо с

их вкусами и образом жизни они не имеют ничего общего.

Возле калитки стоит простая садовая скамья, облупленная,

потрескавшаяся от непогоды и испачканная птичьим

пометом. Неподалеку валяется пустая корзина, для ее

пребывания здесь нет никаких оснований, кроме одного

надо же ей где-нибудь лежать. У стола незанятый стул, на

котором только что сидел Корнелий, сейчас уже окончивший

завтрак и удалившийся в комнату известную под

названием "конторы", где он принимает от фермеров

арендную плату и хранит счетные книги и деньги. Этот

стул, так же как и два других, на которых сидят Ларри и

Бродбент, сделан из красного дерева; черное матерчатое

сиденье набито конским волосом.

Ларри встает и, захватив газету, уходит через боскет за

дом. Ходсон, с расстроенным лицом, входит в калитку.

Бродбент, сидящий напротив калитки, видит Xодсона и по

его лицу догадывается, что тот потерпел неудачу.

Бродбент. Вы ходили в деревню? Ходсон. Бесполезно, сэр. Придется все выписывать из Лондона почтовой

посылкой. Бродбент. Вас хоть удобно устроили на ночь? Ходсон. Мне было не хуже, чем вам, сэр, на вашем диванчике. Здесь нечего

ждать комфорта, сэр. Бродбент. Надо будет подумать, как нам иначе устроиться. (Неудержимо

веселея.) Но до чего здесь все-таки курьезно! Как вам понравились

ирландцы, Ходсон? Ходсон. Они всюду хороши, сэр, только не у себя дома. Я их много встречал в

Англии - люди как люди, мне даже нравились. Но здесь я их прямо

возненавидел, сэр. С первой минуты, сэр, как только мы высадились в

Корке. Не стану кривить душой, сэр: видеть их не могу. Все мне в них

претит, все их манеры; словно меня все время против шерсти гладят. Бродбент. Ну что вы. Все их недостатки только на поверхности, а в сущности

это лучший народ на земле.

Ходсон поворачивается, чтобы уйти, не проявляя ни

малейшего сочувствия к восторгам своего хозяина.

Кстати, Ходсон!.. Ходсон (оборачиваясь). Да, сэр. Бродбент. Вы вчера ничего во мне не заметили, когда я вернулся вместе с мисс

Рейли? Ходсон (удивлен). Нет, сэр. Бродбент. Ничего такого... э... гм... особенного? Можете говорить

откровенно. Ходсон. Я ничего не заметил, сэр. Что я должен был заметить? Бродбент. Э... гм... Попросту говоря, я не был пьян? Ходсон (в изумлении). Нет, сэр. Бродбент. Наверное? Ходсон. Нет, сэр. Скорее наоборот, сэр. Обыкновенно, когда вы немного

выпьете, сэр, вы делаетесь повеселей. А вчера как раз напротив - очень

были серьезный. Бродбент. Гм... Голова у меня не болит, во всяком случае. Вы пробовали этот

их потшин? Ходсон. Выпил один глоток, сэр. Торфом пахнет, ужасная мерзость, сэр. Потшин

и крепкий портер - здесь только это и пьют. Не знаю, как они это

выносят. Нет, мне подавайте честное пиво. Бродбент. Кстати, вы мне говорили, что здесь нельзя достать овсянки на

завтрак, а мистеру Дойлу была подана овсянка. Ходсон. Да, сэр. Они ее зовут размазней, сэр, вот отчего так вышло.

Необразованность, сэр. Бродбент. Ну, ничего, завтра спрошу себе размазни.

Ходсон идет к дому. Когда он открывает дверь, на пороге

появляются Нора и тетушка Джуди. Ходсон отступает в

сторону и пропускает их с видом хорошо выдрессированного

слуги, терпеливо переносящего тяжкие испытания, затем

уходит в дом. Тетушка Джуди подходит к столу и начинает

собирать тарелки и чашки на поднос. Нора идет к скамье и

выглядывает в калитку с видом женщины, привыкшей к тому,

что ей нечего делать. Ларри выходит из боскета.

Бродбент. С добрым утром, мисс Дойл. Тетушка Джуди (втайне считая, что такое приветствие смешно в столь поздний

час дня). С добрым утром (Берется за поднос.) Вы уже кончили? Бродбент. О да, благодарю вас. Простите, что мы вас не подождали. Это

деревенский воздух поднял нас так рано. Тетушка Джуди. Это рано, по-вашему? О господи! Ларри. Тетя позавтракала, должно быть, в половине седьмого. Тетушка Джуди. Молчи уж ты-то! Вытащил хорошие кресла в сад, да и радуется.

Мистер Бродбент насмерть простудится от твоих завтраков. Шутка ли, на

таком холоде! (Бродбенту.) Что вы потакаете его глупостям, мистер

Бродбент? Бродбент. Я сам очень люблю свежий воздух, уверяю вас. Тетушка Джуди. Э, бросьте! Разве можно любить то, что противно человеческой

природе? Как вам спалось? Нора. Вы не слышали, что-то упало сегодня ночью, так часов около трех? Я

думала, дом рушится. Но, правда, я очень чутко сплю. Ларри. Эге! Я помню, восемнадцать лет назад у этого дивана одна ножка имела

привычку вдруг отваливаться безо всякого предупреждения. Не это ли