Уильям Теккерей - Виргинцы (книга 1)
— Это моя звезда, моя злосчастная звезда, — восклицает бедный капеллан и разражается слезами.
— Да неужто вы хнычете, как малый ребенок, из-за каких-то двух сотен фунтов? — сердито кричит мистер Уорингтон, яростно хмурясь. — Убирайся вон, Гамбо! Черт бы тебя побрал, почему ты вечно суешь свою курчавую башку в дверь?
— Внизу кто-то с маленьким счетцем спрашивает хозяина, — говорит мистер Гамбо.
— Скажи ему, чтобы проваливал в тартарары! — рявкает мистер Уорингтон. — Я не желаю никого видеть. В этот час утра меня нет дома ни для кого!
С лестничной площадки доносятся приглушенные голоса, какая-то возня, и наконец там воцаряется тишина. Эти пререкания не утишили ни гнева мистера Уорингтона, ни его презрения. Он яростно набрасывается на злополучного Сэмпсона, который сидит, уронив голову на грудь.
— Не лучше ли вам выпить рюмку коньяку, мистер Сэмпсон? — спрашивает он. — Ну что вы распустили нюни, точно женщина?
— Дело не во мне, — говорит Сэмпсон, поднимая голову. — Я-то к этому привык, сэр.
— Не в вас? Так в ком же? Вы что, плачете, потому что страдает кто-то другой? — спрашивает мистер Уорингтон.
— Да, сэр, — отвечает капеллан с нежданной твердостью. — Потому что страдает кто-то другой, и по моей вине. Я много лет квартирую в Лондоне у сапожника, очень честного и хорошего человека, и вот несколько дней назад, твердо рассчитывая на... на одного друга, который обещал предоставить мне взаймы кое-какую сумму, я занял у моего квартирного хозяина шестьдесят фунтов, которые он должен был уплатить домовладельцу. Мне негде раздобыть эти деньги. Инструменты и товар моего бедного сапожника отберут в счет платы за квартиру, его жену и маленьких детишек выгонят на улицу, и эта честная семья разорится и погибнет по моей вине. Но, как вы справедливо заметили, мистер Уорингтон, мне не следует распускать нюни, точно я женщина. Я не забываю, что однажды вы мне помогли, и пожелаю вам, сэр, всего хорошего.
И, взяв свою широкополую шляпу, преподобный Сэмпсон вышел из комнаты.
Должен с сожалением сказать, что при этом нежданном уходе капеллана с уст Гарри сорвались ругательства и злобный смех. Он был в таком бешенстве на себя, на обстоятельства, на всех вокруг, что сам не понимал, что делает и что говорит. Сэмпсон расслышал злобный смех, а потом до него с верха лестницы донесся голос Гарри:
— Сэмпсон! Сэмпсон! Да вернитесь же! Вы не так поняли. Извините меня!
Но капеллан был оскорблен до глубины души и не замедлил шага. Гарри услышал, как Он захлопнул за собой уличную дверь. Этот звук словно ударил его в грудь. Он вернулся в спальню и опустился в свое роскошное кресло. Он был Блудный Сын среди свиней — своих омерзительных поступков, они сбили его с ног, вываляли в грязи. Игра, мотовство, пьянство, распущенность, приятели-кутилы, опасные женщины — все они ринулись на него стадом и топтали распростертого юного грешника.
Тем не менее Блудный Сын не был совсем уж сокрушен, и в нем сохранились силы для борьбы. Раскидав грязных, наглых животных, то есть, так сказать, пинками прогнав тягостные воспоминания, мистер Уорингтон схватил стакан той огненной воды, которую рекомендовал испить бедному униженному капеллану, и, сбросив халат из дамасского шелка, позвонил Гамбо и велел подать себе кафтан.
— Не этот! — рычит он, когда Гамбо приносит щегольской зеленый кафтан с серебряными пуговицами и золотым галуном. — Что-нибудь простое. Чем проще, тем лучше!
И Гамбо приносит домашнее платье, которое его господин не надевал уже несколько месяцев.
Затем мистер Гарри берет: 1) свои прекрасные новые золотые часы, 2) свой репетир (то есть тот, который он купил для Этти) и кладет его во второй кармашек, 3) свою кружевную шаль, которую он купил для Тео, 4) свои перстни — а их у нашего джентльмена имелся чуть ли не десяток (все, кроме старинного перстня с печатью, который принадлежал его деду, — его он целует и кладет обратно на подушечку), 5) три свои запасные табакерки и 6) кошелек, связанный его матерью, в котором лежат три шиллинга, шестипенсовик и золотой "на счастье", который он привез из Виргинии. Затем он надевает шляпу и выходит.
На площадке его ждет мистер Рафф, его домохозяин, который заискивающе кланяется и вкладывает в руку его милости полоску бумаги в ярд длиной. Он будет весьма обязан, если мистер Уорингтон расплатится. У миссис Рафф сегодня платежный день. Миссис Рафф — модистка, а мистер Рафф служит в кофейне Уайта и пользуется доверием мистера Макрета, ее владельца. При виде домохозяина лицо жильца не проясняется.
— Может быть, ваша честь соизволит уплатить по этому счетцу? спрашивает мистер Рафф.
— Разумеется, уплачу, — говорит Гарри, останавливаясь на ступеньках и угрюмо глядя поверх головы мистера Раффа.
— Может быть, мистер Уорингтон уплатит сейчас?
— Нет, сударь, не сейчас! — отвечает мистер Уорингтон и устремляется вниз.
— Мне очень... очень нужны деньги, сэр, — умоляюще произносит голос с нижнего марша лестницы. — Миссис Рафф...
— Дайте дорогу, сударь! — свирепо восклицает мистер Уорингтон, и, оттолкнув мистера Раффа к стене, так что тот чуть было не полетел кувырком по собственной лестничной площадке, он гневно спускается вниз и уходит на Бонд-стрит.
В Кинг-Мьюз у Чаринг-Кросс шли гвардейские учения, и Гарри, услышав барабаны и флейты, заглянул в ворота. "Во всяком случае, я могу пойти в солдаты", — угрюмо размышлял он, продолжая путь. Пройдя Сент-Мартинс-лейн (где он успешно завершил кое-какие дела), мистер Уорингтон направился в Лонг-Акр, к дому сапожника, у которого квартирует его друг мистер Сэмпсон. Хозяйка сказала, что мистера Сэмпсона нет дома, но что он обещал вернуться до часу. Она знала мистера Уорингтона, а потому пригласила его подняться в апартаменты его преподобия, где Гарри остался ждать и, за неимением другого развлечения, взял было почитать неоконченную проповедь, над которой трудился капеллан.
Но скоро он оставил чтение, ибо темой была притча о Блудном Сыне.
Вскоре он услышал на лестнице визгливый голос хозяйки, преследовавшей кого-то, кто торопливо взбегал по ступенькам, затем в комнату влетел Сэмпсон, а за ним — рыдающая хозяйка.
Увидев Гарри, Сэмпсон попятился, а женщина остановилась как вкопанная. Удрученная собственными заботами, она, несомненно, забыла про то, что ее постояльца ждет посетитель.
— Говорю же вам, что в доме всего тринадцать фунтов, а он придет в час! — выкрикивала она, преследуя свою жертву.
— Тише, тише, милая моя! — восклицает запыхавшийся капеллан и указывает на Гарри, который встал с сиденья у окна. — Разве вы не видите мистера Уорингтона? У меня к нему дело... крайне важное дело. Все будет хорошо, поверьте мне! — И он учтиво выпроводил из комнаты квартирную хозяйку, за чьи юбки цеплялась куча перепуганных ребятишек.
— Сэмпсон, я пришел еще раз попросить у вас прощения, — говорит мистер Уорингтон, подходя к капеллану. — То, что я сказал вам сегодня, было грубо, несправедливо и недостойно джентльмена.
— Ни слова более, сэр, — печально отвечает Сэмпсон с холодным поклоном, лишь слегка пожав руку, которую протянул ему Гарри.
— Я вижу, вы все еще на меня сердитесь, — продолжает Гарри.
— Что вы, сэр! Извинение — это извинение. Человек моего положения не может требовать большего от джентльмена вроде вас. Без сомнения, вы не хотели меня обидеть. А даже если бы и хотели? Вы не первый в вашей семье. И он жалобно смотрит вокруг себя. — Мне было бы лучше, если бы я никогда в жизни не слышал имени Эсмонд или Каслвуд и не видел бы замка, изображенного вон на той картине над камином, где я похоронил себя на долгие-долгие годы. Милорд ваш кузен захотел взять меня в капелланы, обещал обеспечить мое будущее, держал меня при себе, пока для меня не закрылись все другие возможности, а теперь не отдает того, что мне причитается.
— Что вам причитается, мистер Сэмпсон? О чем вы говорите? — спрашивает Гарри.
— Я говорю о жалованье за три года как капеллану Каслвуда, которое он мне должен. Узнав, что вы не можете дать мне денег, я с утра отправился к его сиятельству. Я просил его, сэр, на коленях просил. Но у его сиятельства денег не было. Он, правда, не скупился на учтивые слова (прошу у вас прощения, мистер Уорингтон!), но денег не дал... то есть дал пять гиней и сказал, что больше у него нет ни гроша. Но что такое пять гиней, когда их нужно сотню? Бедные малютки, бедные, бедные малютки!
— Лорд Каслвуд сказал, что у него нет ни гроша? — восклицает Гарри. Да он же вчера выиграл у меня в пикет тысячу сто фунтов, которые я уплатил ему вот из этого самого бумажника.
— Возможно, сэр, возможно. Ни одному слову его сиятельства верить нельзя, — говорит мистер Сэмпсон. — Но я думаю о том, что завтра у этих бедных людей не будет крова над головой.
— Этого не случится, — говорит мистер Уориштон. — Вот восемьдесят гиней, Сэмпсон. Они ваши. А больше у меня нет. От всей души я дал бы, сколько обещал, но вы не пришли вовремя, а теперь я — бедняк, пока не получу денег из Виргинии.
