Уильям Теккерей - Виргинцы (книга 1)
— Черт побери, почему вы не принесли эту бумажку в понедельник? спросил Гарри.
"Черт меня подери, почему я не принес ее в понедельник?" — отозвалась робкая душа преподобного Сэмпсона.
— Такая уж моя звезда, моя злополучная звезда. Вам не шла карта, мистер Уорингтон?
— Да, черт побери. И в понедельник и вчера мне дьявольски не везло. Не пугайтесь, капеллан, денег в сундуках еще хватит. Но мне надо отправиться за ними в Сити.
— Как, сэр, продавать бумаги? — спрашивает его преподобие, чей голос, несмотря на его старания, выражает не тревогу, а облегчение.
— Продавать, сэр? Вот именно. Я вчера вечером занял у Макрета сотню фишками и должен к обеду с ним расплатиться. Но я тем не менее все для вас сделаю, можете не опасаться, милый мой мистер Сэмпсон. Приходите завтра к завтраку, и мы попробуем спасти ваше преподобие от филистимлян.
Однако, хотя Гарри смеялся и старался сделать вид, будто все это пустяки, едва капеллан ушел, он склонил голову на грудь и принялся мешать уголь в камине, отрывисто бормоча не слишком изысканные слова, которые свидетельствовали о смятении его духа, хотя и не приносили ему облегчения.
От этого занятия его отвлек приход друга, чье появление в любой другой день и даже в этот, когда он мучился угрызениями совести, было мистеру Уорингтону очень приятно. Это был не кто иной, как полковник Ламберт в военном мундире и в плаще — он приехал в столицу на заре, побывал на утреннем приеме у его высочества, а оттуда направился к своему юному другу на Бонд-стрит.
Гарри показалось было, что полковник поздоровался с ним довольно холодно, но, занятый своими мыслями, он тут же перестал об этом думать. Как поживает миссис Ламберт и барышни? И как себя чувствует мисс Этти, которая хворала, когда он осенью заезжал в Окхерст? Прекрасно? Мистер Уорингтон искренне рад это слышать. Они скоро приедут в Лондон погостить у их друга лорда Ротема? Мистер Гарри в восторге это слышать... Но надо признаться, лицо его при этих новостях не выразило особенного удовольствия.
— А вы, значит, живете у Уайта, водитесь с вельможами, каждый день пируете, представляетесь ко двору и строите куры на раутах леди Ярмут и на всех вечерах в фешенебельной части города? — спрашивает полковник.
— Дорогой полковник, я веду себя, как все другие люди! — отвечает Гарри с некоторой надменностью.
— Другие люди богаче иных людей, милый мой мальчик.
— Сударь! — восклицает мистер Уорингтон. — Прошу вас верить, что у меня нет долга, который я не мог бы уплатить немедленно.
— Я не позволил бы себе говорить о ваших делах, — замечает полковник, если бы вы сами не рассказали мне о них. Я наслушался всяческих историй про Счастливчика. Не далее как нынче утром на приеме у его высочества шли разговоры о том, как вы богаты, и я не стал никого разубеждать... -.,: Л
— Полковник Ламберт! Я не могу помешать людям сплетничать обо мне! восклицает Гарри, все больше теряя терпение.
— ...и о ваших колоссальных выигрышах. Тысячу восемьсот фунтов за один вечер, две тысячи за другой, а всего не то шесть, не то восемь тысяч. О, поверьте, на приеме были и завсегдатаи Уайта, а господа военные умеют бросать кости не хуже вас, штатских!
— Лучше бы они занимались своими делами, — говорит Гарри, сердито глядя на своего старого друга.
— И я вместе с ними, не так ли? Вы это хотели сказать, судя по вашему взгляду. Нет, мой милый, это мое дело, и вы должны позволить отцу Тео, отцу Этти и старому другу отца Гарри Уорингтона объяснить, почему это мое дело. С этими словами полковник вытащил из кармана сверток. — Послушайте, Гарри. Эти побрякушки, которые вы в порыве самых лучших чувств послали тем, кто вас любит и готов отрубить свои маленькие ручки, лишь бы избавить вас от ненужных страданий, эти побрякушки не по карману молодому человеку с двумя-тремя стами фунтов годового дохода. Купить такие вещи мог бы вельможа или богатый банкир из Сити для... ну, скажем, для своих дочерей.
— Сэр, вы сами сказали, что чувства у меня были самые лучшие, — говорит Гарри, заливаясь жгучим румянцем.
— Но вы их моим девчушкам дарить не должны, Гарри. Прошу у вас прощения, но Эстер и Теодозия Ламберт не могут украшать себя карточными выигрышами. Мне тяжело возвращать эти подарки. Миссис Ламберт оставила свой, потому что он недорогой. Она шлет вам привет и просит бога благословить вас... И я скажу то же самое, Гарри Уорингтон, от всего сердца. — Тут голос благородного полковника прервался, он покраснел и, прежде чем протянуть руку молодому человеку, утер глаза.
Но дух упрямства был силен в мистере Уорингтоне. Он вскочил, словно не заметив протянутой руки. — Разрешите мне сказать полковнику Ламберту, начал он, — что я получаю от него слишком много советов. Вы вечно мне их предлагаете, сэр, когда я в них не нуждаюсь. Вы разузнаете о моих выигрышах и обществе, в котором я вращаюсь, словно это ваше дело. Какое право вы имеете надзирать за моими развлечениями и моими знакомствами? Я пытаюсь выразить мою благодарность за вашу доброту и посылаю вашей супруге и дочерям скромные подарки, а вы швыряете... вы возвращаете их мне.
— Иначе я поступить не мог, мистер Уорингтон, — говорит полковник грустно.
— Возможно, здесь подобное оскорбление ничего не значит, сэр, но у меня на родине оно равносильно вызову! — восклицает мистер Уорингтон. — Боже упаси, чтобы я обнажил шпагу на супруга и отца тех, кто были мне как мать и сестры, но вы ранили меня в самое сердце, полковник Ламберт! Вы... я не скажу — оскорбили, но унизили меня, а этого я не стерплю ни от кого. Мои слуги проводят вас, сэр!
Мистер Уорингтон умолк и, шурша парчовым халатом, весьма величественно удалился к себе в спальню.
Глава XLIV
содержит то, чего, пожалуй, следовало ожидать
Отвергнув предложение мира, с коим к нему явился полковник Ламберт, наш юный американский вождь вышел на тропу войны в великом гневе не только на самого полковника, но и на всех его близких. "Он унизил меня перед своими дочерьми! — размышлял молодой человек. — Он и мистер Вулф все время читали мне наставления с таким видом, будто они лучше меня и заботятся о моем благе, а сами выставили меня перед миссис Ламберт и девушками мотом и вертопрахом. Они такие добродетельные, что даже руки мне пожать не желают, а когда я хочу выразить им самую обычную благодарность, швыряют мои подарки мне в лицо!"
— Но эти вещицы, сэр, наверное, стоят целого состояния! — говорит преподобный Сэмпсон, бросая алчущий взгляд на две сафьяновые коробочки, в которых на белых атласных подушечках покоятся золотые изделия мистера Блеска.
— Да, они кое-чего стоят, Сэмпсон, — говорит молодой человек. — Хотя для тех, кто был со мной добр, я и вдесятеро больших денег не пожалел бы.
— Да уж, само собой разумеется, ваша честь! Как будто я не знаю вас! вставляет Сэмпсон, который никогда не упускал случая похвалить своего патрона в глаза.
— Мне говорили, что часики достались мне очень выгодно, что в Париже они стоили бы сто фунтов. Малютка мисс Этти как-то сказала, что ей хотелось бы иметь часы с репетицией.
— Что за прелесть! — восклицает капеллан. — Жемчужный ободок на задней крышке и бриллиантовая кнопочка! Какая женщина отказалась бы от подобных часиков!
— Вон идет торговка яблоками, так я ей швырну их в корзину! — свирепо заявляет мистер Уорингтон.
Когда Гарри отправился по делам в Сити, а затем в Темпл, его прихлебатель покинул его на Стрэнде, признавшись, что Чансери-лейн, ее обитатели и вся эта округа внушают ему неодолимый ужас. Мистер Уорингтон отправился к своему маклеру, и они вместе пошли в банк, где совершили некоторые пустяковые операции, в заключение каковых Гарри, кое-где расписавшись, удалился восвояси с пачкой новых хрустящих банкнот в кармане. Маклер повел мистера Уорингтона в одну из тех роскошных рестораций, которыми Лондон славился уже тогда, а затем показал мистеру Уорингтону "Виргинский ряд" на бирже, и Гарри прошел по нему весьма смущенно. Что бы сказала некая дама в Виргинии, думал он, если бы она знала, что в бездонных карманах игрока он уносит большую часть отцовского наследства? Это все виргинские купцы, думал он, и они толкуют между собой обо мне, и говорят: "Вот молодой Эсмонд из Каслвуда на Потомаке, сын госпожи Эсмонд, он проигрался в пух и прах и продал ценных бумаг на столько-то, и на столько-то, и на столько-то".
Он несколько воспрянул духом, только когда прошел под головами изменников на Темпл-Баре и оказался далеко за пределами Сити. Со Стрэнда Гарри направился к себе домой, правда, заглянув по дороге на Сент-Джеймс-стрит, но в кофейне никого не было, так как общество собиралось там в более поздние часы.
Дома мистер Гарри вытаскивает пачку банкнот, заворачивает три из них в листок бумаги, который и запечатывает, предварительно написав внутри: "Желаю, чтобы они пошли вам на пользу. Г. Э. -У." Пакет этот он адресует "Преподобному мистеру Сэмпсону" и оставляет за зеркалом на каминной полке, распорядившись, чтобы слуги отдали его капеллану, когда тот явится.
