Давай никому не скажем
Ужасно захотелось отделаться от ее цепких ладошек как от чего-то липкого и неприятного.
Вот как она запела! Когда у меня на кону золотая медаль маячила, она единственная из всех уперлась, не хотела годовую пятерку выводить и все тут. Вспомнила какую-то невыполненную контрольную столетней давности. Бегали потом всем миром ее уговаривали. Артачилась долго — принципы у нее, видите ли. Может, у меня тоже теперь принципы!
— Вот Вероничка, сестра ваша, тоже русский плохо знает, но я завышаю ей отметки по доброте душевной, знаю, как это важно и нужно девочке. И про ваше сложное финансовое положение знаю... — русичка вздохнула, выдержав театральную паузу. — Надо, надо учиться, невозможно в наши дни без достойного образования в люди пробиться. Одна единственная низкая отметка может поставить жирный крест на поступлении в ВУЗ.
А она далеко не так проста. Знает, куда бить.
— Конечно, Раиса Семеновна, я вас прекрасно поняла, — расплылась в фальшивой улыбке, игнорируя скребущих на душе кошек.
— Вот и чудненько. Ну, я побежала, заболталась совсем, — отпустив мою руку, русичка с чувством выполненного долга прытко ускакала в библиотеку.
Просто прекрасно. Шантаж сработал безотказно.
Конечно, между своими принципами и будущем Ники я безоговорочно выберу второе. Она и так, бедная, натерпелась, хорошего ничего в жизни не видела, хоть учиться нормально поступит, уедет отсюда — нечего в этой дыре ловить, уж я-то знаю. Натяну я ее Игореше отлично, но, видит Бог, с живого не слезу, будет отрабатывать!
Поднялась на второй этаж и бесшумно прошла мимо кабинета теоретической механики. Остановилась, прислушиваясь к звукам за дверью. Там сейчас у Ники пара.
«И не только у Ники», — шепнул внутренний голос и даже не по себе стало. О чем я думаю вообще? Вернее, о ком!
Это все стресс. Определенно. Смена обстановки, новые, не самые радужные впечатления... Наслоилось одно на другое, вот и лезет в голову всякая чушь.
Соглашусь, пожалуй, на приглашение Тимура прогуляться сегодня вечером, мне абсолютно точно нужно проветриться.
Поставив тяжелые пакеты с продуктами на рассохшийся дощатый пол возле двери, открыла сумку в поисках ключей.
Помада, кошелек, блокнот, ручки, паспорт... Черт ногу сломит, когда же я там порядок наведу. Хотя, у меня в голове не меньший хаос, что уж о сумке говорить...
Отыскав заветную связку, тихо вошла в длинный и узкий как кишка коридор.
В нос сразу же ударил ставший привычным запах тушеной капусты, прогорклого масла и застарелой плесени. Над головой болтались высохшие еще позавчера тряпки тети Нюси. Когда же она их снимет, наконец? Пройти невозможно.
У стены, на разложенной сушилке, занимающей половину прохода, разноцветной гирляндой висели крошечные детские вещички, вперемешку с сероватыми лифчиками Дины — соседки из восьмой.
Протискиваясь между дверью туалета и сушилкой, задела сумкой поставленные друг на друга металлические тазы. Те с неимоверным грохотом полетели на протертый линолеум. Тут же за стеной раздался обиженный детский плач.
Павлика разбудила, ну что ж я неуклюжая такая!
— Привет, Янусь, — прохрипел Толик, потягивая папироску у открытого окна маленькой, захламленной донельзя кухни.
Классическая картина дня — старый скрипучий табурет, Толик, закинувший ногу на ногу, в дешевых трико с лампасами и растянутой майке-«алкоголичке», пачка «Примы» на подоконнике. Впрочем, вечером была точно такая же картина, только рядом с папиросами стояли чекушка мутного самогона и граненый стакан.
— Привет, Толик, я, похоже, Павлика разбудила...
— А, Динка опять уложит, — Толик беспечно махнул рукой и снова флегматично уставился в окно.
Когда я только приехала сюда месяц назад, то была шокирована и Толиком, и этой коммуналкой, и невыносимыми условиями, в каких вынуждены были проживать моя мать и сестра. Все крошечное, грязное, липкое, вонючее... Кухня кишела тараканами, на стенах душевой плесень с палец, из уборной разило как из привокзального сортира.
Ровно неделю я до кровавых мозолей отмывала свое вынужденное жилище. Извела четыре бутылки хлорки, три баллона дихлофоса, выкинула десять мешков мусора. Переклеила обои в коридоре, заменила сантехнику за свой счет. Иначе невозможно было просто смотреть на это, не то, что пользоваться!
Коммуналка немного преобразилась, но все равно осталась такой же крошечной и вонючей, но я хотя бы была рада, что можно спокойно браться за дверные ручки, не боясь вляпаться во что-нибудь жирное.
Первое время я через великую силу, преодолевая невыносимую брезгливость, пользовалась общими с соседями удобствами. Убеждала себя, что это временно, что так живут многие, но каждый раз накатывал ужас, стоило только присмотреться к тому же Толику. И с этим человеком я делю кухню, уборную, душ...
Понадобилась огромная работа над собой, чтобы начать смотреть на все немного проще. Пришлось привыкнуть и к новым вынужденным соседям.
Как я негодовала и даже плакала от обиды, когда однажды вернулась домой, а новые обои в коридоре заляпаны клубничным вареньем. Сладкая тягучая масса стекала по стенам, ягоды валялись на полу среди мелких осколков...
