Ионел Теодоряну - Меделень
- Сидеть до завтрашнего утра в комнате!.. Мне?! - Голос Ольгуцы звучал все громче, достигнув высшей степени возмущения.
- Да! Тебе... и немедленно!
- Раз так, я ухожу из дома.
- Уходишь из дома?!
- Да.
- И куда, если не секрет?
- К деду Георге. Он меня не преследует за то, что я права и что я не мальчик.
Господин Деляну закурил папиросу. Ольгуца с блеском проиграла процесс.
- Ольгуца, ты должна слушаться маму...
Ольгуца нахмурилась.
Господин Деляну сделал паузу, чтобы дать возможность фразе приобрести необходимый вес... Он выпустил в сторону Ольгуцы колечко ароматного дыма.
- ...Когда тебя об этом просит папа.
Ольгуца вошла в дом с высоко поднятой головой, чихая от дыма.
- Вот так ты портишь детей!
- Алис... - начал господин Деляну, расправляя усы. - Скажи честно, Алис, без гнева, без раздражения... разве Ольгуца не чертенок... из породы ангелов! - улыбнулся он глазами Ольгуцы.
- Что верно, то верно! - вздохнула госпожа Деляну, едва сдерживая тайную гордость.
И поспешно погладила по голове побежденного Дэнуца.
- Правильно делает tante Алис, - шепотом сказала Моника, готовая поступить так же.
- Ничего, Дэнуц, мама купит тебе большого змея... Вот я сейчас сяду и напишу в "Универсальный магазин". А теперь возьми за руку Монику и идите играть.
Дэнуц схватил за руку робеющую заместительницу змея и потащил ее в сад.
Госпожа Деляну встала с кресла и направилась к двери... По дороге она погладила выпуклый упрямый лоб откинувшегося на спинку кресла мужа.
- И тебя тоже следовало бы поставить в угол! - ласково улыбнулась она.
- Жаль, что уже поздно! - печально вздохнул господин Деляну, стряхивая пепел папиросы.
* * *
Ольгуца вышла из своей комнаты, с шумом захлопнув за собой дверь. Она направилась к двери напротив, уверенно шагая по мягкому ковру. Постучала согнутым пальцем в дверь спальни госпожи Деляну два раза, с ледяным спокойствием.
- Можно войти?
- ...
Снова постучала, резко и нетерпеливо.
- Ой!
И в ярости принялась сосать ушибленный палец... Потом ударила в дверь кулаком.
- ...Разве нельзя войти? - спросила она у дверной ручки.
- ...
И она стремительно вошла в комнату.
- Я пришла, чтобы...
- ...
Спальня была пуста.
- Ага! - обрадовалась Ольгуца.
И отправилась в маленькую гостиную... Поскользнувшись на хорошо натертом полу, Ольгуца едва не упала. Сурово посмотрела на пол - думая об Анике, которая натирала пол до зеркального блеска, - и повернула обратно. Разбежалась и прокатилась по красноватого цвета катку... Буф, ударилась она руками о дверь гостиной.
- Что такое?
- Я споткнулась! - запыхавшись сказала Ольгуца, держась за ручку двери.
- Ты не ушиблась? - вскочила госпожа Деляну.
- Нет! - ответила Ольгуца, обретая чувство собственного достоинства.
- Что тебе нужно?
- Я пришла попросить бумагу, чернила, ручку, перо, промокашку... и транспарант! - добавила Ольгуца, переводя дыхание.
- Для чего? - рассеянно спросила госпожа Деляну, заложив рукой страницы книги, которую она дочитала до середины...
- Для того, чтобы сто раз написать, что я права!
- И двести, что не права! - добавила госпожа Деляну, кладя книгу обложкой вверх.
Ольгуца провела рукой по лбу, отбросив назад непослушные пряди волос... Госпожа Деляну открыла ящик маленького бюро розового дерева. Вынула пенал из японского лака и тонкими пальцами пианистки принялась разбирать его содержимое. От красного пиона ярким пламенем отделился лепесток. Ольгуца поймала его на лету, надула и хлопнула себя по лбу: пок! Госпожа Деляну вздрогнула от хлопка.
- Ты опять за свое... Смотри, какая красивая ручка.
Лоб у Ольгуцы нахмурился.
- ...И новое перышко.
- Дай мне еще одно! - потребовала Ольгуца, протягивая руку с видом пикколо, недовольного полученными чаевыми.
- Пожалуйста... Это "клапс", - пояснила госпожа Деляну.
- Я не могу писать "клапсом"!
- Ну вот!.. А что тебе в таком случае нравится? Скажи!
- "Алюминиум", - обрадовалась Ольгуца, пряча "клапс".
- Вот, пожалуйста, "алюминиум"! А теперь ступай!.. И возьми чернильницу... да смотри не урони!.. Что тебе еще нужно, Ольгуца? - вышла из себя госпожа Деляну, видя, что она не уходит.
- Бумагу.
- Уф!.. У меня нет бумаги! - коротко ответила госпожа Деляну, закрывая свой бювар.
- Значит, можно не писать?
- Как это?.. Ступай сейчас же к папе и скажи ему, чтобы он дал тебе бумаги... сколько тебе надо!
- Мама, я не могу открыть дверь!
В сердцах бросив книгу на бюро, так, что помялись страницы, госпожа Деляну распахнула дверь перед ее величеством Царицей Баловницей.
- Папа, мама послала меня к тебе за бумагой.
- Для чего, девочка моя? - спросил господин Деляну, складывая газету.
- Меня наказали, папа! Разве ты не знаешь?
Поставив чернильницу на стол, Ольгуца заботливо сняла пепел с папиросы, положила на ладонь и дунула в сторону виноградника.
- Пойдем ко мне в кабинет, Ольгуца, я тебе дам бумагу.
- И транспарант, папа.
- И транспарант.
Ольгуца протянула руку к хрустальной чернильнице.
- Подожди, я отнесу ее, - галантно предложил господин Деляну.
- Merci, папа.
Ольгуца сунула газету под мышку и с величайшей готовностью отправилась следом за господином Деляну.
Дубовый письменный стол был похож на своего хозяина: завален книгами по юриспруденции и набит лакомствами для детей.
- Вот, Ольгуца, это от мамы...
И он протянул ей стопку белой бумаги и транспарант в чернильных пятнах.
- А это от меня, угощайся...
Он протянул коробку с ярко-зелеными мятными конфетами.
- ...И обещай, что будешь слушаться маму и не будешь ее огорчать.
- А если я права, папа! - сказала Ольгуца, грызя конфету.
- Полно, Ольгуца... Когда бывает права мама, ты не можешь быть права.
- Почему ты смеешься, папа? - спросила Ольгуца.
- У меня мелькнула одна мысль!..
- А я знаю, какая!
- Ольгуца, пусть взрослые знают... А ты себе играй!.. Вернее, иди и пиши то, что тебе велела мама...
- Папа, ты на меня сердишься?
- Нет! За что?
- Значит, я была права. Merci, папа!
* * *
Дэнуц вошел в сад, крепко сжимая руку Моники, - так грозный муж ведет домой свою неверную жену. Моника послушно шла за ним, глядя в небо... Вечерняя заря была красная, точно опрокинувшаяся на небе корзина черешен.
Дэнуц знал, что он должен отомстить, но не знал, с чего начать. Гнев у него мало-помалу проходил. И это-то его и возмущало!
- Почему ты идешь так медленно? Ты что, не можешь идти быстрее? прикрикнул он на Монику, ускоряя шаг.
Моника пошла быстрее. Они почти бежали, словно на них вот-вот должен был хлынуть проливной дождь, а зонта у них не было.
- Куда мы идем, Дэнуц?
- Не твое дело!
"Сердится, бедняжка!" - посочувствовала ему Моника.
- Знаешь что? Побежали наперегонки, Дэнуц?
- Нет.
- Ну, тогда сядем на траву.
- Нет.
- Ну, как хочешь!
- Я так хочу!
- Ты сердишься на меня, Дэнуц?
- ...
- Почему ты мне не отвечаешь?
- ...
- Ты не хочешь со мной разговаривать?
- Нет.
- Тогда я уйду.
- Постой.
- Даже если я не хочу?
- Да.
- Как? Ты меня не пустишь?
- Не пущу.
- Дэнуц, что это значит?
- Ничего!
- Ты плохо воспитан!
- Ага, ты меня оскорбляешь?.. Ну, погоди, я тебе задам!
Резким движением он схватил ее за косы и дернул. Моника сжала зубы; глаза ее под насупленными бровями потемнели...
- Ты хочешь меня побить? - задыхаясь, спросила она.
- Да! - буркнул Дэнуц, не зная, как поступить с человеком, который разговаривает вместо того, чтобы драться и кричать.
И он еще раз неловко дернул ее за косы... И, не успев понять, почему косы вдруг выскользнули у него из рук, он почувствовал боль в пальце...
- Ой!
Моника отпустила его палец.
- Кусаешься? - грозя кулаками, спросил Дэнуц.
- И царапаюсь.
Взгляд Моники и ее поднятые руки заставили его отступить. Совсем другая Моника стояла перед ним, защищая прежнюю.
- Я с девчонками не дерусь!.. Иди домой и скажи, что я тебя побил, сказал он с вызовом. Он был очень бледен.
- А я не ябедничаю... как ты наябедничал на Ольгуцу. И я еще тебя пожалела, вместо того чтобы встать на ее защиту... Поделом мне! - всхлипнула Моника, вытирая рукавом глаза.
- ...Ты обиделась? - в растерянности спросил Дэнуц, видя, что она плачет.
- Не разговаривай со мной.
Дэнуц долго глядел на светлые косы, которые вздрагивали на спине у Моники... Потом он потерял ее из виду.
"Лучше бы поиграли в лошадки, - вздохнул он, понимая, какими прекрасными вожжами могли быть косы Моники и как трудно ему теперь будет вновь завладеть ими. - До чего же я был глуп..."
Вдруг он опять почувствовал боль в пальце: Моникины зубки оставили болезненный след.
"...И я не побил ее!"
- Почему она назвала меня ябедой? - крикнул он с досадой и топнул ногой... - Ну, я ей покажу! Белобрысая! - И Дэнуц обратил весь свой гнев против спелого абрикоса, потому что в саду, кроме Моники, только абрикосы были светлые.
