Ионел Теодоряну - Меделень
"...И я не побил ее!"
- Почему она назвала меня ябедой? - крикнул он с досадой и топнул ногой... - Ну, я ей покажу! Белобрысая! - И Дэнуц обратил весь свой гнев против спелого абрикоса, потому что в саду, кроме Моники, только абрикосы были светлые.
* * *
Ольгуца вынула изо рта последнюю мятную карамель и положила на промокашку. Потом поплевала на новое перышко "алюминиум", опустила его в чернила, тряхнула им над промокашкой и старательно вывела на бумаге:
"Ольгуца права".
И так энергично подчеркнула фразу, что линия, вначале прямая, в конце превратилась как бы в две тонкие рельсы, точно экспресс, который по ним шел, сорвался в пропасть. Ольгуца посмотрела на них с явным удовлетворением... Она еще раз обмакнула перо в чернила и каллиграфическим почерком принялась писать одно за другим утверждения... Красные виражи ее языка, который все сильнее и сильнее высовывался наружу, сопровождали черные виражи пера... После десятого утверждения Ольгуца нахмурилась, раздраженная теми двумястами отрицаниями, которые ждали своей очереди в черном гнездышке хрустальной чернильницы... Пахло чернилами.
Ольгуца опустила ручку и принялась дергать себя за нос.
И снова взялась за перо. Под каждым словом последнего утверждения она выводила кончиком пера две прямые кавычки. Под ними - другие, и еще другие, и еще... Движение пера доставляло ей радость. Она как бы скребла им бумажный лист. Постепенно бумага до самого низа наполнилась ярко-синими жучками.
Но это не удовлетворило ее. Она снова отложила ручку, снова подергала себя за нос. Взяла мятную карамельку и положила в рот. Начала делать пальцами шведскую гимнастику, сжимая и разжимая пальцы, сжимая и разжимая...
И вдруг послышался как бы щелчок кастаньет, пальцы хлопнули, с силой ударившись о ладонь. Мятная карамелька хрустнула на зубах. Ручка поднялась вверх и вдохновенно опустилась на нетронутый лист бумаги:
"Ольгуца двести раз неправа".
Ольгуца с жалостью посмотрела на этого представителя двухсот отрицаний как на немого полномочного поверенного. Она специально сделала орфографическую ошибку, написав "неправа" в одно слово.
"Ольгуца сто раз права".
И она с гордостью посмотрела на прекрасно и грамотно написанное выражение ста утверждений. Провела внизу черту, произвела вычитание и написала:
"Ольгуца сто раз не права".
Таким образом, у нее получилось сто отрицаний. Прекрасно!
Но оставалось еще сто... Хорошо! Коли так?!.
"Ольгуца сто раз не права,
а Плюшка
вообще не прав".
Ольгуца перевела дух, глядя на эпитафию своему наказанию... Дверь тихонько отворилась... Моника вошла в комнату, опустив глаза, держа руку у рта.
- Моника, посмотри, что я написала!
- Ольгуца, - сказала Моника, позабыв снять шляпу, - я тебя предала.
- Кто?! Ты?!
- Да, я.
- Не верю! - тряхнула она головой.
Моника вздохнула.
- Я была в саду вместе с Дэнуцем.
- И он тебя побил?
- Нет.
- Что же вы тогда делали?
- ...Мы шли по саду...
- Не-ет! Ты меня не предала! - заявила Ольгуца. - Ты была на моей стороне, когда я тебя спросила там, на балконе. У тебя было полное право идти с ним в сад! - с безразличием пожала она плечами, изменив тон. - Лишь бы он тебя не побил... Он знает, что ты на моей стороне! - заверила она ее конфиденциально.
- Да, знает! - вздохнула Моника.
- Он тебе это сказал?
- ...Нет... не знаю!
- Конечно, ты права.
- Да.
- Он тебе что-нибудь сказал?
- ...Нет. Я больше с Дэнуцем не разговариваю!
- Почему?
- Так.
- Очень хорошо! - одобрила Ольгуца. - Ты мой друг.
- Да, Ольгуца, обещаю тебе, что отныне и впредь буду только твоим другом.
- Хорошо! - согласилась Ольгуца. - Ты не видела, что я написала?
- Как? Ты уже написала?!
- Посмотри.
- Аа! Так мало! - успокоилась Моника.
- Что? Тебе не нравится?
- Не то чтобы не нравится... Я напишу за тебя!
- Но я не хочу!.. Именно так я и собиралась написать!
- Tante Алис видела?
- Я так хочу! - заявила Ольгуца.
- Ольгуца, доставь мне удовольствие... Я ведь тебе доставила! Я поклялась ради тебя.
- А мне что же делать? - пошла на уступку Ольгуца.
- А ты смотри!
- Нет!
- Тогда промокай то, что написано!
- Цц!
- Ну, тогда еще что-нибудь! Ну же, Ольгуца, позволь мне начать.
- Знаешь что?
- ..?
- Я буду писать вместе с тобой!
- Я этого не хочу.
- Но зато я хочу!
- Почему, Ольгуца?
- Потому что мне нечего будет делать!.. Ты напишешь "Ольгуца не права" два раза, а я напишу, что права.
- Давай попробуем.
- Моника, у меня нет ручки! - пожаловалась Ольгуца, давая Монике возможность завладеть ее ручкой.
- Видишь, Ольгуца! Предоставь это мне!
- Делай как хочешь! - вздохнула Ольгуца. - Я подожду!
И она принялась ходить по комнате вдоль и поперек, все убыстряя шаг. Задержалась у печки, открыла дверцу, осмотрела банки с вареньем, снова закрыла дверцу.
- Послушай, Моника, ты ставишь цифры перед фразой?
- Нет.
- А откуда же ты знаешь, сколько ты написала?
- Я помню.
- Ага!
- Хочешь, чтобы я ставила цифры?
- Нет... когда дойдешь до двадцати, скажи мне.
- Зачем?
- Увидишь!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Она склонилась над Моникой, проверяя...
- Вот! Двадцать!
- Да.
- Напиши вначале пятьдесят.
- Ой, Ольгуца!
- Делай, как я говорю!
- A tante Алис?
- Она не станет проверять... Напиши крупно "пятьдесят"... Так. Тебе осталось написать двадцать строчек, и моя сотня закончится.
- Мама, что у нас на ужин? - спросил Дэнуц госпожу Деляну, входя в гостиную. Он изнывал от одиночества.
- Ты проголодался?
- Не знаю!.. Мне нечего делать!
- А почему ты не играешь с Моникой?
- Она ушла к Ольгуце.
- И ты иди.
- К Ольгуце?
- Ну хорошо! Тогда возьми книгу и почитай.
- А какую книгу?
- Дэнуц!.. Ты ведь большой мальчик!.. Послушай музыку, раз ты не хочешь читать.
"Плохо быть большим", - зевнул Дэнуц, разваливаясь на диване. Из-за Ольгуцы и Моники ему до самого ужина предстояло наказание в виде бетховенской сонаты. И ему захотелось самому заключить перемирие... Но он не позволил себе. "Раз ты большой мальчик..." - начал он беседовать с самим собой...
- Мама, дай мне, пожалуйста, платок.
- Ой, Дэнуц, ты хуже дикаря!.. Возьми мой платок. Почему у тебя нет своего?
Соната зазвучала вновь. Дэнуц засунул платок госпожи Деляну в карман поверх своего платка.
"Когда я буду большим, я не позволю своей жене играть на рояле", решил он, заметив отсутствие господина Деляну.
Он перестал слушать, а Лунная соната помимо его воли продолжала звучать в его душе для более поздних воспоминаний...
Наступил час вечернего заката... печальных теней без солнца и без луны, час, когда никто не осмеливается зажигать свечи на глазах у еще живого дня...
- Кончай, Моника, - вышла из себя Ольгуца.
- Подожди, мне осталось совсем немного.
Ольгуца решила подделать отрицательные фразы, заставив Монику пронумеровать цифрой "пятьдесят" каждую пятнадцатую строку.
- Послушай, Моника, - сказала Ольгуца после некоторого колебания, - я тебе отдам свою куклу.
- За то, что я тебе написала? - с презрением показала Моника на испещренные буквами страницы. - У меня ведь две куклы!.. А что ты будешь делать без куклы?
- ...А мне не нужна кукла. Ты кончила?
- Кончила... Так все нехорошо получилось, Ольгуца! Что скажет tante Алис?
- Ерунда... Поищи мне ленту.
Ольгуца свернула листы бумаги в трубочку.
- Нашла?
- Да.
- А теперь сделай красивый бант; знаешь, как ты мне делала для похвальной грамоты.
- А зачем, Ольгуца? - спросила Моника, кончиком пальцев расправляя бант на свернутой бумаге.
- Мама увидит, что лента хорошо завязана, и останется довольна.
- ..?
- Ведь я не умею завязывать бант... от радости она обо всем позабудет и не станет проверять!
- Ой, Ольгуца, ну и хитра же ты!
- Приходится хитрить, если... "у тебя есть родители", - мысленно произнесла Ольгуца.
- Что?
- Ничего... просто так.
- Пожалуйте ужинать, - сказала появившаяся в дверях Аника, пожирая глазами красный бант.
- А кто зовет? - спросила Ольгуца.
- Барыня!
- А кого?
- Вас, барышня!
- А как она сказала?
- ...
- Говори, как она тебе сказала!
- Как сказала, барышня?! Сказала, чтобы вы шли ужинать!
- Моника, ты иди одна. А я не пойду.
- Почему, Ольгуца?
- Потому что она меня не позвала; а я написала то, что должна была сделать в наказание.
- Ты опять за свое, Ольгуца?
- Вот что! Я делаю то, что нужно... Иди и скажи, что я не приду ужинать, потому что меня не позвали, - отчеканила Ольгуца, помогая себе рукой и ногой.
- И что же ты будешь делать?
- Подожду, пока меня позовут.
- Tante Алис, Ольгуца просила узнать, может ли она прийти ужинать?
- Конечно, может... Аника, иди и позови ее.
