Юрий Регилес - Лучик

Выходит, что можно жить и наполовину.

Выше человеческого роста поднялся под густой кроной ольхи репейник. Но он исключительно тощий. Ствол его уродливо тонкий. На всю высоту — всего несколько листьев.

Невозможно вырасти нормальным в чужой тени.

Корявые недоразвитые сосны окружили меня со всех сторон. Поднялись в свое время на определенную им болотом высоту, и застыли, не в силах перешагнуть установленный барьер. Чуть зеленеют их хилые кроны. Безжизненно серыми кажутся стволы.

Однако внизу, под соснами, всюду из мха пробиваются свежие ростки. На смену полузасохшим деревьям поднимаются молодые. Не знают, что их рост уже заранее определен. Что и им вскоре предстоит зачахнуть.

В чем же смысл молодого торжества?

Видимо, молодые уверены, что поднимутся выше предыдущего поколения.

Одним родник лишь утоляет жажду. Другим дает и силу для души.

Пряди водорослей угодливо изгибаются в речке согласно прихоти водных струй.

Зато, несмотря на большую длину, не рвутся.

Она всегда сочно радостная. Даже в пасмурный день.

Видимо, ликует, что умеет спрятать за собой болотную грязь.

Любая, даже очень маленькая и грязная лужа отражает чистое небо и солнце.

Волк не может жить не по — волчьи.

Если змея шипит, значит не намерена кусать исподтишка.

Даже злая крапива не укусит, если касаться ее очень осторожно.

Не потому еж колючий, что собирается на кого‑нибудь нападать. А от того, что нет у него иной возможности защититься самому.

Лиса запутывает следы, когда что‑нибудь натворила. Заяц вынужден это делать даже тогда, когда он ни в чем не виноват.

Сильно виляет по лесу проселок. Решил я Сэкономить силы — пойти прямиком. Лес негустой, заблудиться негде.

Срезал один поворот — уперся в болото. Миновал другой — пришлось лезть на высокий бугор…

Понял, — легче идти тем путем, который еще до тебя проложили люди.

Много раз летом ходил по этой тропинке. Всегда она была приятно мягкая, упругая.

Сейчас, поздней осенью, та же самая тропа твердая и скользкая. Несколько раз чуть не упал.

Значит, пока тропинке было хорошо самой, тем же платила и она. Стало ей от непогоды плохо — изменилась в ту же сторону.

Странно чувствуешь себя в этом бору. Сосны здесь растут не вразнобой, а выстроились ровными шеренгами, как солдаты на параде. Есть в бору и грибы, и ягоды. Приятно пахнет здесь мхом и хвоей…

Но не отделаться никак от чувства, что эти длинные ряды выращены искусственно, по инструкции.

Свободно, красиво текла вдоль опушки леса игривая речка. Кому‑то показалось, что она недостаточно глубока. Прошелся по ней ковшом экскаватора.

Стала речка глубокой прямолинейной канавой.

Лесная поляна родила красивые травы. Из трав родился красавец — стог.

Сено съели коровы. Люди выпили молоко…

Хорошо, если для того, чтобы вершить красивые дела.

ОСЕННИЙ ЗВОН

Почти все в природе красиво. На что ни глянешь — приходишь в изумление.

Но всегда с особым восторгом смотрю на просторное поле созревающей ржи. Это чудо — рукотворное.

Кто‑то сломал, почти отломил большую ветку рябины. Но на этой упавшей вершиной вниз ветке весной появились листья, а осенью — яркие, сочные гроздья плодов.

Какой же нужно обладать силой, чтобы, почти утратив связь с жизнью, взрастить такое богатство?!

Буйствует осенняя природа. Расцветилась праздничными красками.

Последний праздник, перед тем как отойти к зимнему сну, особенно яркий.

Река полыхает буйными осенними красками — желтыми, красными, бордовыми. Все это переливается в движущейся воде, и река кажется огненной.

Подошел ближе, — увидел в воде спокойную голубизну неба.

Наклонился, — вода удивительно прозрачная, видны на дне мельчайшие камешки.

Каждая трава встречает осень по — своему.

Злая осока, выросшая в грязной низине, вся почернела от негодования.

Кустистые основания вейника наоборот, словно бросая осени вызов, горят в сосновом подлеске празднично-желтым пламенем.

Высокие травы пока не согнулись. Но стали серыми, бесцветными. А малые, которые ближе всех к земле, — все такие же сочно — зеленые.

Листья на ольхе стали жесткими. При малейшем ветерке задевают друг друга и шуршат. Я сижу под ольховым кустом, отдыхаю, и мне кажется, что куст разговаривает со мной. Что хочет он мне рассказать?

Прислушиваюсь. Соображаю. Вроде сердится ольха, высказывает обиду — все деревья к осени похорошели, оделись в яркие цвета, а она какой была зеленой, такой и осталась. Вон соседняя березка сразу помолодела, как надела желтый сарафан. И рябина хороша в кремовом. А про осину и говорить нечего — вся она из себя в пурпурно — красном. К каждому кустику, к каждой травке пришла вторая молодость. Здесь же за всю жизнь никаких перемен.

Держит ольха при себе свои зеленые листья. Все на что- то надеется. Но наверное, надеяться уже ни к чему. Потихоньку и она начинает ронять свой наряд.

Все лето листья на деревьях держались прочно. Сейчас, осенью, спешат оторваться от родных ветвей и улететь. Куда?

Да куда угодно, лишь бы попутешествовать, посмотреть как в других краях живут. Подхваченные ветром порхают золотыми птицами над лугом. Подгоняемые волнами плывут нарядными корабликами по озерному плесу. Скользят по лесному ручью. Пристают к неведомым берегам.

Берега неведомые. Земля почти такая же, как и под тем деревом, где они выросли…

Но ведь в этом надо было убедиться.

Столько жемчуга под ногами! Большие тяжелые капли лежат на каждой травинке, каждом листке. Сверкающим бисером украшена круглая сеть паутины. В жемчужном наряде даже высохшие нижние ветки ивового куста.

Задел я за куст. И на меня обрушился обильный водяной поток. Я вмиг промок и мне стало холодно.

До холодной красоты лучше не дотрагиваться. Лучше любоваться ею издалека.

Каждый гриб в лесу словно выставил себя напоказ. И чем он для грибника никчемнее, тем более выпячивается.

Прямо на тропу вылез ядовитый красный мухомор. Вид у него такой, что дай ему руки — вызывающе подбоченится.

Среди пожухлой травы гордо красуются еще более вредные сатанинские грибы. Никого не боимся! Лучше с нами не связывайтесь!

Большая бледная поганка забралась в развилку ольхи, выступает с высоты, как с трибуны. Ее собрат выбрал для этого пень.

А я нагнулся и срезал у пня молодой моховичок. Скромный гриб. Но желанный для грибника.

Вырос гриб боровик среди густого марьянника в тени молодой сосны. Умело замаскировался. Стоит крепкий, статный, красивый. А никто его не замечает. Все грибники пробегают мимо.

Доволен боровик собой. Рассуждает: не сорвут меня, не бросят в кастрюлю с кипящей водой или на горячую сковородку… Спокойно продолжает расти. Никто ему не мешает.

Тихо состарился. Упал на землю. Только темное мокрое пятно от него осталось. А вскоре пропало и оно.

Некому вспомнить боровика.

Удивительная пора бабьего лета. Где ни остановишься передохнуть, везде хорошо. От окружающего тебя спокойствия. Исключительной прозрачности неба. Последнего мягкого тепла солнечных лучей…

Лежу на взгорке. Рядом проходит аккуратный проселок. Плавно изгибаясь, сбегает в низину. Поднимается на соседний серо — зеленый бугор. И уходит в лес.

Манит проселок. Хочется встать и пойти, чтобы узнать, куда он ведет.

Но продолжаю лежать. Наслаждение бабьим летом сильнее.

На лес опустилась тишина. Не шелохнутся на деревьях ни листик, ни веточка. Солнечные лучи золотят стволы высоченных сосен. Пробираются в густой ельник, высвечивая редкие травинки. Радостно засветился, выросший в густой тени, розово — прозрачный гриб…