Мужик и камень - Анна Александровская
покраснела. Ее охватило отчаянное негодование:
– Как это не можете оплатить?! – воскликнула она, и на
момент в салоне возникла возмущенная пауза, многозначительнее и
страшнее всяких слов.
Сердце Гомозова екнуло и упало в пятки, а глазам вдруг
начало мерещиться, что контролер в момент выросла над ним. Она
огромная, смотрела свысока, поползла вширь, и испуганному
происходящими метаморфозами Филолету Степановичу
почудилось, что сейчас эта необъятная масса приблизится, вберет
его в себя, заглотит и утаит навеки в своих малоподвижных телесах.
Но его воображение вовремя пресеклось, пресеклось от шквала
звуков, нещадной атакой хлынувших, в ушную раковину: – Не
можете оплатить, и что я должна делать?! А?! – женщина начинала
принимать свой обычный облик, точно сдувалась. – Поглядите-ка
на него, он не может оплатить! Он, в рубашке с белым воротничком,
и не может оплатить! А кто за вас должен платить?! Я что ли, я
должна за тебя платить?! – за короткое мгновение, Гомозов
осознал, что связь между ним и женщиной возросла, они перешли
на «ты». – Ишь какой! – взвизгивала развязная собеседница. – Не
можешь заплатить, тогда выметывайся! Выметывайся на
следующей остановке!
– Женщина, следите, за своими словами, – приглушенно
выдавил оскорбленный, отдавая дань остаткам достоинства.
– Это я-то не слежу за своими словами?! Это я не слежу за
словами?! – грузно загремело в ответ, и посыпались молнии: – Тоже
мне, интеллигент нашелся! Нет, вы посмотрите, он еще будет
учить! Будет учить меня как себя вести! Нет, этого я так не
оставлю!.. До следующей остановки этот хам не доедет в моем
автобусе! Такое себе позволять! Такое позволять! – она весьма
женственно откинула пышные волосы назад и тут же вскликнула: –
Валера!!! Валера! Останови! Тут молодой человек выйти хочет!
Автобус послушно остановился, внимая главнокомандующей,
двери открылись.
– Я не выйду! – вдруг, дивясь самому себе, своему упорству,
вступился Филолет Степанович. – У меня есть проездной! Только
сегодня я его забыл! На работе!
Раскат грома вновь заклокотал, где-то вдали, и тут же
«сверкнуло», прорезав пространство:
– Знает, что забыл и садится! Вот наглости у людей! А ну,
выметывайся, тебе сказали! Вон! Вон из моего автобуса! –
женщина-контролер цедила слова, кидала первые, еще невесомые
градовые камни, подходила все ближе, верно готовясь помочь
мужчине с выходом.
– Ну, уж нет! – гордо взмахнул головой Гомозов, расправил
плечи и крепко, на всякий случай, уцепился за поручень. – Я так
просто не выйду! Не дождетесь!
Раскрасневшаяся кондуктор, негодуя, всплеснула руками в
воздухе, набрала в грудь кислорода… и, сейчас должно было
грянуть, как вдруг послышавшийся слабый голос, заполнивший
секундное затишье перед бурей:
– Стойте! – голос доносился из середины салона. Со своего
места поднималась хрупкая невысокая женщина. – Успокойтесь,
пожалуйста! Не начинайте! – проговорила она с неоспоримым
упреком. – Мы все за сегодня устали! А тем более вы! – обратилась
она к кондуктору. – Столько человек за день у вас перед глазами
маячили! А он, – укротительница скандала указала взглядом на
Гомозова. – Я его знаю! Я заплачу за него! Мы с ним работаем
вместе! Ну, подумаешь, забыл человек проездной, что ж его теперь,
выгонять? Я сейчас. Я…
Не договорив, она просунула тонкую руку в ридикюль и в
момент достала хрустящие десятки. Отсчитав за поездку, женщина
протянула их кондуктору:
– Вот. Возьмите! – вид у нее был решительный, противиться
не посмела даже тучная дама-контролер, последняя нехотя взяла
оплату и бросила на благодетельницу неприязненный взгляд,
однако, ни слова не произнесла.
На следующей остановке хрупкая женщина вышла. Вышел и
Гомозов. Но не вслед за ней, упаси Боже, а по причине того, что это
была и его остановка. В толпе пассажиров он плохо разглядел
«спасительницу», но теперь эта возможность представилась ему как
нельзя лучше.
Как повествовалось ранее, то была невысокая женщина. Ее
светлые волосы, уложенные в слегка небрежный пучок,
возвышающийся на затылке, на тонком теле трепыхалось голубое
платье, поверх платья – свободная длинная кофта из тонкой
мериносовой шерсти. Гомозов узнал в ней ту самую девушку,
которую уже видел однажды в парке. Да, да, он хорошо запомнил
ее, так как отлично помнил всех своих раздражителей, они сами
собой запечатлелись в его памяти.
Сейчас большие глаза молодой женщины на него вовсе не
смотрели, не желали оценить Филолета Степановича хоть
мимолетным движением, словно ничего живого поблизости. Ее
взгляд, устремленный в сторону, задумчивый, слегка потухший,
был таким нерешительным и рассеянным, что создавалось
впечатление, дама не знает, куда идти.
Гомозов воспользовался моментом, подошел ближе и с укором,
пусть не явным, выговорил то, что не получилось довести до
сведения этой молодой женщины еще в автобусе:
– Вы знаете, совсем не обязательно было за меня платить! Мне
оставалось-то проехать! Одну остановку! А вы! Ну, кто вас
просил?! – это играло в нем раздражение за недавнюю
унизительную сцену в автобусе. – Но не надейтесь, – добавил
язвительно он, – я не собираюсь чувствовать себя обязанным! Ведь
вас никто не просил!!!
Женщина обратила на него свои большие спокойные глаза и
тихо, но грозно выговорила:
– Слушайте, идите домой! Вы мне ничем не обязаны! Никто
никому ничем не обязан! Просто хотелось без скандала доехать!
Идите! Идите уже! – она сделала брезгливое движение рукой,
прогоняющее нежелательного собеседника.
– Идите вы сами! – дерзнул Гомозов, от того, что им помыкала
эта худощавая человеческая оболочка, и уже изготовился
ретироваться, но потом вдруг остановился и обернулся – женщина
не уходила. – Ну, что вы стоите?! Что стоите?! – дотошно взъелся
он сейчас больше от усталости, чем от раздражения. – Так и
замерзнуть можно, в ваших-то ризах. Идите! Идите же! Не стойте!
Посмотрите, что на вас за наряды?!
– Вы меня еще и прогонять будете?! – возмутилась незнакомка
присутствием приказного тона, Бог весть от кого. – Какое, в конце
концов, вам дело?! Может, я не на той остановке вышла!
Представьте себе, перепутала! Бывает такое! А сейчас –
остановилась подумать. Кто знает, может, теперь придется пешком
идти?!
– Куда ж вы направляетесь, в столь поздний час? – недоумевал
Гомозов и становился похож на прилипало.
– Это уж точно не ваше дело! – с ядом прошипела незнакомка,
искоса вскинув на него взор холодных красивых глаз.
Вот ненормальная, подумал Гомозов, однако, охваченный
странным неизвестным доселе волнением, произнес:
– В такой легкой одежде по ночному городу нельзя! Вы
простудитесь! Даю вам гарантию! С таким отношением к себе
можно ненароком подцепить простуду, или, хуже того, вообще
воспаление легких! Поверьте, это возможно. Разве вы не
чувствуете, какой холодный ветер?! – Филолет Степанович
рассеянно посмотрел на враждебно качающиеся кроны деревьев. –
Я недалеко живу, за теми высотками одноэтажный дом… Хотите, я
принесу
