Певчие Ада - Василий Павлович Щепетнёв
События последних лет заставляют искать труды Потоцкого — медиевиста. Вспышки коровьего бешенства и, вслед за ними, болезни Кройцфилда-Якобса заставляют опасаться возрождения вурдалаков.
Египетское зеркало
Нравы и обычаи времен Великой Отечественной войны 1812 года отличались от нынешних, и когда помещик Рюмин Михаил Васильевич взял к себе раненого офицера французской армии, тому никто из соседей не удивился. Капитан Анри де Бюсси у Рюмина находился, разумеется, на положении гостя: обедал, если позволяло самочувствие, за столом хозяина, участвовал в послеобеденных беседах, вечерами вместе с молодежью развлекался так, как обыкновенно развлекаются в домах провинциальных помещиков средней руки.
На святки затеяли гадание, не на женихов, а так, просто. Узнав, что наиболее успешным гадание бывает на зеркалах старинных, Анри де Бюсси предложил свое, старее которого, по его словам, вряд ли и сыскать. Во время египетского похода он нашел зеркало в одной из усыпальниц, вскрытой учеными мужами, и решил сберечь на память. Говорят, усыпальнице той пять тысяч лет, значит, и зеркалу не меньше!
Зеркало оказалось овальной бронзовой пластиной. Одна сторона, отполированная до блеска, хорошо отражала предметы, разве что окрашивала их в натуральный бронзовый цвет, другая же несла на себе таинственные знаки, в центре побольше — глаз в треугольнике, а вокруг него множество мелких. «Гиероглифы», как определил сосед Рюминых Лазорев, человек начитанный и опытный.
Зеркало унесли в темную комнату, зажгли рядом с ним свечу, прошептали соответствующие случаю заклинания и затем пригласили желающих по одному заходить в оную комнату и в зеркале провидеть собственную будущность.
Гости (а гости к Рюминым после появления француза зачастили) шли в гадательную залу с веселою усмешкой, но возвращались растерянные и даже потрясенные. По опыту прошлых предприятий следовало в минуту нахождения в темноте сочинить видение, да такое, в которое и самому поверить не стыдно. Сейчас же то ли из-за того, что заклинания впервые прочитались правильно, то ли древность зеркала сказалась, а может, виною всему была особенная настойка на лесных травах, что пилась за ужином, но в зеркале каждый действительно что-то видел, и такое, чем делиться с другим не хотел.
Гости впали в раздумчивость, веселье угасло само собою, и Анри де Бюсси, извинившись, унес злополучное зеркало к себе.
Впрочем, уныние было отнюдь не всеобщим, дочь хозяина, шестнадцатилетняя Ольга была хотя и смущена, но определенно довольна, а с нею и еще человека три из числа собравшихся.
Неделю спустя во время охоты Анри де Бюсси упал с лошади и у него, совсем уже было поправившегося, вдруг открылись раны. В пять дней капитана не стало.
Имущество, состоящее из умеренно поношенной одежды и нескольких серебряных монет, он отказал ходившему за ним дворовому малому, а книгу, французское издание «Дон-Кишота» и египетское зеркало попросил хлебосольного хозяина принять в память.
Погоревав о кончине француза, семейство Рюминых вернулось к жизни прежней, размеренной. Книгу и зеркало у папеньки выпросила Ольга, которой, как единственной дочери (Рюмин одарен был еще пятью сыновьями, от двух до десяти лет), отказа не было, поскольку книга, по мнению соседа Лазорева, оказалась вполне нравственной, а зеркалу и быть должно у девушки, у кого же еще?
Зеркало Ольгу очаровало со времени гадания. В нем она увидела замечательную картину — роскошный зал, полный почтительных вельмож, и себя на троне. И зал, и вельможи были не Санкт‑Петербургскими (в столице она еще не была, но видела гравюры), а наряды выглядели столь экзотичными, столь смелыми, что и думать нельзя было воплотить их в жизнь. Получив зеркало в собственность, она часами просиживала перед ним. Днем зеркало отражало лишь комнату и хозяйку, ночами же, отчего-то именно ночами лунными, возникали фантастические картины. Иногда это были пиры, проходящие в цветущих садах, иногда апокалиптические битвы, с небом, усеянным железною саранчой и полями, заполненными диковинными огнедышащими драконами, порой являлись пылающие бездны, волканы, случались и смущающие, греховные образы.
О видениях она никому не сказала — сочтут душою скорбной, да и отберут дар французского капитана, а без дара жизнь ей была не в радость.
С той поры стали замечать у Ольги некую рассеянность. Вместо резвушки-хохотушки родители обрели задумчивую и даже нервную барышню, утерявшую и румянец щек, и бойкость языка. Вошла в возраст, решили родители и стали подыскивать пару. Увы, мало-мальски стоящие женихи продолжали воевать. Правда, как раз по смерти де Бюсси вернулся сосед (тоже после ранения) поручик Фадеев, но его, хоть и принимали охотно, за жениха не считали: чин невелик, родственников влиятельных нет, сам небогат, всего-то три десятка душ деревенька, да и молод, двадцать два года. К чести Фадеева, вел он себя самым примерным образом, вздохов и взоров не расточал, уединения с Ольгою не искал, и потому пользовался совершенным доверием.
Наконец, кампания завершилась блестящей победой русского оружия, и герои начали возвращаться домой, кто в отпуск, кто в отставку. Опередив многих, в уездный городок Острогожск приехал француз Леконт, назвавшийся дядею капитана де Бюсси. Причиною предпринятого путешествия Леконт объявил желание посетить могилу бедного племянника и выказать искреннюю признательность людям, принявшим де Бюсси под свой кров. Имение Рюмина было в двадцати верстах от Острогожска, и Леконт прибыл к вечеру, естественным образом претендуя на ночлег. Вечер прошел в воспоминаниях и рассуждениях о превратности судьбы, Леконт благодарил хозяев за удивительную доброту и гостеприимство, оказанные как его бедному племяннику, так и ему самому. Наутро француз посетил могилу, помолился над нею на латинский манер и, совсем уже собираясь уезжать, спросил Рюмина, не осталось ли после племянника каких-нибудь вещей, хотелось бы отвезти их бедной матушке капитана, на память. Рюмин ответил, что вещей особых не было, в походе себя не обременяют, а что было, отдано самим де Бюсси крепостному малому, который, верно, давно их сносил.
А вот зеркала не было ль у капитана? Приметное такое зеркало, бронзовое?
Рюмин вспомнил, что было, да. Кажется, оно у дочери.
Позвали Ольгу. Леконт попросил у нее старую безделицу, пообещав взамен прислать зеркало хорошее, венецианское. Ольга смутилась. Оказалось, что зеркало она подарила подруге, недавно уехавшей в Петербург. Леконт попросил ее поискать тщательнее, вдруг оно, зеркало, и найдется, на что Ольга только пожала плечами. Леконт пробовал было настаивать, но тут уже отец семейства холодно сказал Леконту, что лошади застоялись.
По отъезде визитера он расспросил дочь, что за подруга вдруг вышла замуж. Ольга призналась, что подругу выдумала потому, что зеркало де Бюсси
