Тёмные истории Северо-Запада - Юрий Александрович Погуляй
Стас Корягин, по прозвищу, как ни странно, Бык – был известен на все Дубово как самый лихой хулиган. Двадцать три года, крепкий, смешливый, со злыми льдинками в серых глазах. Он рассекал по городку на тонированной «ладе» с огромной наклейкой на заднем стекле: «Ноггано», буквы Г в которой образовывали два пистолета. В магнитоле постоянно бубнили русскоязычные рэперы, иных Стас не признавал. Прокатиться в машине Быка почитал за честь каждый парень в школе. Ты сразу становился игроком высшей лиги. «О!», скажут в классе, «да это же Мишка, он с Быком знается»! «Видели, он вчера у «Полушки» с ним в машине пиво пил?» Лестно услышать о себе такое. Приятно быть опасным.
И даже сидеть в шестилетней «Ладе», пропахшей никотином, перегаром и освежителем «елочка» было действительно круто. В чехле водительского сидения обнаружился чей-то лифчик кремового цвета, и Мишка тайком, надеясь, что никто не видит, потрогал кружевное белье. Будь у него машина, на заднем сиденье вполне могла оказаться и Светка из десятого «А». Они бы целовались… Интересно, что она скажет, когда узнает об однокласснике, с которым общается сам Бык?
Почему-то представилось, как первая красавица класса, голубоглазая блондинка с изящной стрижкой «каре» во время урока не сводит с него заинтересованного взгляда, а потом приоткрывает ротик и облизывает губы розовым язычком. И в глазах ее настоящий призыв. Как в фильмах для взрослых. Мишка видел, как это бывает. Как-то Николя прислал ему ссылку на порносайт, на «исключительнейший ролик». От того, что происходило на экране – Мишка удовольствия не получил. Две женщины и мужчина занимались сексом, но каким-то грязным, грубым. Однако выключать ролик он не спешил, и потом увидел ЭТОТ взгляд у брюнетки. Мимолетный, брошенный в камеру, и возбудивший его так сильно, что в тот день пришлось застирывать трусы. А этот голодный, жаждущий взгляд мучил его еще много ночей. Заставлял делать постыдное. Думать о постыдном. Представлять Светку лежащую на спине, и ее глаза, затянутые ЭТИМ чувством…
Боже, о чем он думает?
Мишка поежился. Вокруг угрожающе молчали занесенные снегом дачи. Хлипкие, холодные деревянные монстры с заколоченными окнами. Летом тут много народу живет. Ради них даже открывался небольшой магазинчик в конце улицы. А зимой…
Зимой тут бывает жутко. И если бы не огоньки на Верхнем Дубово...
Звякнуло разбитое стекло. Так оглушительно, что, у Мишки зашлось от испуга сердце. Но он сдержался. Он как заведенный повторял про себя, что никого в округе быть не может. Что они могут устроить здесь хоровое песнопение, и никто о нем не узнает. Тоже мне, приключение. Прогуляться по брошенным до весны участкам и влезть в пустой дом.
Вообще в этом районе Дубово Мишка бывал часто. Ему нравилось бродить по вымерзшим улочкам, мимо холодных дач. Тишина, снежинки в свете фонарей, черное звездное небо. Далекий стук колес с железной дороги. Благостное, спокойное местечко.
Он в очередной раз шмыгнул носом и вновь покосился назад. Взгляд зацепился за черный квадрат сарая, рядом с поленницей. Что-то не так. Что-то явно идет не так.
Стас грязной тряпкой, обмотанной вокруг руки, очистил узкую раму от осколков. Во рту у него торчала сигарета, и красный огонек то вспыхивал, освещая хищное лицо, то угасал в клубах пара и дыма.
- Тихо! – прошипел вдруг Николя. – Вы слышали?
Мишка был готов поклясться, что слышит только то, как колотятся три сердца в темноте, и не более того. Но тут же вспомнилось уловленное движение и странный шелест снега там, у машины. Он вновь посмотрел на громаду соседнего дома. Что если кому-то из дачников вздумалось приехать сюда на выходные в январе? Что если хозяин, увидев во дворе соседа троих дурачков, уже вызвал полицию, а теперь стоит у окна, не включая свет, и наблюдает?
Может, отказаться? Сказать, что ну вас ребята, к черту, я передумал? Тебе надо, Николя, ты и иди, а я домой. Да, знаться с Быком - дело почетное, но я не готов идти на ЭТО.
Вот только ничего такого восторженному приятелю, который ухватил «исключительнейший шанс, Мых, поверь мне» он не сказал. Страх перед тем, что они должны были сделать, растворился, едва Мишка представил себе снисходительные взгляды Бычьей паствы.
Вот идет парень, который зассал, братишки.
Нет, так не пойдет.
- Вы слышали, да? – быстро повторил Николя. – Клянусь, я слышал что-то!
- Не вибрируй, прыщ, - беззлобно сказал Стас, опять глубоко затянулся, огонек на миг превратил его лицо в кровавую демоническую морду. – Нет тут никого. На той стороне, - он махнул рукой куда-то за дом, - жил мент, но его инсультом прибило в позапрошлом году и теперь здесь тишь да гладь. От Вокзальной и до Советской глухо. Дома говно.
- Тогда зачем мы тут, раз дома говно? – буркнул Мишка. – Пошли бы на верхнее Дубово. Или на Еловую…
- Там на каждом доме по три-четыре сигнализации, да охрана бродит. Хочешь сразу в высшую лигу, дружок? – Стас задумчиво уставился на Михаила. – Может, сначала, на кошках потренируешься, хе-хе? – Не дождавшись ответа, он вновь глубоко затянулся, пряча сигарету в кулаке. – Время идет. Давайте резче. Кто лезет-то?
Мишка уставился на выбитое окно как на вход в преисподнюю. Вот и все. Осталось лишь переступить черту. Оставить позади беззаботную жизнь простого школьника и перебраться в мир с другими законами. Он сглотнул и почему-то представил себе взгляд мамы, когда его со скованными руками выводят из квартиры и ведут по лестнице вниз. Почему-то вспомнилась фраза, выведенная на стене между третьим и вторым этажом его подъезда. «Я студент из лесопилки, в голове моей опилки».
Как-то обидно будет покидать родной дом с таким вот лозунгом на прощание.
В голове моей опилки. Ля-ля-ля.
- Ну? - напомнил о себе Стас. Сердце быстро-быстро застучало где-то в районе горла. Пауза затянулась. Бык переводил взгляд с Мишки на Николя и курил. Он совсем не улыбался. Он смотрел так серьезно, что Мишу пробила испарина.
Чертова пауза. О, как он ненавидел эти паузы. Они всегда выпадали совсем некстати. Даже в школе, когда учитель спрашивал: «кто готов отвечать», а класс подавленно умолкал – ничего не готовивший Мишка мог поднять руку и нагло встретить очередное замечание или плохую оценку. Лишь бы не быть в этой паузе. Лишь бы вырваться из нее.
Сейчас на кону стояло будущее, в которое затаскивал его друг
