Пирамиды - Виталий Александрович Жигалкин
— Ладно, ладно, — посмеивался Александр Иванович. — Жизнь тебя научит…
Сам он был учен. Однажды, когда его еще только в первый раз вызвали в Москву на коллегию, он получил хороший урок. Была жара — градусов тридцать с лишним: он приехал в министерство налегке, в безрукавке, с запасом времени, успев даже чуть-чуть отдышаться в прохладной приемной отдела пропусков, а когда сунулся уже проходить, вахтер его задержал.
— Вы заявились в государственное учреждение, молодой человек, — назидательно высказал вахтер, — и будьте добры соответственно одеться. Вы бы еще в майке заявились.
— Да у меня в десять часов коллегия! Вы что?! — попер было на него Александр Иванович. — Собрались люди, ждут…
Но вахтера свернуть оказалось невозможно.
Александр Иванович позвонил начальнику главка, попросил одернуть вахтера, но начальник сухо ответил:
— Ничем не могу помочь, вахтер прав.
— Но я же сейчас должен отчитываться!
— За это, за срыв, будете наказаны…
Александр Иванович, выскочив на улицу, поймал такси, раскаленное, как духовка, домчался до гостиницы, чувствуя, что уже масляные круги плывут перед глазами, жадно, окатывая лицо и грудь холодными брызгами, поглотал из-под крана воды, переоделся и, красный, точно из парной, с душившим его галстуком, появился на коллегии уже ко второму вопросу.
Начальник главка, громогласный, неулыбчивый, тучный — с редкой и приметной фамилией, Полтинник, благодаря именно приметности которой, по слухам, он и сделал карьеру, — хоть и перенес отчет Александра Ивановича в хвост, но все-таки счел нужным прочитать ему публичное нравоучение: вот-де какой молодой, начинающий, а уже такой необязательный. Александр Иванович сам не терпел необязательность, относил ее к наихудшим порокам, и потому тот устный выговор остался для него самым хлестким и болезненным…
Валера спустился с крыльца и, пройдя по похрустывающему и проминающемуся под ногами щебню к машине, остановился, потупившись, точно готовый к нагоняю. Но Александр Иванович, выйдя, молча, протянув руку, поздоровался с ним и сразу же пошел к сопке. Обстановка на сопке, в общем-то, была видна и отсюда, но ему не хотелось говорить ни о чем с Валерой при шофере.
Валера пригнулся к машине и, заглядывая в салон, кивнул Михаилу Петровичу.
— Здравствуйте, здравствуйте, — недоброжелательно отозвался тот.
Михаил Петрович дотянулся до дверцы и прихлопнул ее. Он, вероятно, чувствовал, из-за кого ворочался и сопел в дороге поднявшийся в ночь-полночь Александр Иванович, и отношение начальника к Валере как бы телепатически передалось ему.
Рабочих на участке не было — выглянул только из-за угла домика Акимыч, сторож, в неизменно вислоухой шапке, небритый, с удочкой, поправлявший на крючке червяка, щербато осклабился:
— А…а, здравствуйте… А я-то все жду-пожду, бутылочку не расчинаю…
Александр Иванович как-то обещал Акимычу приехать сюда на выходные дни, но все никак не получалось.
— Извини, — смутившись, буркнул он, снова вдруг остро ощутив ту пронзительную тоску по дому, которую внезапно пробудил в нем белоголовый мальчишка на мысу. — Не смог…
— Ну во-от… — начал было протяжно причитать Акимыч. — И тогда вот…
Но Александр Иванович уже шагал к дробилкам, к началу дороги, черной спиралью накрученной на сопочку — до самой вершины.
Михаил Петрович выключил мотор, и вокруг установилась какая-то глухая, давящая тишина, от которой даже зазвенело в ушах. Трава еще была в росе, серебрилась местами, будто подернутая инеем. От развороченной земли поднимались тяжелые сырые запахи — и Александр Иванович, застегивая пиджак, знобко передергивался от них.
— Мне тоже идти? — пробубнил ему в спину Валера.
Для всех и всегда это было само собой разумеющимся — следовать за начальником, — и Александр Иванович воспринял его вопрос как вызов. Он теперь совсем по-иному смотрел на Валеру.
— Да, пожалуйста, сделай милость, — обернувшись, все же сдержанно ответил он.
Буровые станки и компрессоры Валера, оказалось, сволок еще вчера с макушки и вывез все на промбазу. Дорогу бульдозеры изуродовали, взрыли. Завалили и часть скважин. Оставшиеся скважины, муравьиными домиками пестрой буровой мелочи, виднелись то там, то там, вразброс — и взрывать их, конечно же, было бессмысленно.
— Почему ты прекратил работы, не дождавшись моих указаний? — спросил Александр Иванович, останавливаясь на самой вершине и с трудом переводя дыхание.
Валера не слышал вопроса: шел далеко сзади, нахмуренный, сорвал вдруг какой-то цветок и только тут, разгибаясь, заметил, что Александр Иванович смотрит на него.
— Вы меня о чем-то спрашиваете?
— Да, — не сводя с цветка взгляда, ответил Александр Иванович. — Спрашиваю, почему ты прекратил тут работы.
Валера стиснул цветок в кулаке.
— Я — главный инженер, — подрагивающим голосом ответил он, не поднимая на Александра Ивановича глаз. — Я поступаю в пределах своих полномочий. К тому же…
— А ты знаешь, — перебил Александр Иванович, — что мы уже в этом месяце должны начать отсыпку межобластной трассы?
— Знаю, — Валера слабо кивнул. — Ну и что?
— Как ну и что? Как ну и что?!
— Но ведь взрыв может наделать в мраморе микротрещин — и тогда месторождение пропало…
— Для надгробных памятников — да! — отрезал Александр Иванович. — Там — мороз, жара, дождь…
— Для метро мрамор с микротрещинами тоже не пойдет.
— Это тебе вчера внушили?
— Нет. Это, наоборот, я внушал вчера всем, — еще более наклоняя голову, набычиваясь, ответил Валера. — Пока не случилось непоправимого…
Александр Иванович, подергав от возбуждения уголком рта, промолчал и, отвернувшись от Валеры, нашарил в наружном кармане пиджака валидол. Он сунул таблетку в рот и торопливо зачмокал, потирая рукой левую половину груди.
«Спокойней, спокойней, спокойней…» — уговаривал он себя.
С этой стороны сопки тоже было ровное зеленое поле, за ним виднелась усадьба колхоза, длинная, растянувшаяся вдоль реки, какая-то заманчиво тихая, в деревьях. Ходили по широкой улице белые куры, собаки, призрачными столбами колыхались над домами синеватые дымы. Казалось, никаких проблем там, в деревне, не существовало. За усадьбой, далеко, невнятными очертаниями темнела Карачанская гряда — и оттуда, вероятно, предстояло теперь вывозить камень для трассы. Цена на камень сильно возрастет, а смета уже утверждена, новые средства вряд ли отпустят — и Василий Андреевич, конечно же, окажется припертым к стенке. А вернуться к межобластному управлению будет поздно: слишком далеко зашли отношения, да и межобластники давно уже собрали свои манатки.
«Ладно, — подумал Александр Иванович. — В конце концов, этот один-единственный взрыв действительно ничего не решит. Только усложнятся отношения с облисполкомом… Все равно они пока не отступятся… А так: посмотрим, чья правда…»
Боль в груди вроде бы утишилась, стало легче дышать.
— Послушай, — проглотив остатки таблетки, обернулся он к Валере. Тот стоял все в той же, набыченной, позе, правда, уже без цветка в руке — и Александр Иванович успел отметить
