Изгой - Уваров Максимилиан Сергеевич
– Ну, как все прошло? – поинтересовался Серафим Потапович за завтраком.
– Дурак я, Потапыч! Ой дурак. Чуть не снасильничал. Теперь вот даже в глаза ей взглянуть стыдно, – вздохнул Егор, опрокидывая в себя стопку водки.
– Тогда надо вину загладить, – уверенно кивнул Серафим. – Сделай для нее что-нибудь приятное. О! – он хлопнул себя по лысине. – Поди в сад и нарви ей цветов. Мой садовник тебе самые красивые покажет.
– Эх, Потапыч.. Знал бы ты, что он пережил в жизни… Никакими цветами мой поступок не искупить, – совсем поник головой Егор.
– Кто он? – не понял Егора Серафим.
– Да не он. Она, Аленка моя, – махнул рукой Егор. – Ладно! Нам в город по делам нужно. Если ты не против, вечером снова к тебе вернемся.
– Приходи, земляк! Я только рад буду. Уж больно приятно мне с русским человеком общаться! – хлопнул его по спине Серафим.
Весь день они ходили по городу, расспрашивая о Батыре лавочников, уличных музыкантов и простых прохожих. Но про глухонемого музыканта никто не знал.
– Слышь, отец! А табачку у тебя не найдется? – Егор остановился у дверей лавки и вынул из кармана завалявшуюся там монетку. Лавочник радостно закивал и протянул Егору темно-зеленый шарик с грецкий орех величиной. – Странный какой-то табак у тебя, отец, – покачал головой Егор, протягивая монету.
– Не бери, – впервые за день заговорил Амир. – Это насвай.
– А чего он мне его дает? Я ж табак просил, – Егор положил на прилавок шарик и убрал руку с монетой.
– Насвай – это тоже табак, только с добавками золы и масел, – неохотно ответил Амир. – Его жуют. Он не очень полезный. Хотя… Бери! Тебе какая разница, чем травиться, – Амир равнодушно пожал плечами и вышел из лавки.
Остановившись у дверей чайханы, Егор купил на ту самую монетку чайник чая, которым поделился с Амиром. Они спрятались в тени кустов рядом с чайханой и с удовольствием стали потягивать душистый зеленый чай с жасмином.
– Вот, посмотри, – Амир показал глазами на двух мужчин, сидящих у стены чайханы. Они монотонно жевали что-то, сплевывая коричневую слюну в глиняные чашки. – Это они насвай жуют. Видимо, у них в нем не только масла. Посмотри на их глаза. Там явно опий добавлен.
– Про опий знаю, – отозвался Егор, – его наши врачи тяжелораненым давали. Сам-то я не пробовал, но говорят, вещь сильная.
– На свете много разной дурной травы, – ответил Амир, допивая чай, отвернувшись от прохожих. – Но тебе-то зачем? У тебя водка есть. Ты с нее просто героем становишься, – зло ухмыльнулся он.
– Ну хватит тебе, Амирка, – опустил глаза Егор. – Сколько можно уже извиняться-то мне перед тобой?
Амир отдал Егору пиалу и снова накинул на голову паранджу, всем своим видом показывая, что прощать Егора он не собирается.
В дом Серафима Егор пришел расстроенный и уставший. Амир ушел в комнату, а радушный хозяин снова поставил к ужину графин с водкой.
– Понимаешь… – Егор сидел на мягком ковре, размахивая жареной кроличьей лапкой. – Она меня не простит! У него жизнь какая была, знаешь?
– У… Ик… кого? – громко икнул в ответ пьяный Серафим.
– У Амирки. Ну-ка плескани мне еще рюмку-то. Чегой-то меня не берет! – Егор протянул Серафиму пустую стопку. Тот нетвердой рукой налил ему водки уже из третьего по счету графина.
