Владимир Гриньков - Телохранитель Каина
Точно, заманивает в дом. Против его хитрости у Китайгородцева была припасена своя.
– Поговорим в машине, – он кивком указал на автомобиль.
Михаил топтался на месте в нерешительности. Китайгородцев взял в замок его шею и увлек за собой. Со стороны посмотришь – два подвыпивших приятеля. Только один почему-то голый по пояс.
– У меня тут есть пуховик, – сказал Китайгородцев. – Накинешь, чтобы без пневмонии обошлось.
Отпер багажник. А в следующий миг сгреб Михаила в охапку, швырнул в багажник, как мешок с картошкой, и крышку багажника тут же захлопнул. Пока тот не пришел в себя и не поднял шум, Китайгородцев успел его предупредить:
– Будешь лежать тихо – через минуту выпущу. Я только в дом загляну, обстановку сфотографирую – и сразу же вернусь, обещаю. Но если будешь мешать – вывезу в поле и оставлю на часок в багажнике. В воспитательных целях. Ты понял?
Молчание.
Китайгородцев направился к дому. Шел и слушал – не закричит ли Михаил.
Не закричал.
* * *В жарко натопленном доме паломники собирались к молитве. Китайгородцев шел через комнаты, вглядываясь в заспанные лица. Если проходил мимо запертых дверей, вежливо стучал, заглядывал в комнату и извинялся. Открыл очередную дверь. Увидел Наталью Андреевну. Она была в неизменно черном платье и от той прежней отличалась только тем, что волосы на голове у нее не были после ночи аккуратно уложены. Она тоже увидела Китайгородцева и замерла, но он уже не на нее смотрел, а на другого человека, который тоже был в этой комнате. Тот человек, услышав шум открываемой двери, обернулся. Изможденное лицо, по-стариковски седые волосы и безумный взгляд. В эти глаза Китайгородцев смотрел, не отрываясь, и очнулся он только тогда, когда проходивший мимо паломник его задел случайно. Китайгородцев встрепенулся и перевел взгляд на Наталью Андреевну.
– Это Стас? – спросил он.
У нее хватило сил только на то, чтобы кивнуть.
– Собирайтесь, – сказал Китайгородцев.
Похоже, она была так измотана суетой и опасностями последних недель, что даже не спросила ни о чем. Одела сына. Он был неловок, как младенец. Собралась сама. Китайгородцев терпеливо ждал. Женщина, наконец, посмотрела на него вопросительно.
– Идемте! – сказал Китайгородцев.
Он вывел их из дома, где никто ни о чем их не спросил, все были заняты своими утренними хлопотами. Усадил в машину. Потемкин, увидев Стаса, первые мгновения не мог отвести от него взгляд, чутьем безошибочно уловив его непохожесть на нормальных людей. Китайгородцев сел за руль. Поехали. И только теперь Наталья Андреевна решилась спросить неуверенно:
– А где Миша?
– Сейчас вы увидите его, – успокоил Китайгородцев.
Он остановил машину, когда деревня скрылась из виду. Открыл багажник, где, сжавшись в комок, ожидал своей участи Михаил.
– Выходи!
Михаил самостоятельно выбрался из багажника. Китайгородцев отдал ему свою куртку.
– Оденься!
Для низкорослого Михаила куртка Китайгородцева была как пальто. Он запахнул полы. Продрог. Взглядом с Китайгородцевым старался не встречаться.
– Я все знаю, – сказал ему Китайгородцев. – Про гипноз. Про то, что ты хочешь, чтобы я убил Стаса… То есть Глеба… Ведь Стас Георгиевич, которого я знал, который приезжал с охранниками, – он на самом деле Глеб? А настоящий Стас сейчас сидит в моей машине. Полюбуйся.
Михаил посмотрел. Ему эта картина не понравилась.
– Мне от тебя нужно только одно, – сказал Китайгородцев. – Чтобы ты меня освободил от этого. Чтобы отменил свое внушение. Чтобы я не рвался убить этого Стаса, который Глеб.
– Я не понимаю, – попробовал увильнуть Михаил. – Ты сам веришь в это?
Но посеять семена сомнения ему не удалось.
– Я видел, как бывает, – сказал Китайгородцев. – Как люди превращаются в роботов. А еще в моей машине сидит гипнотизер. Настоящий. Может, ты слышал такую фамилию: Потемкин? Хочешь с ним поговорить? Он тебе расскажет, привиделось мне это, про убийство Стаса, или нет.
Михаил мрачно молчал.
– Ну?! – возвысил голос Китайгородцев.
– Так ты с ним договорись, – посоветовал собеседник, – с гипнотизером этим. Если он умеет, пускай он тебя и приведет в порядок.
Говорил вроде бы бесстрастно, но в голосе угадывалась издевка. Понимал, наверное, что раз Китайгородцев не к Потемкину за помощью обратился, а к нему, значит, без него не обойтись.
– Ты не шути! – посоветовал Китайгородцев, озлобляясь. – Размажу!
– Ты обратился не по адресу.
Тогда Китайгородцев взял его за ворот куртки.
– Я ничего не буду делать, – сказал Михаил с неожиданной твердостью. – Можешь меня убить.
Китайгородцев, возможно, покалечил бы его, в такой он был ярости, но вдруг распахнулась дверца машины, и Потемкин сказал обеспокоенно:
– Женщине, кажется, с сердцем плохо!
* * *В деревне не было врача. И в монастыре тоже. До ближайшего фельдшерского пункта, как сказали местные, километров двадцать пять. Китайгородцев гнал машину так, что на поворотах она уходила в занос, и каждый раз он чудом «ловил» ее уже в последнее мгновение, у самой обочины.
Фельдшерский пункт в большом селе, куда они приехали, был закрыт. Еще слишком рано. Отправились на поиски фельдшера. Нашли нужный дом и стали стучать в окна, до тех пор пока там, внутри, не началось какое-то движение. Фельдшер вышел к ним заспанный, в накинутом на голое тело полушубке.
– У меня в машине пожилая женщина, – сказал ему Китайгородцев. – Сердце!
– Посмотрим, – пообещал фельдшер, подавив зевок.
Но он преобразился, едва увидел Наталью Андреевну.
– Давно? – спросил через плечо, пытаясь нащупать пульс.
– Около часа назад, – ответил Китайгородцев.
– Ах ты, господи! – не сдержался фельдшер и помчался в дом.
Вернулся он, на ходу выгребая из пакета шприц и ампулы. Пока вводил лекарство Наталье Андреевне, отдавал распоряжения:
– Мягкое что-то ей под голову! Заводи, сейчас поедем! Гони! Если поспешишь, мы, может быть, успеем!
Отшвырнул использованный шприц. Михаил сноровисто соорудил подушку из куртки Китайгородцева. Сам снова остался полуголым. Китайгородцев завел двигатель. И только Стас Лисицын оставался безучастным. Казалось, что он даже не замечает всей этой суеты в салоне машины. Смотрел за окно с невозмутимым видом. Словно никого рядом с ним и не было.
* * *В убогой районной больнице пахло лекарствами и скверно приготовленной едой. Темный лицом Михаил сидел на скрипучем стуле-инвалиде, кутаясь в куртку Китайгородцева. Над Михаилом к выкрашенной белой краской двери была привинчена табличка с пугающей надписью «РЕАНИМАЦИЯ». Китайгородцев пристроился неподалеку на подоконнике и ждал. Белая дверь порой приоткрывалась, кто-то выходил, Михаил вскидывал обеспокоенно голову, но для него новостей пока не было.
Уже ближе к полудню вышел врач в бледно-сером облачении практикующего хирурга, но это, похоже, у него такая униформа была, ибо в ней он ходил и по палатам, – Китайгородцев успел за эти часы увидеть его несколько раз.
– Лисицыной родственники кто? – спросил он.
Михаил с готовностью поднялся, стул скрипнул. Китайгородцев смотрел издалека, он видел лицо доктора, и хотя тот еще нечего не успел сказать, а Китайгородцев уже все угадал. Доктор развел руками и вздохнул, его лицо в одно мгновение привычно обрело сострадающее и виноватое выражение одновременно, чувствовалась многолетняя выучка человека, вынужденного озвучивать страшные вести о непоправимом.
– У нее изношенное сердце, – донеслось до Китайгородцева. – Мы пробовали помочь ему, взбодрить, а оно уже не реагирует. Слабенькое.
И снова развел руками.
Китайгородцев вышел из больницы, сел в машину. Потемкин вопросительно посмотрел на него, но не дождался новостей и решился спросить:
– Что?
– Умерла, – коротко ответил Китайгородцев.
Присутствующий здесь же Стас и ухом не повел. Он только что осиротел, но даже этого не понял.
* * *Безуспешно прождав Михаила в машине около двух часов, Китайгородцев заподозрил неладное и отправился на поиски.
Нигде в больнице Михаила не было. Китайгородцев поочередно обошел палаты, потом врачебные кабинеты. Безрезультатно. Михаил исчез и был, вероятно, уже далеко. Так подумал Китайгородцев, но потом он догадался спросить, где находится тело умершей Натальи Андреевны Лисицыной. Очень скоро выяснилось, что тело в морг еще не доставляли и, следовательно, оно до сих пор в реанимации. Китайгородцев отправился туда. Он проскользнул в двери вслед за молоденькой медсестрой.
– Вы куда? – поразилась такой дерзости она.
Но Китайгородцев уже увидел. Тело несчастной Натальи Андреевны покоилось на холодном металлическом ложе каталки. Наталья Андреевна была облачена не в черное платье, а в старенькую белую рубашку, невесть после кого ей доставшуюся, но даже белизна рубашки была неспособна оттенить мертвенную бледность ее лица и рук, которые уже успели предусмотрительно связать у нее на груди обрезком бинта. Рядом, ссутулив плечи, стоял Михаил. Он был неподвижен, будто статуя. В полумраке коридора его лицо казалось черным. Китайгородцев подошел и положил руку на его плечо. Михаил не шелохнулся. Китайгородцев легонечко его тряхнул, и только тогда Михаил медленно повернул голову.
