Владимир Гриньков - Помеченный смертью
– Он обратился ко мне с просьбой помочь.
– Он знал, что ты работаешь в ФСБ?
– Да.
– Поэтому и обратился?
– Да.
– Что ему было нужно?
– Информация о Министерстве внешнеэкономических связей, Григорьеве, курируемой им сделке.
Только теперь Морозов понял, что за бумагу только что Виталий Борисович показывал своему собеседнику. Ту самую, которую и Морозов видел, и где было написано о необходимости убить Григорьева.
– И ты ему эту информацию дал. Составил записку эту и Григорьева к смерти приговорил. Так? Потому что у тебя в запасе был Рябов, о котором никто не знал.
Пауза в разговоре. Морозов сидел, боясь произвести малейший шорох. Он замер, исчез, испарился в этом наэлектризованном напряжением воздухе.
– И с Бородиным вы потом решили покончить. Да? Это тебя Ушаков попросил об услуге?
– Ушаков.
– А что же вы до Бородина не добрались? Ведь собирались?
– Собирались.
– А отменили почему?
– Авария.
– Какая авария? – не понял Виталий Борисович.
– Мы ехали с Рябовым в машине и врезались в грузовик.
– И что?
– Он был без сознания.
– Рябов?
– Да, Рябов. Он вылетел через лобовое стекло, сильно порезал лицо и вообще не приходил в себя. Над ним колдовал доктор…
– Какой доктор? Фамилия!
– Гаврилов.
– А фамилия Морозов вам о чем-нибудь говорит?
Морозов вздрогнул и сжался.
– Нет.
– И не слышали ни разу?
– Нет.
– Подумайте хорошенько, – предложил Виталий Борисович. – Морозов работал с Рябовым.
– С Рябовым работал Гаврилов.
– С самого начала?
– Нет. Он появился в учебном центре незадолго до меня. Опередил на неделю или две.
– А раньше? Кто с Рябовым до Гаврилова работал?
– Этого я не знаю. Я же говорил вам – секретность была полная. Я принял Рябова от Гаврилова, от кого его Гаврилов принял – я не знаю.
– А Гаврилов знает?
– У него уже не спросишь.
– Почему?
– Он мертв. Рябов убил его.
– Как это случилось?
– Не знаю. Рябов был без сознания. Доктор им занимался. И вдруг – Рябова нет, доктор лежит мертвый.
– Умер, что ли?
– Ага, умер. Ему в глаз кто-то вонзил карандаш.
– Бр-р-р, – сказал Виталий Борисович. – Какие варварские методы. Кто бы это мог сделать? Рябов?
– Вполне.
– Разве он такой жестокий?
– Он у меня убил инструктора рукопашного боя.
– То есть как – убил?
– Свернул ему шею. Буквально.
– Он что – не в своем уме?
– Нет, просто раньше, еще до того, как я им стал заниматься, он подобное проделывал не раз.
– Убивал инструкторов, что ли?
– Почему же инструкторов? По его словам, против него выставляли каких-то людей, которых он имел право убить. Это были смертники, наверное. Люди, приговоренные к смерти.
– Из тюрьмы?
– Ну, наверное.
– А так делают?
Пауза.
– Так делают?
– Бывает.
– Ну хорошо, – вздохнул Виталий Борисович. – Это интересно – то, что вы нам рассказали. Но теперь к самому главному переходим. Где же все-таки Рябов?
– Я не знаю.
– Не шути с нами, не надо.
И снова пощечины. Допрашиваемый всхлипнул. Парень, сидевший напротив Морозова, отвлекся на мгновение, и Морозов обернулся. То, что он увидел, было неожиданно и страшно. Хатыгов не давал пощечины, а бил сидевшего перед ним человека кулаками в лицо. Лицо у того, на табурете, было уже не белое, а красное, и какое-то неровное, словно неумелый гример наложил ему красную краску не равномерно, а комьями, и в следующий миг до Морозова дошло, что это за комья – лицо человека было разбито, перепахано, и говорил-то он со странным, показавшимся поначалу Морозову издевательским, причмокиванием, потому что и губы у него были разбиты, порваны, и все это произошло при нем, при Морозове, а он все это время сидел бессловесным болваном. Он вскочил, парень, его страж, тоже запоздало поднялся, но Морозов его оттолкнул, выбежал за дверь и пошел торопливо прочь. Не знал, куда идет, одна мысль была – подальше уйти от страшного места. Он понимал, что так просто его не пустят, и не ошибся. Сзади послышались шаги нагоняющего его человека. Морозов обернулся, чтобы встретить своего преследователя лицом к лицу. Это был Виталий Борисович.
– Что же вы? – сказал тот, с вниманием и тревогой всматриваясь в лицо Морозова. – Мы с вами так не договаривались.
– А как мы с вами договаривались? – зло спросил Морозов.
– Ну напрасно вы так разнервничались.
Виталий Борисович разговаривал с Морозовым как с маленьким, но цену этого участия доктор знал. Он вдруг увидел Хатыгова. Тот неспешно шел от сарая в их сторону и что-то делал со своими руками. Они у него почему-то были темные. Уж не от крови ли? Морозов, наверное, побледнел, потому что Виталий Борисович спросил у него обеспокоенно:
– Вы не очень хорошо себя чувствуете?
Морозов, не ответив, развернулся и быстро пошел прочь, но Виталий Борисович нагнал его и сказал:
– Не уходите, ну что вы в самом деле.
И даже попытался Морозова задержать, но доктор резко обернулся и ударил Виталия Борисовича в лицо. Лицо у него было до приятности мягкое, и кулак Морозова окунулся в эту мягкость. Виталий Борисович упал.
– Мразь! – сказал Морозов и пошел прочь.
Он видел, что Хатыгов уже совсем близко, и внутренне сжался, но не позволял себе побежать. Хотел быть сильнее их.
Хатыгов нагнал его неожиданно быстро. Не окликнул, а просто положил руку на плечо. Морозов на эту руку скосил глаза, вздрогнул и остановился. Теперь он понял, почему руки Хатыгова показались ему темными. Они были в перчатках. Черные кожаные перчатки с металлическими шипами с внешней стороны. Эти шипы легко рассекают кожу. Хорошая придумка. Морозов обернулся, окатив Хатыгова ненавистью своего взгляда, но тот нисколько, кажется, не испугался.
– Я ненавижу вас! – сказал Морозов. – За вашу низость, за вашу животную жестокость. За то, что люди для вас – всего-навсего мясо, за то, что ударить и убить для вас…
– Это вы о Даруеве печалитесь? – прервал его Хатыгов.
Он говорил внешне бесстрастно, но что-то там, внутри его, происходило:
– Он не стоит того, поверьте.
– А кто решает это? Вы?
– Ну почему же я? Есть кому решать. А я лишь исполнитель.
– Палач, – подсказал Морозов.
– А вы не любите таких, как я, похоже.
– Я вас ненавижу.
– Я всегда удивлялся таким людям, как вы. Все у вас гладко и красиво, и нет проблем. То есть проблемы есть, но вы их не видите, не хотите видеть, отворачиваетесь. А зло рядом. От того, что вы зажмурились, оно не исчезло. И кто-то с этим злом должен иметь дело.
– И вы тут как тут, – подсказал Морозов.
– Да. И когда мне говорят, что надо сделать то-то и то-то, я иду и делаю.
– Надо убить – убью, – опять подсказал Морозов.
– Убью, – спокойно согласился Хатыгов. – Если кто-то преступает закон и ведет себя, как бешеный волк, меня выставляют против него, загораживаются мной, как щитом, и я выполняю свою работу. Против зла должна быть какая-то сила, непременно, иначе зло победит.
– А вы, значит, олицетворяете силы добра.
– Да, – серьезно ответил Хатыгов. – Именно так.
– Убийца, – сказал Морозов. – Философствующий убийца.
– Просто мне не хотелось, чтобы вы считали меня вурдалаком.
На этом краткий экскурс в историю вопроса был, видимо, завершен, потому что Хатыгов цепко взял Морозова за плечо и повел к сараю. В сарай заводить не стал, оставил за дверью, сам скрылся внутри, и почти сразу из сарая вышел парень, тот самый, что приглядывал за Морозовым, и остановился рядом с доктором. Морозов отвернулся и вдруг увидел на своем плече, там, где лежала хатыговская рука, бурые пятна. Кровь. Морозов вздрогнул. Стоявший рядом парень посмотрел на него вопросительно.
– Добрый день! – сказал кто-то за спиной.
Это был Бородин. Значит, не ошибся доктор, его «Мерседес» это был. Бородин подошел, всматриваясь в лицо Морозова, но не успел больше ничего сказать, из сарая стремительно вышел Виталий Борисович, взял Бородина под руку и увлек его за собой. Они прошли несколько шагов вдоль стены сарая и остановились. Морозов услышал, как Виталий Борисович сказал негромко:
– Все-таки они за тобой охотились, Андрей. Из-за этой сделки с ракетными комплексами.
– Он признался?
– Да. Все рассказал.
– Ушаков его направлял?
– Да.
– Вот сволочь.
Виталий Борисович похлопал Бородина по плечу:
– Все нормально, Андрей. Обойдется.
– Да не обойдется! – сказал Бородин с досадой. – Укокошат они меня! Убийцу же не нашли.
– Найдем.
– Неизвестно, где искать его.
– Найдем, – повторил Виталий Борисович. – Хотя и трудно будет. Он и не Рябов, и не Митяев. Человек-никто. Представляешь? Взялся ниоткуда и исчез в никуда.
– Так не бывает.
– Не бывает, – согласился Виталий Борисович. – В том-то и штука. И если мы к самым истокам выйдем, его, настоящего, вычислим, то возьмем в два счета. Нам его имя нужно. Настоящее имя. Вот где загадка.
