Михаил Самарский - Фукусима, или История собачьей дружбы
А знаете, отчего это происходит? Так люди сами же ничего не объясняют своим питомцам. Молчат как рыбы. Они ведь думают, что мы такие тупые и не поймем, чего они от нас хотят. А вы не стесняйтесь, товарищи люди, почаще с нами разговаривайте, разъясняйте свои требования, показывайте, мы все улавливаем на лету. В этом вся и проблема, что люди пытаются с нами говорить краткими такими командными словами, типа «лежать», «сидеть», «ко мне» и тому подобное. А не мешало бы и просто посидеть с нами и пооткровенничать, пообщаться по душам. Если мы не можем произносить ваши человеческие слова, это еще не значит, что мы их не понимаем. Вы имейте это в виду. Договорились? Не только собаки, но и другие животные от этого страдают. Мы очень многое понимаем. Так что учите, объясняйте, растолковывайте. Вы же сами говорите, что в ответе за тех, кого приручили.
Друзья вспоминали, как они вместе рыбачили, отдыхали на Волге, Михаил рассказывал разные смешные истории, и вдруг Владимир Петрович неожиданно спросил:
– Миш, а Лариса моя не приезжает к вам в гости?
С одной стороны, пауза как пауза. Но почему-то в этот раз повисла какая-то пауза зловещая. Вот прямо нутром почуял, что она не такая, как всегда. И не ошибся.
– Владимир, – стиснув зубы, произнес Михаил, – я тебя попрошу, друг, имя этой… этой женщины при мне не произносить.
– Да ну ладно тебе, Миш, ты что? – замахал руками Петрович. – Это наше дело, зачем тебе все это нужно?
– Ошибаешься, дружище, – хмыкнул Михаил, – это тебе только кажется, что твое дело, личное. Нет, это коснулось всех нас. Ты думаешь, моя жена ее после всего случившегося пустит на порог?
– Ты это серьезно? – раскрыл рот Петрович.
– Да куда уж серьезнее?
– Погодите-погодите, – Петрович смахнул со лба капельки пота, – я одного не могу понять, вы-то чего на нее все взъелись? Согласись, это наши семейные дела…
– Нет, не соглашусь. Никогда не соглашусь! – перебил Михаил. – И не надо сюда примешивать семейные дела. Да, в другой обстановке я бы понял. И слова бы тебе не сказал, и даже в гости ее приглашал бы. Но в данной ситуации, извини, брат…
– То есть ты примешиваешь сюда мою слепоту? – спросил Владимир Петрович.
– Да, примешиваю.
– Зря! А вот это зря! – Владимир Петрович от досады прикусил нижнюю губу.
– Вова, хочешь начистоту? – Михаил сжал кулаки.
– Разве об этом нужно спрашивать? – съязвил Владимир Петрович.
– Извини, Володь. Так вот я считаю… Впрочем, не только я, так считают все твои друзья и даже моя жена, что Лариса не имела права от тебя уходить. Ну, не имела! Понимаешь? В такие моменты не бросают родных людей. Ну, не по-людски это, – на глазах Михаила вдруг появились слезы. Он резко смахнул их тыльными сторонами ладоней и продолжил: – Предать родного человека в тот момент, когда он находится в беспомощном состоянии, – это… Володя, это как… ну… Это как изменить Родине.
В комнате снова воцарилась тишина. Первым заговорил Петрович:
– А как ты, Миша, себе представляешь, жить с человеком против своей воли, вопреки желанию?
– Есть вещи, друг, которые гораздо выше наших желаний, – возразил Михаил. – Мало ли чего мы желаем в этой жизни. Ты не хуже меня это знаешь, но в том-то и суть человеческой жизни – уметь сдерживать свои желания. Мы же не собаки, в конце концов…
«Ну, вот тебе раз. Похвалил на свою голову. Чем тебе собаки не угодили, товарищ Миша?»
– Не скажи, Мишка, – рассмеялся Владимир Петрович, показывая рукой в мою сторону, – собаки тоже умеют себя сдерживать…
Михаил достойно исправил положение. Обратившись ко мне, он сказал:
– Ты меня прости, ради бога, собака! Я имел в виду другое, не вас, ну, всяких там неблагодарных животных, пусть это будут шакалы. Хорошо? Не обижайся на меня.
«Ладно, забыли! Я же говорил, Михаил – человек порядочный. Видите, даже перед собакой не постеснялся извиниться».
– Не знаю, Миш, – продолжил разговор Владимир Петрович, – может, ты и прав. Но я не хочу ни в чем винить Ларису. Жалко мне ее. Я тут недавно ходил к священнику, как раз на эту тему советовался.
– Ну, – хмыкнул Михаил, – нашел с кем советоваться. Они тебе насоветуют!
– Мишка, ты чего? – удивленно спросил Петрович. – Ты же сам со мной в храм ходил и свечки ставил! В атеисты подался, что ли?
– При чем тут атеисты, – развел руками Михаил, – я же не о Боге говорю, а о поповых советах. Что они могут насоветовать? Подставь левую щеку?
– Стоп-стоп-стоп! – замахал руками Владимир Петрович. – Так же нельзя. Что это за избранность. Если православный, так иди до конца. А вот такие избранные верования как раз и ведут к разрушению…
– Вова, – Михаил хлопнул друга по плечу, – ну, мы-то с тобой знаем, что ведет к разрушениям.
– Ой, Миха, – покачал головой Петрович, – совсем ты без меня испортился.
– Ладно, рассказывай, что тебе батюшка там наговорил?
– А ничего особенного, – отвечает Владимир Петрович. – Сказал, что в любой ситуации оба супруга виноваты.
– Вот как? – удивился собеседник. – И в чем же твоя вина? В том, что ты полез в эти руины, спасая людей? Или…
– Михаил, – перебил Петрович, – ты все время сюда впутываешь мою… это как ее… аварию.
– Какая авария? – Михаил от возмущения аж подпрыгнул. – Какая на фиг авария? Это… это целая трагедия! Потерять зрение. Елы-палы…
– А я не вижу никакой трагедии! – стиснув зубы, сказал Владимир Петрович. – Вот не вижу, и все. А ушла Лариска не из-за глаз, хотя это тоже как бы сказалось… То есть ускорило процесс ухода, но все-таки… В общем, в этом есть и моя вина. Я долго думал над этим и… Ну, не хочу я ее винить одну. Понимаешь меня, друг? Не хочу!
– Конечно! Это твое право, Володь, – закивал Михаил, – но и меня тоже пойми. Мы дружили семьями, я ее сестрой называл, мы с женой любили вас, как своих родных, понимаешь? И вдруг… И тут вот какое дело. Она, видимо, и сама чувствует, что совершила величайшую подлость. Она ведь ни разу с того момента, как ушла от тебя, понимаешь, ни разу даже не позвонила…
– Просто она хорошо тебя знает, – тяжело вздохнул Владимир Петрович. – Вот и не звонит.
– Ну, а это, согласись, Вова, только подтверждает мою правоту. Ладно, брат, давай прекратим эту тему, пусть она живет как хочет. Главное – у тебя все наладилось. Ты молодчина, Володька. Честно сказать, я даже не знаю, как бы я справился со всем этим. Смотрю на тебя и удивляюсь.
– Эх, Михаил, – усмехнулся Владимир Петрович, – а что тут справляться? Я не первый, не последний. Сегодня можно и слепым жить, столько напридумывали для нас всяких приспособлений. Конечно, руки опускать нельзя… Ладно, Миш, спасибо тебе за все, поеду домой, завтра у меня много разных дел.
Глава 20
Мы с Владимиром Петровичем утром тайком покинули наше жилище. Я еще думаю, куда это он спозаранку и молчком. Только на улице понял, когда получил команду:
– В цветочный магазин, Трисон!
Ага, понял. Теперь все ясно. Сегодня у Любы день рождения. А Петрович продолжает:
– Не стал в квартире говорить, чтобы Любаша не слышала. Пусть будет сюрприз.
– Ав-ав! – отвечаю я, что означало в тот момент «согласен на все сто».
В цветочном магазине Владимира Петровича знали хорошо. Тут, скажу я вам, и секрета большого нет – в последнее время цветы в нашей квартире стали появляться частенько. И не потому, что мы чьи-то дни рождения отмечаем, а просто Владимир Петрович, как он сам признался, любит дарить цветы красивым девушкам. Угу – «девушкам». Так и говорил бы: «красивой девушке».
Вы, наверное, спросите, а откуда он мог знать о красоте Любаши? А вот знал же! Однажды сидели они вечером на кухне, мы с Фуку, как обычно, в сторонке. Кормильцы наши о чем-то мило беседовали, и вдруг из телевизора полилась любимая песня Владимира Петровича. Пела Анна Герман:
– О-один раз в го-о-од сады цветут…
Владимир Петрович поднялся из кресла и решительно подошел к Любе.
– Разрешите? – галантно произнес он и протянул даме руку.
Люба растерялась, но приглашение приняла. Они проследовали в фойе, и Владимир Петрович, конечно, знавший здесь каждый сантиметр, сделал первый шаг…
Вы видели художественный фильм «Запах женщины» с актером Аль Пачино в главной роли? Помните великолепие и сияние той сцены, когда слепой мужчина танцевал с женщиной? Так вот, смею вас заверить, наша сцена была еще круче и ярче. Когда умолкла музыка и пара остановилась, Владимир Петрович снова, как когда-то, прикоснулся рукой к лицу Любаши. Девушка замерла. Мужчина нежно провел пальцами по лбу, затем ощупал нос, губы, щеки, плечи…
– Любаша, – тяжело вздохнув, прошептал Владимир Петрович, – я никогда не встречал такой красоты.
Девушка стояла как вкопанная и молчала. Она просто не знала, что нужно делать, говорить, как поступать в таких случаях. Тут любой растеряется.
После этого танца цветы в нашем доме стали появляться все чаще и чаще.
Что бы ни говорили о телевизоре, а я заметил, что его сюжеты часто переплетаются с сюжетами, происходящими в реальной жизни. Вот вам красноречивый пример: недавно мы все вместе смотрели по телевизору потрясающую передачу. Как вы думаете, о чем? Да о любви, конечно! Я слушал, словно завороженный. Диктор спрашивает: «Вы знаете, как рождается любовь?»
