Наталья Корнилова - Чужая душа
Жесткие мурашки царапнули по коже.
– Вы всегда оптимистично смотрели на жизнь, Родион Потапович, – сказала я. – Вы сами-то как? Безо всяких эксцессов?
– Да я-то нормально, – буркнул он. – Я тут кое-что нарыл по тем красавцам, что устроили этот гандикап по улицам и врезались в дерево. Или в столб, я уж точно не помню. Погоди… сейчас просмотрю данные. Слушай, покушение на тебя оформила троица, которую не обвинишь в законопослушании. Во-первых, это некто Каманин Иван Иванович, семьдесят седьмого года рождения, известный в криминальных кругах под кличкой Смоки. К группе «Смоуки» и к лондонскому смогу не имеет ни малейшего отношения, а прозвище свое получил за артистические способности, он ведь в свое время учился во ВГИКе, где его, представь себе, именовали «Смоктуновский», сокращенно и англифицированно получается – Смоки.
– Артист… – пробормотала я и вдруг вспомнила ту старушку, что ловко убрала Куценко и умчалась от меня со скоростью тренированного легкоатлета.
– Да, артист. Теперь уже покойный. Умер в больнице от не совместимых с жизнью травм, перечислять которые я не буду, учитывая состояние твоего, Мария, здоровья.
– Вы просто светоч корректности… – пробормотала я.
– Это верно. Кстати, покойный Каманин в свое время работал в службе безопасности ночного клуба «Белый гриф». Хорошенькие совпадения, не правда ли?
– Да… бывает.
– Второй из «пассажиров» грузовика, который гнался за тобой, умер на месте аварии. Это некто Каладзе. Этот горячий кавказский парень тоже засветился в подконтрольных известному нам Туманову структурах. В частности, он работал в охранном агентстве со звучным названием «Остгот». Какие интересные совпадения, а?
– Да…
– Кроме того, есть еще и третий. С этим вышло больше всего геморроя. Он тоже оказался мертвым, но в том-то все и дело, что найден мужик в подъезде, где живет Ксения Кристалинская. Лежал себе смирно на площадке с пробитой головой.
– Это я его, наверное…
– Не наверно, а точно, – отозвался босс.
– Сам виноват, скотина. Он стал хвататься за пистолет. Мужчина при виде женщины обычно хватается за… – Я осеклась.
Вероятно, брови босса поползли вверх, а я с досадой уточнила:
– Не за то, о чем вы, очевидно, подумали, босс. Мужчина берется или за букет, или за сердце, или хватается за голову, в зависимости от ситуации.
– Твое обычное ехидство, – с удовлетворением заметил он. – Чувствую, что ты идешь на поправку. Значит, он сам виноват?
– Ну да!
– Что-то вроде этого я и пытался доказать чинам, которые собирались закрыть тебя в тюремную лечебницу до, что называется, восстановления сознания. Кажется, мне удалось убедить их в том, что ты оборонялась. Но эти господа в погонах еще могут помордовать тебя допросами. Значит, этого третьего звали Кукин, Олег Ильич.
– Очень приятно.
– Все трое состояли на работе в учреждениях, контролируемых Тумановым, – продолжал босс, – конечно, все они задним числом уволены. Но все равно – весьма велика вероятность того, что на тебя напали по приказу Туманова. Так что Ксения…
– Вы сами, босс, попросили ее напомнить о звонке, – быстро сказала я.
Полагаю, Родион Потапович досадливо поморщился на том конце связи.
– Ладно, не буду тебя больше загружать, – сказал он. – Тебе излишняя информация повредит. Как и любому здоровому человеку, впрочем. Мало будешь знать, лучше будешь спать. – И тут же, опровергая умную поговорку, босс добавил: – Да, кстати. Тебя, Мария, лишили на три года водительских прав. Тут уж я был бессилен.
– Э-э, как это так – лишили на три года? – запротестовала я. – Да мне мастера по автомобильному спорту надо давать за то, что я вообще уцелела, а не отправилась в «клиенты до востребования», то есть в морг! Как же так, Родион Потапович?
– Все претензии принимает ГИБДД, – напомнил он.
– Ах да, спасибо за заботу… ладно.
– Ты, Мария, наверное, еще не знаешь, что…
– И не хочу знать! – взмолилась я. – Вы только что изрекли мудрую мысль о том, при каких условиях лучше спать, а теперь все по новой!.. У меня такое ощущение, босс, словно мне под черепушку впустили рой злых ос. Ничего. Мы еще споем. Я скоро выйду, и тогда мы с вами все обсудим более подробно и… в-в-в… адекватно, что ли.
– Скоро выйдешь, Мария? – переспросил Шульгин. – Нет, ты никуда не торопись. Тебе нужно поправиться. Я веду расследование, так что не волнуйся, работа идет полным ходом.
– И вы говорите мне все это, предполагая, что нас могут прослушивать? – укорила его я.
– А что? Они и так знают все, что им надо! Так что хуже не будет. Я могу даже передать привет Туманову, если он меня сейчас слышит. Да, кстати, Мария: мне сказали, что тебя могут выписать через неделю. Врач, который ведет тебя, заявил, что не верит собственным глазам. Ты так быстро поправляешься! Невероятными темпами.
Я ничего не ответила. Верно, прошедшая автокатастрофа, перенапряжение сил и многое-многое другое – где-то в глубине моего существа – ударили по потаенным рычагам и открыли шлюзы, через которые хлещет теперь в меня сила пантеры. Сила, вложенная в меня Акирой.
* * *Босс, как всегда, оказался прав. Честно говоря, меня его постоянная правота частенько выводила из себя, так произошло и на этот раз. Впрочем, все его прогнозы оправдались. В самом деле, меня выписали из больницы только через неделю с небольшим, при этом еще несколько дней я отлеживалась дома, не двигаясь, под присмотром заботливой Валентины, приносившей мне еду и помогавшей дойти до душа или по иным личным делам.
Ко всему прочему меня мучили постоянные головные боли, я глотала кучу таблеток и избегала длительного общения с Валентиной и Родионом, благо мне не рекомендовалось говорить и подвергать барабанные перепонки воздействию звуковых волн.
И так до тех пор, пока я не поправилась! Дескать, не надо думать о деле, пока не почувствуешь себя полностью, совершенно здоровой!
…А оно, это дело, не выходило у меня из головы.
Кстати, неожиданно для меня Родион уехал куда-то из Москвы. Валентина утверждала, что он оставил мне какие-то директивы, но строго-настрого запретил своей жене показывать их мне до тех пор, пока я не буду в норме.
Отлеживаясь в своей комнате в полном одиночестве, я размышляла о том, какая все-таки коварная и непредсказуемая штука – жизнь. Применительно к тому же Ельцову. Он получил столь много от природы и людей, одарен, красив, обаятелен, без пяти минут миллионер, без двух дней муж прекрасной, хоть и роковой женщины. Казалось бы, что еще надо для счастья, но вдруг все переворачивается, как в калейдоскопе, феерически меняются декорации, и теперь он вместо медового месяца и свадебного путешествия сидит в СИЗО и ждет суда. Который едва ли закончится благоприятно для Алексея. Если судить по отчетам, которые я просмотрела в кабинете босса, втайне от Валентины спустившись туда. Отчеты касались материалов следствия.
И создавалось впечатление, что действительно кому надо проплатили. Я совершенно не исключала, что это были те самые двадцать пять тысяч долларов, что Туманов дал Ксении Кристалинской. Кто знает, что таится в этой надменной темноволосой головке с профилем Клеопатры?..
Ксения, Ксения… эти несколько дней, валяясь в изматывающем бездействии, в изоляции от всего мира, я размышляла над ролью Ксении во всем происходящем и пришла к выводу, что она может оказаться куда более значимой и трагичной, чем кто-либо может предположить. Уж слишком неординарна эта Ксения, слишком двойственно ее отношение к событиям, неопределенно и зловеще. И бог знает, что произойдет дальше. Откровенно говоря, я ловила себя на том, что неожиданно пленена этой Ксенией. Силой ее натуры, недюжинным интеллектом. И еще чем-то, не поддающимся определению. Какие-то странно клубящиеся предчувствия, грозящие сбыться. Да, эта «чужая» – воистину роковая женщина. В ней и загадка и разгадка.
Или я под влиянием недавних событий впадаю в патетику и сентиментальность? Молодая жесткость и циничность тают, как мороженое в руках рассеянного ребенка. Алексей Ельцов, тот, кого меня призвали спасти, что он? Глядит в трещину бетонного пола, подрагивают губы, недоуменно и горько тускнеют глаза. Это страшно – один, в СИЗО, за неделю до суда! Но, быть может, лучше это, лучше ждать суда, чем знать, что ты связан незримыми нитями с такой женщиной, как Ксения. Она – чужая. Она несет гибель. Она погубила Алексея и едва не уничтожила меня.
Кто следующий?
…Потом, приходя в нормальное состояние, я ругала себя за дикие, полубредовые мысли. В самом деле, что это я?..
Мое уединение было нарушено появлением в нашем офисе Валентины Андреевны Ельцовой и адвоката Самсонова. Их визит заставил меня спуститься из своей уютной комнаты вниз, чтобы принять посетителей в кабинете босса. Откровенно говоря, я была рада даже этому – далеко не самому желанному для меня – обществу, так как за долгие дни болезни истосковалась по людям, даже по самым несносным.
