Наталья Корнилова - Чужая душа
Впрочем, я могла только предположить это, выцедив характерный шум из какофонии звуков за моей спиной.
Все остальное удалось разглядеть. Грузовик вывернул из-за угла на приличной скорости и, подергиваясь и поднимая вокруг себя клубы пыли, снес по пути маленькое деревце и устремился вслед за мной.
– А, поиграем в «Формулу-1»? – пробормотала я, припоминая телеувлечения Родиона Потаповича. – Ну ладно! Чур я… тот, которого недавно на миллион оштрафовали, – Михаэль Шумахер! Вот кто я!
Конечно, на прямой у бандитов не осталось бы ни малейших шансов на то, чтобы не просто догнать меня, но даже сохранить расстояние между их ловко экспроприированным грузовиком и моей иномаркой, но ехать по прямой тут было невозможно: район, где располагался дом Ксении Кристалинской, изобиловал коротенькими кривыми улочками и целым лабиринтом подворотен, поворотов и перекрестков, каких-то мусорных контейнеров, кривых детских грибков и прочей дребедени. А еще россыпи железных гаражей, один из которых, облупленный гаражик-«ракушка» окончил печально свои дни, смятый бампером «КамАЗа».
Первые пятнадцать минут я рулила именно по таким лабиринтам, пока наконец не выехала на трассу.
Я вылетела на встречную полосу и едва не нарвалась на лобовое столкновение с иномаркой. Вырулила чудом и даже успела глянуть в заднее стекло. Преследующего меня «КамАЗа» не было. Но вслед мне посыпался грохот аварии. Меня тряхануло – от макушки до пят, но машина не пострадала. Потому что не я попала в в аварию. Это встречная иномарка, из которой за несколько секунд до того меня обругали овцой, въехала в разрисованный рекламой бок троллейбуса и вмяла свой капот, как говорится, «по уши» – по самое лобовое стекло.
Броуновская круговерть догадок сбивала мысли, давила на виски. «Что? Откуда? Почему так быстро сбылись худшие предположения? Как же?.. Или – Ксения? Да… она. Больше некому… Перезвонить боссу… сказать, что я…»
Но перезвонить не было ни времени, ни физической возможности. Я угодила в обычную московскую пробку, если она меня проглотит, бандиты смогли бы достать меня и на своих двоих. Так что выбора не было – я выскочила на пешеходную полосу и, лавируя между шарахающимися от меня людьми, неслась вперед, своротив лоток с мороженым и повалив претенциозную деревянную ограду летнего кафе.
Однако все это оказалось детской игрой по сравнению с тем кошмаром, который воцарился на пешеходной полосе, когда на нее выскочил покореженный «КамАЗ» с пробитым лобовым стеклом и двумя искаженными злобой окровавленными харями на месте водителя.
Я едва успела свернуть, чтобы не врезаться в машину ДПС, возле которой стояли два мента и проверяли документы у какого-то пухлого, обиженного вида гражданина. Впрочем, один из них едва не выронил документы, когда его слух наконец-то отверзся для звуков переполоха, учиненного мною и моими преследователями. Я затормозила, машину развернуло, я боролась небезуспешно – не сбила ни одного пешехода. Попыталась еще затормозить и дать задний ход… Но этого мне уже сделать не удалось.
Машина вписалась в фигурный фонарный столб, и я даже выставила вперед правую руку, чтобы она приняла на себя основной удар. Иначе бы мне просто вмяло нос и изуродовало лицо до полной неузнаваемости.
Впрочем, мне и без того стало дурно.
Дэпээсник подскочил к машине и, рванув дверь на себя, грубо схватил меня за руку. Едва не сломав мне пальцы, он выволакивал меня из салона, злобно ругаясь. При этом он костерил меня «пьяной жабой» и грозил «пожизненным расстрелом». Оглушенная, в крови и в полуобморочном состянии, я мало понимала, что со мной происходит и куда меня тащат. Голова вяло болталась, как набитая опилками башка куклы, то валясь подбородком на грудь, то стукаясь затылком и висками практически обо все подряд.
– Ах ты, сука! – приговаривал мент. – Олег, ты глянь на эту проститутку! Вот жаба! Жаба! Ну ничего, ты у меня легко не отделаешься, коррова!
– Да че там, каэшна-а, базарить? – встрял второй. – Недаром говорится в поговорке, каэ-эшна-а: за рулем… – это не езда. Каэ-э-эшна!
В тот момент я, понятно, была не способна оценить этот замечательный образец ментовского юмора. Но зато я услышала вопль мента, который держал меня:
– Слышь, вот это наглухо!.. Да ты глянь, грузовик… а-а-а, черрт!!
Омерзительный звук пронзил воздух. Пронзительный вой тормозов мог бы поднять на дыбы целый табун бешеных лошадей. С треском рухнул сломавшийся пополам молодой тополь. Его раскидистая зеленая крона прошелестела в воздухе и рухнула прямо на крышу моей машины.
Листья и ветви больно хлестнули меня по лицу. Я взмахнула руками, отстраняясь от мента, и угодила костяшками пальцев во что-то теплое и влажное. Потный лоб дэпээсника, с отвращением поняла я.
– Да она, жаба, еще и по харе меня хлестнула!..
Тупая боль пронизала мое тело, но я не упала, напротив – я выпрямилась, мною уже овладела всепожирающая, почти животная злоба. Да что же это – я сумела оторваться от преследователей, я почти обезопасила себя, а тут меня хватают, как последнюю преступницу, только за то, что я спасала свою жизнь?!
– Вы что оборзели?! Не за ту меня… при-ня-ли… – взвизгнула я, но тут же мой затравленный взгляд засек в нескольких метрах серый корпус грузовика, врезавшегося в рухнувший ствол тополя. Грузовик был почти полностью скрыт кроной дерева. Кто-то натужно орал: «Опять ларе-ок свистнули!»
Листья тополя зашевелились, ветвь обхватила дрожащая рука, затем из кабины разбитого грузовика выпал человек с окровавленным лицом. Он попытался ползти, но тут же получил удар по ребрам от мента и застыл на земле неподвижной изогнутой горкой.
…Я еще успела заметить, что второй дэпээсник, выволокший меня из салона, поднял руку, в которой я увидела табельное оружие. Он целился в меня.
А в моей руке все еще оставалась «беретта», из которой я отстреливалась там, во дворе Ксении.
Господи, она, «беретта», была там же…
Я хотела выронить пистолет и сказать, что произошла ошибка, что меня хотели убить и я нарушила все мыслимые правила вождения только из желания спасти свою жизнь, – но вместо этого кто-то каркнул чужим голосом, мелькнули чьи-то серые, как мостовая, лица, наверное – случайных прохожих… а потом стремительно приблизились плиты мостовой. Во лбу, в переносице, в надбровных дугах закипела ослепительная боль…
За что? Сколько же можно этих приключений с нелепыми комиксными трюками? Зачем на меня кидаются эти люди с нашивкой ДПС на рукаве?
Как оказалось, со стороны все выглядело иначе. Рассказали – позже – свидетели. Они видели, как высокая стройная девушка в обтягивающих серых джинсах и тонком белом свитере, с испачканным кровью лицом, к которому липли растрепавшиеся волосы, стояла, придерживаясь за свою машину, вдруг прохрипела что-то невразумительное… и неожиданно вскинула на милиционера пистолет. Зачем, зачем она сделала это?
А из-за спины этой коварной девушки, как черт из табакерки, вынырнул второй милиционер и одним четким ударом тяжелой резиновой дубинки саданул по изящной головке – по ветру взметнулись каштановые волосы…
* * *Все сбилось в один слипшийся ком.
Мне снились одни и те же сны, посещали одни и те же видения, словно кто-то назойливо раз за разом демонстрировал мне одну и ту же запись. В снах из серой глины пучились чьи-то глаза, падали деревья и горели искореженные груды железа. Бетонные коробки подъездов – большое треснувшее сердце полумертвого титана пульсировало и сжималось, не умирая, кто-то бешено визжал, дыбился надо мной, а над всем этим висело белое лицо, знакомое и страшное, с залегшими в углах глаз багровыми тенями.
Кто-то приходил и уходил, мелькали тени; вспомнился, привиделся вдруг отец и учитель Акира – как карты из огромной колоды, выпадали те или иные моменты моей жизни.
Я попыталась открыть глаза. Я еще не могла понять, проснулась ли, очнулась ли я или вновь накатил прихотливый заворот нового бредового видения, которое сложно отличить от действительности.
Кто-то сидел рядом, слов я не могла разобрать, но то, что мне что-то говорили, не вызывало сомнений. Голос был далеким, но вдруг он приблизился до устрашающей, непривычной отчетливости.
– Что?.. Что… я?
Сверху протекло:
– Вы в палате. В больнице, Мария. Вы уже вторую неделю в больнице. Вы не помните?
– Н-нет, а… я…
– Вы попали в серьезную аварию. Автокатастрофа, ДТП. Вас отвезли в больницу. Боролись за вашу жизнь.
– И… как?
– Вы живы.
– Это я поняла. Что гово… рят?
– Доктор сказал, что он не видел такого живучего организма, как у вас. Он сказал, что после такой тяжелой травмы, какая была у вас, многие восстанавливаются месяцами или вообще остаются калеками на всю жизнь. А вы восстанавливаетесь потрясающе.
Во рту тяжело повернулся язык.
– Вы кто? Сестра?
Мне ответили вопросом:
