Радуга - Пранас Трейнис
В гостиной между тем становилось душно. Голова господина Болесловаса приятно захмелела от вишневки, а еще больше — от новости, что в Пашвяндрском поместье кончилось владычество его старого врага настоятеля Бакшиса. Пани Милда излагала всю эту историю от своего вещего сна до железного решения графа, а граф, будто старый будильник, поддакивал.
— Так! Так!
Господину Болесловасу оставалось лишь попивать вишневку да с неприступным видом слушать, как пани Милда, то погружаясь в воспоминания, то снова всплывая, от себя, покойной Ядвиги и его сиятельства графа умоляет его снова стать другом семьи...
Чем дольше слушал господин Болесловас, тем отчетливее видел в глазах вдовы бесенят, смахивающих на него самого, которые пускали в господина Болесловаса огненные стрелы и ждали ответа...
— Посмотрим, посмотрим, — успокаивал господин Болесловас себя и пани Милду, но его глаза, не устояв перед огненными стрелами, все чаще и чаще опускались пониже в декольте, где страстно вздымалась грудь пани Милды, а вместе с ней и золотой крестик в волнующей ложбинке. Может, и не заметил бы его. Но последний луч солнца, скользнувший в окно гостиной, озарил его золотом и привлек глаз господина Болесловаса. А от глаза сколько до мозга-то? Крохотная жилка в затылке вздрогнула, и господин Болесловас вспомнил, что очень похожая золотая вещица, только с аметистом, находится при нем, в брючном кармашке для часов. Еще от свадьбы Альфонсаса Гужаса, когда сваха графиня Ядвига в чем мать родила лежала в комнате господина Болесловаса и трепетала в его объятиях. Под утро, нежась на ее белой груди, он поймал губами золотистый крестик. Поймал и сорвал с цепочки. Себе — на память, а друзьям — как доказательство победы. Ведь эти волостные коняги — Репшис с Даубой да заведующий школой Чернюс — посмели перед свадьбой Гужаса побиться за карточным столом об заклад на целых сто литов, что господину Болесловасу не удастся утереть нос настоятелю Бакшису... О, ирония судьбы! Белоснежное тело графини-самозванки давно тлеет в земле, а ее последний победитель, выигравший знаменитое пари, граф Монте-Кристо Болесловас жив-здоров, полон сил, хлещет вишневку из погребов старого поместья, слушает, как пани Милда поднимает из небытия его легендарные подвиги, и ждет, с нетерпением ждет, когда же ему будет предложено стать опекуном болезненной дочки настоятеля, поскольку разговор идет о том, что граф готов пересмотреть свое завещание, написанное под влиянием настоятеля Бакшиса.
— Так, так...
— Да...
Это, разумеется, весьма важно, пани Милда. Кости его сиятельства скрипят. Скоро наступит закат. Хоть плачь, надо позаботиться о будущем графини Мартины. Можете не убеждать господина Болесловаса. Главное — это здоровье девушки. Не зря врачи советуют ей заняться верховой ездой. А где найдешь учителя лучше, чем господин Болесловас? И это вам уже ясно? Очень хорошо. С этого и предлагаете начать? Охотно. А что дальше? Какое место в новом завещании графа будет отведено господину Болесловасу? Ха-ха... Видите ли, пани Милда, давно прошли времена, когда юный рыцарь сердцеед швырялся своей судьбой. Сейчас он присосался пиявкой к другому господину, побольше вашего Михалека, хотя простонародье и величает его не графом, а просто Крауялисом. Под его крылышком господин Болесловас растит свою родную дочь — Еву. Это, разумеется, не суть важно. Важнее, что господин Болесловас вместе с матерью своего ребенка госпожой Тякле сейчас лелеет надежду избавиться от господина Крауялиса. Тот страдает одышкой и собирается покинуть сию юдоль слез... С постели не встает, вам ясно? В доме Крауялиса отдает трупом. Жутковато там пребывать молодому человеку, пани Милда. Вот почему господин Болесловас примчался в Пашвяндре — на коне Крауялиса, между прочим. Захотелось рассеяться, приободриться. Неужели вы думали, что его сюда приманило ваше письменное приглашение или эти дурацкие куры? Близятся печальные дни, пани Милда. Господину Болесловасу придется на всю жизнь привязаться к одной курице. Госпожа Тякле весьма чувствительная и весьма злопамятная женщина. До сих пор она не может простить ему пани Ядвигу. Смешно, не правда ли? Да что тут поделаешь. Таковы уж вы, женщины. Так что, сами видите, какие затруднительные обстоятельства, пани Милда. Спасибо за доверие, спасибо за предложения и намеки на то, что здесь можно славно повеселиться, прикрываясь опекунством, однако... Однако покамест, как сами видите, вы много говорите да обещаете, а господин Болесловас молчит и избегает даже подольше в глаза посмотреть, потому что вино — это вино, женщина — женщина, а мужчины, сами знаете, тоже не железные. Так что спрячьте, пани Милда, своих бесенят под тенью крашеных ресниц и помолитесь богу, запаситесь надеждой. Господин Болесловас уже ученый. Он не говорит «нет», но и не говорит «да». Он говорит:
— Там видно будет.
— Так, так.
— Пан граф, мне пора. Служба, значится. Было очень приятно. Сердечно благодарю. Я приветствую ваше решение насчет Бакшиса. Блудникам и фарисеям не место под вашей крышей, не место на земле! Держитесь, крепитесь, значится. Пани Милда, ваша вишневка восхитительна. А вы все молодеете. Вы прелестно выглядите. Слово чести. Я поражен. Всем сердцем переживаю вместе с вами ваш траур. Будьте счастливы. Мы еще увидимся.
— Будем ждать.
— Так, так.
— Там видно будет.
— Господин Болесловас, еще одну рюмочку. Чтобы дорога не пылилась.
— Благодарю. За ваше здоровье и неувядающую красоту, пани Милда. Сто лят, господин граф!
— Дзенькуе бардзо.
— Барышне Мартине пожелайте светлой пасхи от дяди Балиса!
— Так, так.
— Благодарю.
Уже смеркалось, когда господин Болесловас, выезжая из ворот поместья, по старой привычке покосился на угловое окно второго этажа. Ему почудилось, что там маячит графиня Ядвига. Другой на месте Болесловаса, пожалуй, растерялся бы и перекрестился, но он, как и положено отважному мужчине, остановил лошадь и до тех пор смотрел вверх, пока призрак не превратился в Мартину и смущенно не спрятался за штору. Ах, шельма. Ах, шалунья, мамина кровь! Хотел господин Болесловас погрозить ей пальцем, но, подняв руку, удержался — просто отдал честь. Она, несмышленыш, откуда может знать, что господин Болесловас, в отсутствие солидных мишеней, иногда стреляет и по молоденьким совам. За это его
