Пирамиды - Виталий Александрович Жигалкин
В городке, в сущности, был только один завод, делающий буровые станки. Завод стоял в центре городка — и это тоже было удивительно, так как разрастаться можно было в любую сторону: кругом гладь. Так нет — пяти-девятиэтажки окружили огороженную бетонным забором территорию завода. И гостиница находилась рядом с забором. Когда Вадим поселился в ней на пятом этаже, то из окна прекрасно видел заводское чрево: захламленные и запыленные переходы между цехами, погрузчики, трубопроводы, горы свалочного железа, провисшие ворота, стенды с лозунгами и фотографиями.
Готовых станков на территории не было видно. Их здесь, как выяснил Вадим потом, не собирали: комплектовали, грузили на платформы — и отправляли. На месте, мол, выяснится все, притрется, а не притрется — хозяин доведет до ума. Это вначале возмутило Вадима — то-то они мучились с первым станком на цементном заводе: как ни запустят — то одно летит, то другое. Но тут его убедили: зачем же на заводе громоздиться, когда все можно сделать при карьере. Надо только, правда, заводу направлять вслед за станком своих представителей — на монтаж, на прокрутку.
— По закону-то так, — соглашался с Вадимом директор завода. — Да кого посылать? У меня на сегодня чуть ли не наполовину нехватка рабочих.
В городке, оказалось, завершалось строительство еще одного завода — электромеханического. Строили хитро — без жилья, но дали рабочим хорошие ставки — и народ подался туда. А из квартиры перебежчика не выгонишь. Где только не ругались два руководителя — в райкоме, в обкоме, в министерстве — но тот руководитель, нового завода, так ни единого кирпича на жилье не положил.
— А раньше тут все мое было, — делился наболевшим директор. — Уволился — уезжает, податься больше некуда, квартиру освобождает.
Директор безусловно догадывался, зачем приехал Вадим, и весь разговор его, вольно или невольно, сводился к тому, чтобы вызвать сочувствие. И Вадим ловил себя на том, что поддается, проникается его трудностями — и уже даже ощущал неловкость от того, что придется предъявлять претензии. Он искренно поддакивал. Директор же, проняв Вадима своими бедами, подступил и с другого бока: проявил заботу лично о нем — как устроился, как думает коротать тут время.
— Ну, это плохо, очень плохо, что вы в четырехместном, — сокрушенно качая головой, запереживал он. — Нельзя же так, что они там, на самом деле!.. Я сейчас же позвоню, устроим вас как надо, по-человечески…
Он действительно тут же позвонил в гостиницу и попросил, а вернее, прямо-таки приказал, перевести Вадима в номер-люкс.
— Надо же разбираться в людях! — отчитывал директор администратора гостиницы. — Солидный седой человек… начальник управления!.. а вы его как работягу-гастролера суете куда попало. Давайте, чтоб там и со всем вниманием, и со всем, понимаете…
Директор чересчур сурово насупливал брови, строжился — и Вадиму вдруг показалась продуманная игра: его намеренно поселили вначале в самый многолюдный номер, хотя вся гостиница пустовала…
День был хороший, солнечный, сухой. Стояла непривычная тишина, слышно было даже, как гудела за рамой окна ожившая муха. Тут, гораздо южнее Бродска, наступало, наверное, бабье лето — любимое обычно Вадимом время года — нежаркое, с чистым воздухом, с чистым голубым небом, когда так хорошо походить, в лесу по жухлым листьям…
«А вот леса-то у них тут нет…» — все же по-прежнему сочувственно думал он.
Директор был его лет, крепкий, энергичный, белозубый, — совсем как рекламный американец.
— Жаль, — говорил он, улыбаясь, подмигивая и с силой пристукивая по столу, — что времена переменились… И выпить-то в хорошей компании нельзя, а? — Он хохотал.
Директор сам, первый, начал разговор о шестернях.
— Я понимаю, должен, и стыдно… — как бы отсекая всякие возражения Вадима, заявил он. — И надо как-то выходить с вами из положения…
— Я уже сегодня остановил в одном карьере работу, — с извиняющимися нотками в голосе сказал Вадим.
Директор полистал бумаги на столе, потер лоб, потом решительно — была не была! — махнул рукой.
— На Лебедянку запчасти не отправляли еще? — спросил он кого-то по селектору.
— Не-ет… — поколебался женский голос. — Собираемся… а что?
— Выдели там, Рая, одну шестерню Бродску. Сейчас.
— Готовую? — странно, понизив голос, спросила Рая.
— Да, — ответил директор.
Он отключил селектор и подбадривающе поднял большой палец: вот, мол, как я! Он и тут словно играл, демонстрировал свою оперативность, готовность помочь — и от этого ощущения Вадим никак не мог избавиться.
— Одна — это слезы, — все с теми же нотками виноватости сказал Вадим.
Директор понимающе покивал, помолчал, точно что-то решая про себя и испытующе глядя на Вадима, и неожиданно спросил:
— А может, возьмете поставки заготовками?
— То есть? — не понял Вадим.
— Ну, она практически сделана: отрезана по размеру болванка, металл нужной марки, которого вам нигде не достать… Только нарезать зубья, понимаете?
— Пустячок! — улыбнулся Вадим.
До него все еще не доходил смысл предложения.
Но директор вдруг точно обиделся на его улыбку.
— Вы же видите, — укоризненно заговорил он, — что я для вас даже ГОКи, Лебедянку, обдираю. Стараюсь и так, и так!.. А ведь за вас меня, в случай чего, только пожурят, а вот за горно-обогатительные комбинат — башку снимут! Понимаете?!
— А кто будет доводить их у меня? — осознал, наконец, свое положение Вадим.
Директор снова для чего-то перешерстил лежавшие перед ним бумаги — будто бы пытался еще что-то из них извлечь, выкроить для него, — двинул бумаги от себя:
— Самый лучший вариант предлагаю: заготовки. Отлично понимаю, на что иду — но другого выхода не вижу.
— А если я направлюсь сейчас в народный контроль? — густо покраснев, решился припугнуть Вадим.
Но директор, видимо, предполагал и такой оборот дела.
— На это вам моего совета не надо, — сухо сказал он. — Только имейте ввиду: во-первых, никаких заготовок я вам не предлагал, а, во-вторых, впредь шестерни будете получать от меня в последнюю очередь… если, конечно, что-то для вас останется.
Директор посмотрел на часы, встал.
— Я на минутку… — попросил он. — Дела.
Вадим, оставшись один, представил, как, хлопнув дверью, действительно пойдет отсюда в народный контроль, изложит там суть дела, потребует разобраться, наказать виновных… А шестерни? Сегодня, может быть, на самом деле их некому готовить. И с чем же тогда возвращаться? С выговором директора? С приказом о его снятии? Так от этого буровые ставы вращаться не будут…
Директор вернулся все такой же подчеркнуто отчужденный, сухой.
— Не ожидал от вас непонимания, — сказал он, усаживаясь на свое место. — Я перестраиваюсь, веду переоснастку завода, все дыбом стоит… Надеялся, что вы дадите мне возможность перехватиться, поможете…
— Как помочь? — спросил Вадим. — Ну взять
